Главное чтение
- Автор обзора: Сергей Арутюнов
Священные истории Ветхого и Нового Завета с нравоучениями и благочестивыми размышлениями. – Москва: «Эксмо», 2017. – 456 с.
Мировая культура, стоящая на плечах Евангелия, предпринимала десятки удачных попыток адаптации его для читателей и слушателей младшего возраста, уже в середине второго тысячелетия опасаясь семантической недоступности первоисточника, заметного расхождения священного текста и современного той поре языка.
Эта проблема остра и сегодня, когда молодые родители размышляют о наиболее доступной форме подачи наследия своим детям и универсализме издания, по которому можно начать безбоязненное обучение основам.
Вариантов, по счастью, премного, и большинство из них сводится к «детским Библиям», являющимся сегодня вполне самостоятельным видом детской литературы и поистине бескрайним полем как для сравнительного литературоведения, так и для углублённых богословских оценок.
Насколько хороша та или иная адаптация, можно судить исключительно по тому, насколько бережно обошёлся автор с «историями» обоих Заветов, что именно он выпустил, а что, во имя сквозной лёгкости изложения, оставил, и какими современными ему оборотами заменил невнятные для детского восприятия формулы, обороты, символы, детали и знаки.
***
Попытка издательства «ЭКСМО» выглядит убедительно в силу взятой за основу издания работы немецкого географа и богослова Иоганна Гюбнера (1668-1731) «Biblische Historien» (1714), в наиболее частом русском переводе – «Сто четыре священные истории Ветхого и Нового Завета», издававшаяся в России, например, в 1832-м году Н. Степановым, в 1859-м – Т. Волковым. Всего книга переиздавалась 270 (!) раз и была переведена на 15 европейских языков, то есть, для XVIII-XIX вв. она – настоящий континентальный «бестселлер».
***
Оригинально оформление издания: миниатюры Лицевого летописного свода Ивана Грозного должны уложить библейские истории в русскую матрицу… однако можно ли не понимать, что русская средневековая традиция изображения святых значительно отстоит и от западноевропейской, и даже от византийской? Условность в лоне иконописного канона здесь напрямую граничит с антиисторизмом… и опасаться следует лишь того, что ребёнок будет воспринимать адаптацию к русским реалиям пятисотлетней давности того, что сегодня вполне может обойтись без адаптации.
Верится, что работа с иллюстрациями к детским библиям будет у нас продолжена в створе символического реализма, передающего отдалённые эпохи так, как они наиболее вероятно и выглядели.
***
Есть Промысл в очередном возвращении творения Гюбнера в Россию: оказывается, он нам не чужой. Публикуя в 1708 году «Генеалогические таблицы» («Genealogische Tabellen») мекленбургских и голштинских князей, он включает в него манускрипт Иоганна Фридриха фон Хемница 1687 года, согласно которому основатель древнерусского государства князь Рюрик был сыном бодричского князя Готшалка (Годслава, Готлейба), погибщего в войне с данами в 808 году. Иными словами, по крайней мере, два немца – фон Хемниц и сам Гюбнер – не были приверженцами «норманнской теории», а отстаивали (!) теорию как раз славянскую: бодричи – средневековый союз славянских племен, относящихся к полабским славянам.
***
Проникнуть в замысел Гюбнера относительно легко: сакральное число 52 – количество недель в году. Возможно, учебник был изначально рассчитан именно на годовой цикл Закона Божия: за год пройти Ветхий Завет, и за год же – Новый, читая или слушая по одной истории в неделю и затем размышляя над ней – вполне нормальный темп для отрока восемнадцатого столетия, занятия которого включают в себя и тривиум (грамматика, риторика и диалектика), и квадриум (геометрия-география-космография, арифметика, астрономия и музыка).
Особенно интересны в «Священных историях…» выпуски, свидетельствующие о настроениях Нового Времени. Так, в Ветхом Завете, при неукоснительном следовании канве (Бытие, Исход, Левит, Числа, и т.п.), Гюбнер избегает обширнейшей и разветвлённейшей генеалогии колен Израилевых, понимая, что огромное количество имён людей, некоторые из которых больше в повествовании не появятся, изрядно затрудняет восприятие.
Видимо, древнееврейскую систему мер он заменяет метрической системой, а также производит ещё некоторые «осовременивающие» манипуляции. При потере изрядного количества сакральных повторов-рефренов каждая история выглядит не просто «поджатой», но выверено стремящейся, при сохранении уместной детализации, к выводам («нравоучениям»), делаемым самим автором.
Иоганн Гюбнер в лаконичных нравоучениях выступает не просто богобоязненным философом, но подлинным учителем восприятия – во всех
поучениях содержится неопровержимо благочестивая мысль о Творце и творениях, и сами они выступают отдельным, хоть и дискретным, единым произведением-комментарием, необходимым для исчерпывающего понимания евангельского рассказа.
Памятуя о различных переводах Библии на русский язык, длившихся долгие годы и сопровождающихся ожесточёнными спорами, следует отдать должное ювелирной работе И. Гюбнера с библейским наследием. Какие-то его «редакторские» акценты, берущие начало в лютеранском понимании Святого Писания, и вызывали, и будут вызывать протесты православных богословов, однако суть работы, обращённой к вечно обновляющемуся молодому поколению, без сомнения, лежит в лоне христианского Просвещения и нуждается в одобрении.
***
Я не преминул зачитать сыну одну из гюбнеровских историй вслух, спросив его после чтения, хороша ли она.
- Хороша, - ответил сын (употребив, честно говоря, слово «крута», но так же, в той же терминологии и я спрашивал его, иначе он вряд ли понял бы мой вопрос). – Но и пугающа.
Речь шла о пророке Илье, который, споря со сторонниками культа Ваала (лжепророками), по окончании спора, кончившегося, как известно, победоносно для него и Истинного Господа, изрубил их мечом. Если вспомнить, что было их 450 человек, картина получается сколь поучительной, столь и устрашающей.
- Они просто верили в своего бога, который был выдуман ими, но за что их убивать? – услышал я.
- За то, что отвращали людей от истинного Творца.
- Но они же не знали, кто истинный Творец!
- Надо было спросить… - шутливо постарался парировать я, ощутив крайнюю неловкость и желание перевести разговор в другое русло.
Сын спрашивал меня и о смысле Потопа не как мировой катастрофы, но подвида уничтожения художником неудавшегося эскиза, и о странном выборе царя Давида между собственным трехмесячным гонением врагами и трехдневной моровой язвой для всего народа, разрешившимся в пользу последней.
- Но он же царь, он должен заботиться обо всех! – возгласил восьмилетний ребёнок, и я, к стыду своему, не знал, что ответить. Не выглядит подвигом и донос Мардохея царю на злоумышляющего на весь еврейский народ Амана, и даже деяние Иудифи было оценено амбивалентно:
- Она же его специально прельстила, напоила и обманула, отрубив голову?
- Она спасала свой народ… - пробормотал я.
Гримаса сына выражала отчасти сомнение, но больше – неудовлетворение таким вероломным поведением. Коротко говоря, ветхозаветная этика при внимательном рассмотрении не воспринимается сегодня детьми самым высоким образцом.
И главная проблема детского причастия Священной Истории состоит в том, кто будет не только читать ребёнку, но и в том, кто будет толковать прочитанное: здесь мы сразу же упираемся в фигуру родителя, присущую ему его нравственную высоту.
Мало прочесть факты, быть довольным тем, что библейские имена и сюжеты застрянут на долгие годы где-то между корой и подкоркой…
Сегодня «услышать» и «истолковать», как и триста лет назад, есть процессы связанные, но порой чрезвычайно разрозненные, и вектор быстротекущей современности во многом отрывает их друг от друга, а порой и старается развести на предельно возможные расстояния, если не устранить рефлексию вовсе. Видя произведение жестокое, наполненное смыслом отнюдь не высоконравственным, ребёнок или взрослый якобы должны отдавать дань форме, подаче, яркости и броскости использованных приёмов, чисто технических средств (чаще всего, в связи с визуализацией – съёмки и монтажа), но никак не общему смыслу сюжета.
Так должен ли родитель быть уметь ответить на вопросы детей, и если должен, как подготовиться к таким вопросам и что читать ему, отвечающему вместе с автором за смысл рассказа?
Ответ один: Церковь.
Слушание проповедей, личные диалоги со священниками, совместный с ними поиск ответов в сопутствующей и специальной литературе – единственный путь познания Истины.
Именно поэтому любая детская Библия суть начало пути, и положив на полку красочное издание, следует понимать – при верной постановке дел долго оно там не улежит.
