Годами сглаженная быль...
- Автор обзора: Мария Хорькова
«Ровесницы трудного века»
Автор: Ольга Лодыженская
Издательство: «Никея»
Вступая в 2017 год, год столетнего юбилея революции, кардинально изменившей судьбы миллионов людей, мы особенно остро нуждаемся в том, чтобы понять глубинные причины и долгосрочные последствия этого события. Как же осмыслить, что произошло со страной в ХХ веке? Повышенный интерес в последние десятилетия вызывают исследования «исторической памяти» — того, как факты истории преломились в сознании современников. Воспоминания и мемуары — бесценный источник таких сведений, интересный и простым любителям чтения.
На волне этого интереса издательство «Никея» запустило автобиографическую серию «Семейный архив». В ней уже вышли «Записки уцелевшего» Сергея Голицына, «Сквозное действие любви» Сергея Десницкого и «Ровесницы трудного века» Ольги Лодыженской. Воспоминания Ольги Лодыженской, записанные в начале 1970-х годов, для широкого круга читателей издаются впервые.
Ольга Лодыженская родилась в 1899 году, умерла в 1984-м — она поистине «ровесница века», происходившая из того социального класса, по которому бури истории прошлись особенно жестко: мать — из обедневших дворян, отец — из помещиков, сама — ученица института благородных девиц. Многие из этой среды уехали из России и уже в эмиграции создали мемуарные и художественные произведения, зафиксировавшие образ страны до и во время революции. Но еще больше было тех, кто остался. Многие погибли, но многие и выжили и, как сейчас говорят, «адаптировались». Как им удалось принять новую действительность, не изменяя ценностям, впитанным с детства? Какой вклад внесли они в жизнь советской России? Как не озлобились, потеряв все, а потом выстроив свою жизнь заново? Какие идеалы прививали своим детям? Ответы на эти вопросы и дают мемуары, подобные воспоминаниям Лодыженской.
«Ровесницы трудного века» — книга на стыке документальной и художественной прозы. Это не дневники, которые велись с детства до старости, а воспоминания, и значит, события прошлого уже преломлены сознанием. Во многом поэтому объективно тяжелые факты биографии: например, потеря родового имения, голод, скитания и общая бытовая неустроенность, уязвимость из-за «неправильной» классовой принадлежности описаны спокойно и ровно.
Кроме того, Ольга Лодыженская была очень начитана: не только благодаря дореволюционному образованию, но и потому, что большую часть жизни работала с книгами — в библиотеке и Книжной палате. Сознательно или неосознанно воспоминания перекликаются с известными литературными произведениями. Например, воспоминания об институте благородных девиц очень похожи на повести Лидии Чарской (кстати, как и героиня «Записок институтки» Люда Влассовская, Ольга Лодыженская была из небогатой семьи и рано потеряла отца). Правда, институт у Лодыженской изображен реалистичнее и критичнее: она так и не смогла завершить обучение.
Описание романтических эпизодов юности перекликается с прозой Всеволода Гаршина, Николая Гарина-Михайловского, Александра Куприна. В стихах сестры Таши, которыми дополнены воспоминания и которой они посвящены, чувствуется влияние Семена Надсона — кумира гимназисток начала ХХ века. Поэтому автор предисловия к книге Николай Эппле называет «Ровесниц трудного века» «беллетризованными воспоминаниями»: «…спустя 60 лет воспроизвести в точности гимназические диалоги невозможно. <…> На склоне лет Ольга Сергеевна словно бы проживает заново свою юность и молодость, отчасти “разыгрывая” события прошлого, как это делают авторы исторических романов. Но тем показательнее особенности работы человеческой памяти». Кажется, это понимала и автор мемуаров: эпиграфом к тексту стали стихи сестры:
Как ветер, память с тихой лаской
Колышет прежних дней ковыль,
И кажется далекой сказкой
Годами сглаженная быль.
Эти воспоминания — кладезь бытовых и психологических подробностей, изложенных очень живо. Громкие исторические события предстают здесь в частном, камерном восприятии. Описано, например, как в институте, где училась сестра автора, убирают портреты царской семьи после отречения Николая II. Начальница «взяла стул, поставила его около огромного портрета царя, висящего у нас в зале, и самолично пыталась его снять. К ней кинулись на помощь классухи. И тут все девочки разделились на три части. Одни торжествовали и поздравляли друг друга. Вторая часть группировалась около снимавших портреты. Они стояли опустив головы. И третья часть, золотая середина, потопталась немного и разошлась по своим делам». Лодыженская доводит свои воспоминания лишь до 1927 года. К этому времени они с матерью и сестрой сумели наладить жизнь относительно стабильную жизнь в новой России, обустроить быт. Ольга Лодыженская вышла замуж и родила сына Алешу. Она завершает повествование светлым эпизодом: няня, с которой удалось увидеться после многих лет разлуки, качает коляску с новорожденным сыном.
Почему Лодыженская не продолжила мемуары? «Дальше было так плохо, что не хочется вспоминать», — говорила она близким. Мать Ольги и Таши как «помещицу-эксплуататоршу» отправили в 1937 году в ссылку, где она умерла. В 1941 году скончался муж Ольги, не выдержав атмосферы доносов и вызовов на Лубянку. Во время Великой отечественной войны Ольга Лодыженская не поехала в эвакуацию с Книжной палатой, а осталась в Москве, поближе к семье сестры. Она работала в эвако-пункте, а сын-подросток — на заводе. И лишь после окончания войны и возвращения в Книжную палату она вновь обрела относительную стабильность.
Мария Хорькова / «Православное книжное обозрение»
