Между книгой и иконой
- Автор обзора: Сергей Арутюнов
Заметки о книге «Благоверный князь Александр Невский: Блистая славою на земле и на небесах»
Бог знает, как организовано наше сознание! Выйдет книга яркая, праздничная, и мы уже сторонимся – «слишком красиво», «подарочная, наверно», «дорогая».
Да, дорогая. Почти не основывая больше семейных библиотек, будто бы каждым любовно избранным томом выстраивая великолепную пирамиду для потомков, мы обрекаем себя на жалкую временность всех наших жизненных усилий, от которой предки наши могли бы лишь недоумённо отстраниться.
Концептуально: зачем ещё быть на земле человеку, если не для учреждения своего доброго нрава в постройках, возносящихся к небу, не в собранных в них полотнах и изданиях самого взыскательного отбора?
«Нет! Кончено! Теперь все эти мирные созидания – удел господ состоятельных, а мы…» - разносятся голоса. Отказываясь от собирания лучшего под крылом собственного жилища, примыкаем едва ли не к кочевничеству духовному, которое вряд ли станет возить в походной кибитке хоть что-нибудь не первостепенно необходимое. Жаль… жаль целых поколений, взвихренных, будто бы унесённых с земли. Жаль и себя…
А том «Благоверный князь Александр Невский: Блистая славою на земле и на небесах», собранный Фондом социально-культурных инициатив и проектом «Святые России», и вправду красив. Полиграфия последних технологических версий даёт ему возможность постоянно – на каждой странице – распахивать окна в княжескую иконографию, начиная с времён древнейших и заканчивая сугубо нашими днями (обобщение обширнейшего наследия – почти в самом конце книги, в статье Натальи Абраменко).
Что за чудо – от Лицевого летописного свода до Васнецова (обобщено отдельной статьей Жанны Белик) – крохотные, старательно выписанные в каждой детали миниатюры, великолепные парсуны, модернистские, в духе art-nouveau, создания, кажется, самого света, тщательно подобранных тонов и чистейшего божественного откровения.
Ещё бы! Одно имя святого князя и спустя восемь веков способно творить чудо при одном произнесении.
Глаз отдыхает – на каждом.
***
Мало найдётся тех, кто равнодушно, без мимолётной досады сердечной, проходит мимо урочной фразы – «Прижизненных изображений не сохранилось».
За что судьба покарала нас отсутствием прижизненных портретов князя? Были же, но где? Какие пожары и наводнения уничтожили их, какие ветры развеяли? Или вообще не было принято в те годы изображать кого-то, кроме Иисуса Христа, чтобы не судить людей по облику, а лишь по наполненности их душ?
И вот ещё вопрос: да кара ли это отсутствие облика? В лике князя каждый из рисовальщиков его, да и нас, не владеющих в полной мере ни кистью, ни карандашом, ни тушью, ни сепией проступает лучшее – мужественное, простое, открытое всем ветрам, несгибаемое, страждущее, протяжное и побеждающее волей Господней все пагубы и земли, и людей.
Давайте представим светлого воина – широкие скулы, младенчески ещё русые и уже выгоревшие на солнце медные пряди, шлем с полумаской и бармицей, алое корзно (плащ витязя, замкнутый ещё римской фибулой), кольчуга, латы, непременное копье и ещё более непременные щит и меч.
Иного не дано и дано не будет вовеки.
Таков он в народном, вековом сознании, как бы ни выглядел в жизни – защитник, Отец пашен, лесов и рек. Сын Неба.
***
Что же до текста, он выстроен просто: от родителей, Ярослава Всеволодовича и Ростиславы, обстоятельств рождения князя посреди монгольского разорения славных городов наших по всей его недлинной, но такой отпечатавшейся в нашей совокупной памяти судьбы.
Теперь о «парадности» и «торжественности» (от акафистов до жизнеописаний) – некоторые въедливые умы весьма высокомерно и самонадеянно полагают, что «сглаживание» очевидных знатокам подробностей и поэтапное умолчание о страницах ужасных шаг за шагом относит повествование от правды и придаёт ему якобы некоторую приторность.
Так вот: в житии святого преподобного князя Александра, прозванного Невским даже западными хронистами, ни позорных, ни ужасных страниц не было. Несчастные были. Испытания – были, и такие, о которых без дрожи душевной не скажешь. Ничего не скрывается.
Но не был князь Александр ни коллаборационистом монгольского толка, как «модно и современно» порой изрекают иные исследователи либерального толка, ни, по сути, представителем вечно изменяющей своему народу русской элиты того времени.
Понятно, что сегодня представить себе такую фигуру сложно вплоть до невозможности, но с фактом мириться придётся и впредь: чистая жизнь, чистые помыслы и чистые подвиги в прямом и сердечном взаимодействии человека с православной верой и возможны, и необходимы, и были, и будут ещё не раз.
Князь тем и любим, что не изменял ни народу, ни вере, ни судьбе. В отношении его якобы монгольского настроя скажем ясно и чётко: и он, и его отец были убиты в Орде, и не просто в Орде, а Ордой. Отравлены насмерть. А исторический выбор князя между Западом и тогдашним Востоком очевиден: в захваченной, полонённой до времени Руси если и оставался столп света, то веры, которую монголы решили опять же до времени не трогать.
А вот коллективный Запад собирался заново крестить крещёную Русь в католичество без разговоров. И тысячи угнанных, насильно обращённых или казнённых за веру псковских, новгородских, костромских и иных русских людей – свидетельство того, что он собрался нести нам тогда и что способен принести сейчас: полное повиновение воле Рима. Или Римского клуба – без разницы.
А простить эти усилия помогают воистину провидческие исключения, приведённые в книге: полотна Фёдора Антоновича (Отто Фридриха) Мюллера, ученика, к слову, Карла Брюллова: с такой любовью писал ли кто-нибудь князя Александра? В сокровенных полотнах живописца слышится отчётливо Христово «ни эллина, ни иудея», потому что пишет немецкой крови и фамилии человек русского солдата, побеждавшего немцев.
***
Отбившись от ярла Биргера и меченосцев, светлый князь оказался волей Провидения в тех самых местах, что опробовали русскую твердость на зуб. Победами над злыми и ограниченными соседями он сковал первую долгую славу нашего оружия и доказал, что безнаказанно ходить по нашим землям чрезвычайно накладно. Так, медленно, шаг за шагом, собиралась держава, а люди всё более и более поднимали головы. И горе испарялось, как дождевые лужи: нашлись ратники, и найдена была управа на воров.
Этим нельзя отныне ни поступиться, ни пренебречь: сотни лет живописцы и словесники, зодчие и молитвенники обращались к тем годам, чтобы никогда не иссякла память о них в каждом из нас.
Каким только ни предстаёт святой воитель на канонических и не канонических иконах, в том числе мало кому известных! И мускулистым, и осанистым, и почти тщедушным, субтильным, изящным, но главное в его облике – глаза, в которых скрытой слезой стоит мольба Господу о мире в нас и по всему свету.
Не только оружие в его дланях – но Святой Крест, Держава и Скипетр. А то и вовсе пусты его руки и простерты к лучам – указывают, просят, а то будто бы извиняются, раскинутыми кистями показывают – всё в воле Божьей. Я-то помолюсь о вас, но и вы – молитесь.
Впервые публикуются в книге и редчайшие изображения князя Александра – скульптурные, увиденные в храмах отдалённых, где он в облачении схимническом, показывающим беспредельность унесшегося от нас, но оставшегося с нами его бессмертного духа. И уж совсем отдельная тема – иконы соборные, где святой изображён об руку с другими молитвенниками, никак почти ему не современными.
***
Оценить весь труд собирателей живописного и иного – архитектурного, к слову сказать – материала возможным не представляется. Немного грустно оттого, что титанические усилия их ещё долгие годы не будут оценены по достоинству: сколько надо было собрать архивных фото, отснять церковных фасадов и деталей убранства, чтобы собрать триста двадцать избранных страниц, непостижимо.
Но если радостно, то радостно до конца: книга завершена, но не закончена только потому, что пишется она всеми нами, и верующими, и ещё не верующими, но вдохновляемыми из мира горнего ежедневно и ежечасно теми, кто самими жизнями своими, жаром вознесшихся душ составил нашу общую славу и веру.
Сияние святости всепроникающе: уж если даже советская идеология не смогла побороть генетического, проникшего в самые кровь и плоть людскую почитания князя Александра (спасибо Роману Соколову за обстоятельный исторический очерк), обратив её к своим надобностям величия, что говорить о сегодняшнем времени, когда веровать уже не воспретишь?
Ничто не закончено, и особенно – с нами, обращающимися к вечности с теми же вопросами, что и восемьсот лет назад, о свободе, независимости, власти и народе, вольности и смирении. Что было, то и есть, а что есть, то и будет. И новые битвы предстоят нам, и дети, и внуки, и правнуки через наши головы воззовут в них – к святому мужеству, к твёрдости духа, к любви небывалой, за которую не жаль и самой жизни.
Слава же святому праведному князю Александру во веки вечные, а серии «Святые России» - многих и благих трудов во славу Божию.
