Нахимов: воин, труженик, христианин
- Автор обзора: Наталья Иртенина
Петрова Н. Г. Нахимов.
М.: «Молодая гвардия», 2019. 415 с. – (Жизнь замечательных людей.).
В русской истории есть немало полководцев и флотоводцев, обладавших обаянием нравственной силы, харизмой благородной души. Именно теми качествами, которые нужнее всего на войне, в бою, когда жизнь и смерть перемешаны в едином мгновении, когда не только слова и приказы, но сама личность военачальника – залог неимоверных подвигов огромной массы солдат и матросов. Таковы были наши национальные герои Ушаков, Суворов, Кутузов, таков был и Павел Степанович Нахимов.
Документальные свидетельства о Нахимове хорошо помогают ощутить поразительное обаяние этого человека, всю жизнь отдавшего морю и службе. Человека, для которого, по отзывам знакомых, «его собственное я положительно не существовало», а все силы души посвящались заботе о ближних: об офицерах и матросах, составлявших его семью, о раненых и убитых, о кораблях, которые были для Нахимова как собственные дети. Невозможно не почувствовать духовную силу его личного мужества, которое было не чем иным, как тем же попечением о людях, об их моральном состоянии, об их готовности до конца исполнить долг.
На протяжении всей книги автор, историк и писатель Наталья Петрова, иллюстрирует свидетельствами очевидцев эту нравственную силу Нахимова. А в главах, посвященных защите Севастополя, – его пребывание на высоте религиозной, христианской. Его личная духовная жизнь в те девять месяцев, когда он был «душой обороны» Севастополя, стала предельно напряженной, сосредоточенной не только на воинском долге, но и на исполнении евангельских заповедей – абсолютно естественном и беспафосном, столь присущем натуре адмирала.
Эта биография Нахимова уже третья в серии «Жизнь замечательных людей» – после двух вышедших в советский период. Иное время, накопившиеся документальные публикации, архивные «раскопки», произведенные автором, требовали нового жизнеописания прославленного героя, иного подхода к частностям его личности и судьбы.
Книга пересыпана множеством ранее неизвестных или малоизвестных подробностей, открывает незнакомые страницы жизни Нахимова. Например, дело о декабристах, к которому он был привлечен в качестве свидетеля. В советское время эту тему в судьбе Нахимова и не могли педалировать, потому что… к декабристскому и любому иному бунту против власти он относился отрицательно. Прожив два года во время кругосветного плавания в одной каюте с Д. Завалишиным, будущим соучастником бунта декабристов, Нахимов (как и большинство флотских офицеров, к их чести) не склонился к духу ниспровергательства, которые так любы были мятежникам с Сенатской площади. Когда читаешь допросные листы лейтенанта Нахимова, невольно напрашивается сравнение его показаний с обильными словоизлияниями «героев» 14 декабря. Те на допросах признавались в чем угодно – что было и чего не было, оговаривали и топили друг друга. Нахимов в своих ответах на неприятные вопросы следователя скуп, сух, не отрекается от дружбы с Завалишиным, утаивает неловкие и бросающие тень на бывшего сослуживца подробности. В то время Нахимову всего 22 года, но это уже зрелая личность, со сложившимися понятиями о жизни, о том, что нравственно, а что нет. Он из породы созидателей и тружеников, а не разрушителей и кровавых прожектёров.
Именно в качестве труженика Нахимов открывается в книге в новых подробностях, в новом свете. С его именем, к примеру, связано несколько случаев применения новаций не только в морской практике, но и в инженерных работах, передовых для того времени. Это и долгая, трудоемкая установка «мертвых якорей» в Цемесской бухте, где впоследствии вырос Новороссийск: бухта во время сильнейших ветров, боры, была гибельна для кораблей, а с мертвыми якорями, к которым цеплялись судовые якоря, стала безопасна. Это и подъем затонувшего венного корабля со дна той же бухты – дело для тех времен новое, сложнейшее. Это и первая в истории погрузка угля на пароход в открытом море – по смелому решению Нахимова.
Что известно широкой читающей публике о Нахимове по прежним биографиям? Кругосветка, Наваринское сражение с турками, Синопский разгром тех же турок, оборона Севастополя. По большому счету, всё. Но жизнь Нахимова гораздо богаче и разнообразнее. Мы видим его конструктором корабельной оснастки; одним из руководителей изнурительного крейсерства у кавказского побережья – для защиты русских крепостей от турок и горцев во время Кавказской войны; созидателем Морской библиотеки Севастополя; участником разработки нового Морского устава. Даже пациентом немецких клиник (считавшихся лучшими в Европе), чьи доктора так усердно врачевали Нахимова, что он сделался как тот евангельский расслабленный на одре. И все-таки, сбежав невылеченным от эскулапов и немощей, он нашел в себе силы блистательно служить Отечеству еще более полутора десятков лет.
Но главное – видим Нахимова-христианина. Совершенно невозможная ипостась национального героя в биографиях прежних, не столь давних времен. Автор книги честно показывает религиозную эволюцию своего героя: от индифферентного к великопостному говению юного мичмана до склоняющегося пред волей Божьей адмирала. Свежий выпускник Морского корпуса в то время, по-видимому, и не мог иметь иной образ мыслей, нежели религиозное вольнодумство. В книге на этот счет приводится свидетельство святителя Иннокентия (Вениаминова), познакомившегося с Нахимовым и прочими участниками кругосветки в Русской Америке. Но можно привести и другое свидетельство, старшего современника Нахимова моряка С.И. Яновского, кончившего жизнь монахом: «Воспитывался я в Морском корпусе; знал многие науки и много читал; но, к сожалению, науку из наук, т. е. Закон Божий едва понимал поверхностно и то теоретически, не применяя к жизни, и был только по названию христианин, а в душе и на деле вольнодумец, деист; как почти все воспитывающиеся в корпусах и в казенных заведениях…». У Яновского был учитель православия – преподобный Герман Аляскинский. Для Нахимова таким учителем веры, очевидно, стала сама военно-морская жизнь, ее испытания. В конце концов его чистая душа не могла не потянуться к Богу, подателю всех благ человекам, о которых так пёкся-ревновал и сам Нахимов.
Удивительный факт: единственный прижизненный портрет Павла Степановича набросан В. Тиммом украдкой в храме, на богослужении. «В это время, как я рисовал Нахимова, как нарочно, он молился с большим усердием и клал частые земные поклоны», – признавался позднее Тимм. Так благодаря неделикатности художника мы имеем изображение не просто Нахимова в момент его героической миссии по защите Севастополя, а адмирала-христианина, абсолютно верующего, смиренно молящегося Богу.
А миф, будто Нахимов, якобы впавший в тоску после затопления флота в бухте, намеренно искал на бастионах Севастополя смерть? Не смерти он искал, но целиком и полностью вверил свою жизнь Богу: «ведь на все воля Бога, и ежели Ему угодно будет, то все может случиться: что бы вы тут ни делали, за что бы ни прятались, чем бы ни укрывались, ничто бы не противостояло Его велению», – вот его слова. Да и о состоянии духа солдат и матросов он думал: его неснимаемые золотые адмиральские эполеты, мишень для вражеских стрелков, должны были поддерживать в них веру в победу.
Сама Крымская война, как ее позже назвали, была для Нахимова священной битвой за веру, в защиту православия. Погибших прежде него адмиралов-соратников Корнилова и Истомина он почитал мучениками за веру. Свою пулю в голову, свою последнюю муку за веру, Павел Степанович принял в тот час, когда шла всенощная служба праздника апостолов Петра и Павла, дня его именин: Господь удостоил Нахимова такого дара.
Хотя тема христианства и личной веры Нахимова занимает в книге не столь уж много места, для автора она важна. Об этом говорят и рассыпанные по страницам исследования подробности, связанные с церковным бытом моряков и особенно защитников Севастополя. Походные иконостасы с лампадками в землянках бастионов, севастопольские монахи – участники боевых действий, говение моряков и солдат Великим постом в осажденном городе с особым «сокрушением сердечным»…
Совершенно заслуженно это издание стало лауреатом церковного конкурса «Просвещение через книгу» в номинации «Духовно-патриотическая книга».
Заставка - литография В.Ф. Тимма
