Они – настоящие
- Автор обзора: Анна Шепелева/Православное книжное обозрение
Казаки и сказки — кажется, у этих двух слов намного больше общего, чем просто созвучие. Испокон веков казаки становились героями народных легенд и сказок, проявляя находчивость, смекалку и жизненную мудрость в самых сложных и непредсказуемых ситуациях. Детская писательница и этнограф Мария Пискунова адаптировала для юных читателей предания глубокой станичной старины и выпустила в издательстве Сретенского монастыря книгу о казаках — «Кубанские сказки».
Хотя заглавие сборника при беглом взгляде и вызывает неизбежные ассоциации с названием знаменитого кинополотна Ивана Пырьева, в отличие от фильма, внедрившего в массовое сознание этакий бутафорский, лакированный образ кубанского казачества, книга Пискуновой предлагает принципиально иной взгляд на жизнь и быт станичников. Не отягощенный непременным условием показать, что «жить стало лучше, жить стало веселей», сборник «Кубанские сказки» подчеркивает особенности традиционного уклада казаков, выделяет яркие образы героев и удачно избегает лубочной упрощенности, нередко свойственной детским книгам. В этом автор вольно или невольно следует одной из главных творческих заповедей корифея детской литературы Корнея Ивановича Чуковского, утверждавшего, что дети остро чувствуют малейшую фальшь, поэтому писать для них следует так же, как для взрослых, только лучше.
Так или иначе, «Кубанские сказки» о казаках — лихих и бесстрашных, иногда смешных, но всегда добрых, верных и честных — получились динамичными и увлекательными, явно способными заинтересовать не только детей, но и их родителей, вероятно, смотревших в советском детстве многосерийный мультфильм о приключениях казаков. И в то же время переложенные Пискуновой сказки в полной мере соответствуют еще одному писательскому постулату Чуковского, гласящего, что цель всякой сказки — воспитывать человечность.
Каждая из двенадцати историй в сборнике — не просто развлекательная, но и глубоко поучительная, органично раскрывающая основы и суть добродетелей и воздействующая на читателя как бы изнутри, делающая его не посторонним наблюдателем, а участником. При этом в одной и той же сказке зачастую кроется сразу несколько смыслов.
Именно это мы видим, например, в открывающей сборник сказке «Как сын отца на ярмарку возил». Решивший однажды в буквальном смысле продать на базаре своего ворчливого старого казака-отца, его сын Филипп внезапно осознал, что такое терпение и жалость к старику; сам же старик понял, как хорошо, когда рядом родные люди, когда ты кому-то нужен и кто-то нужен тебе. А заставил обоих прозреть маленький мальчик-сирота, «приценившийся» к «товару» на ярмарке. Его диалог со старым казаком звучит одновременно и трогательно, и забавно — автору удалось тонко передать в нем глубокие внутренние нюансы с помощью характерной лексики и эмоциональной наполненности.
Вдруг подходит к ним беспризорный мальчонка, садится подле Макара да спрашивает его ласково:
— Что, диду, продают тебя?
— Продают, хлопчик, продают, я ведь старый стал, да такой ворчун!
— А вот скажи, диду, ты дудочки деревянные вырезать умеешь?
— Это уж я могу, — кивает Макар.
— А песни старинные можешь спивать?
— И на это я горазд!
— А на рыбалку мы с тобой пойдем?
— С великой радостью, хлопчик! — совсем уже бодро отвечает Макар.
— Как же мне купить тебя, диду? — растерялся сирота.
Надо ли говорить, что маленькому «покупателю» в итоге повезло обрести любящего дедушку совершенно бесплатно!
В сказке «Грушенькины дочки» казачка Аграфена берет в семью девочку-подкидыша и воспитывает вместе с родной дочерью, не делая между ними различий. Но когда дочери вырастают и им приходит пора идти замуж, все женихи сватаются к приемной Марусе, а ее родной Настеньке, кажется, грозит перспектива остаться незамужней. Тогда в матери просыпается ревность, и она решает силой отослать неродную Марусю в монастырь. Но Настя, узнав о намерении матери, просит отпустить вместе с сестрою и ее. Видя такую искреннюю сестринскую любовь, казачка со слезами раскаивается в своей злобе, и тогда в семье все устраивается самым лучшим образом. Эта сказка без напора и пафоса, образным, но в то же время понятным даже самым маленьким детям языком говорит о милосердии, любви, раскаянии, прощении. Ребенок читает увлекательную сказку, получает яркие впечатления и, впитывая их, одновременно незаметно для самого себя учится человечности.
В этом смысле, пожалуй, можно выделить еще одну сказку — «Семь матерей». Это история про казака Тимофея Сироту — трусливого и неприветливого человека. Однажды в бою, когда Тимофею грозила неминуемая гибель, своей грудью от стрел врага его прикрыл другой казак — всеобщий любимец Петро, и принял смерть «за други своя». Это событие изменило Тимофея. Чувствуя вину перед старой матерью Петра, Сирота пошел к ней в работники без жалованья. «Когда стал Тимофей помогать вдове, веселей на душе его сделалось. Будто день за днем не зря катится». Глубокая мораль о том, как бескорыстное служение ближним наполняет сердце радостью, а жизнь смыслом, выражена в этой сказке так, что детскому воображению легко ее воспринять и осмыслить.
Помогают в этом и рисунки художника Владимира Коркина, известного детского иллюстратора, которые не просто дополняют каждый из текстов, но как бы подчеркивают его основную мысль. Художник отнесся к работе над сборником со всей ответственностью и максимально достоверно изобразил костюмы и быт кубанского казачества конца XVIII века — именно к этому периоду, согласно аннотации к «Кубанским сказкам», относится повествование.
Возможно, именно выбранный временной отрезок объясняет ощущение того, что в текстах сборника временами явственно проскальзывают гоголевские мотивы. Классик писал о малороссийских казаках, которые как раз именно в конце XVIII века заселили дарованные им Екатериной II на Кубани земли, со временем превратившиеся в казаков кубанских. Наверное, поэтому есть нечто явно общее у гоголевского кузнеца Вакулы из «Ночи перед Рождеством» и, например, казака Макара из сказки «Как казак смерть перехитрил». Да и в целом колорит и атмосфера, в которой обыденное тесно переплетается со сверхъестественным, близка, насколько это вообще возможно, к гоголевской. Разве что без его зашкаливающей и довлеющей мистики. Хотя в «Кубанских сказках» встретятся читателям и Баба-Яга, и злая Коза-колдунья, и наводящие на станицу страх Гуси-разбойники. Однако в контексте сказок эти персонажи призваны не испугать юного читателя, а лишь с помощью сказочных образов показать, что зло всегда отступает перед добром.
С другой стороны, каким бы ярким ни был национальный колорит сказки, он не должен затмевать ее основную и неотъемлемую идею: через волшебные приключения, бытовые, а может быть, и шуточные ситуации преподавать важные жизненные уроки. И в этом смысле «Кубанские сказки» Марии Пискуновой мало чем отличаются от знакомых нам с детства сказок русских народных, болгарских, узбекских и вообще любых. Как и все самые лучшие сказки в мире, они — настоящие.
Кубанские сказки, Пискунова М.
М.: Сретенский монастырь, 2017. — 64 с.
ИС Р16-612-0477
ISBN 978-5-7533-1344-7
Издательский совет Русской Православной Церкви
