Подвиг монаха
- Автор обзора: Сергей Арутюнов
Судакова И.Н. Житие священномученика Илариона (Троицкого) для детей / И.Н.Судакова; Худож. Е.А.Цымбаревич. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2016. – 56 с.: ил. – (Жития святых для детей).
Говорить о книге из полсотни страниц возможно применительно как к её общему смыслу, так избранной стилистике; писать о святых сегодня сложно уже потому, что житийный канон за истекшие годы вобрал в себя, в том числе, и многообразный советский опыт, от которого авторам детской житийной литературы хотелось бы дистанцироваться. Неисповедимо памятны образованному читателю небольшие книжки о пионерах-героях, мучениках Великой Отечественной войны, повествование о которых, в силу разного авторства, стилистически разнится порой радикально, но, вместе с тем, содержит и некие общие черты.
Если говорить о дореволюционных житиях для детей, бросается в глаза некая «деревянность» и вместе с тем сусальность их слога, рассчитанная на ребёнка совершенно иной культуры… Было бы странно, невозможно прочесть о будущем святом такие исключительно «советские» фразы, как «каждое утро делал зарядку и никогда не забывал чистить зубы», но тень этих «крылатых» выражений всегда будет реять над автором, замыслившим рассказ о человеке идеального, неземного свойства. Соблазн настолько силён, что порой в тексте о священномученике Иларионе различимо стремление как можно реже называть его «маленьким Володей», избегая параллелей с его главным антагонистом (Лениным), при вести о смерти которого тот демонстративно не поднялся с тюремных нар.
Опасностей в восстановлении житийной традиции видимо-невидимо:
«Прежде, чем появилась современная православная литература для детей, родители набили немало шишек. Помню свой горький опыт: с огромным рвением я читала четырехлетнему ребенку о страданиях святых мучеников. У дочери подобные рассказы вызвали ужас, нервный срыв и… страх становиться христианкой. С иными проблемами сталкивались те, у кого дети были постарше. Зараженные скептицизмом подростки воспринимали Жития как сказки, а тех, кто насмотрелся видео-страшилок, картины святых мучений вовсе не трогали» - пишет в статье «Читать ли детям жития» белорусская исследовательница темы Елена Михаленко.
Думается, авторам современных «детских» житий стоит предельно ясно отдавать себе отчёт в том, на какую аудиторию читателей они рассчитывают в своих исканиях доступного и увлекательного языка.Допустим, воцерковлённому малышу многое будет понятно из контекста, но тому, кто лишь знакомится (случайно, исключительно Божьим промыслом) со своим первым в жизни житием, должно быть, прежде всего, интересно прочесть о выдающемся святителе.
При чтении «Жития Илариона (Троицкого) иногда создаётся впечатление если не бессилия объяснить необъяснимое, то вполне понятной, возникающей при коротком соприкосновении с чудом, лингвистической неполноты.
«У мальчика был пытливый ум и очень живой характер. В пятилетнем возрасте он узнал, что в Москве можно получить хорошее образование. Он очень хотел учиться!» - строго говоря, злоупотребление словом «очень» рисует автора Жития как человека искреннего чувства, но вместе с тем ставит перед ним задачу чуть большего, чем теперь, разнообразия эпитетного ряда.
«…он узнал, что в Москве». Безжалостно конкретный относительно мелочей, любой «пытливый и живой» ребёнок непременно задаст вопрос – «от кого? кто ему сказал? папа, мама, дядя, брат?» - и будет прав в своей оценке если не умолчания, то избегания конкретики.
Вторая проблема – и тоже стилистическая – состоит в изъяснении жизни святого для детей, херувимски непоседливый характер которых презирает и дидактику, и фигуры умолчания, отсекающие молодого читателя от вот-вот приоткрывающейся Истины.
Как объяснить мальчику или девочке вещи, очевидные для выпускника духовной семинарии? Нужду в восстановлении патриаршества, модернистски антицерковную суть «обновленчества», – то есть, всё то, что явилось стержнем жизни священномученика, предметом его забот и неустанной борьбы? Возможно, предметы эти слишком сложны, и, однако же, в восприятии школьника, которому предназначена книга, они, возможно, нуждаются в более подробном раскрытии.
«Поясните, как именно калечился канон служения у обновленцах, чем это было опасно для Церкви», - предъявит счета к книге подросток, и снова окажется прав. Подобное разъяснять – нужно, необходимо. Сказать, что обновленцы были плохи лишь потому, что плохи, - недостаточно. И здесь не стоит, как видится, бояться того, что дети чего-то не поймут, или примут по маломыслию «не ту» сторону, но если и уповать, то на чувство победы, возникающее у маленького читателя при овладении сложной, «не по возрасту», тематикой.
Жизнь священномученика Илариона (Троицкого) предстаёт в изложении известных фактов гармоническим и загадочным единством: рождение в священнической семье, нешуточные задатки, попытка «ломоносовского побега за знаниями» в Москву, Тульское духовное училище и Тульская семинария, Московская духовная академия... Фигура вырисовывается более чем значительная, уровня патриаршьей: лучший студент за полвека, блестящий богослов, лирик и полемист, неистощимо весёлый духом «воин Христов».
Только такой человек и мог идти наперекор течению времени: патриаршество в России впервые после Петра восстанавливается всего за несколько дней до октябрьских событий, потянувших за собой не только епископское служение в Верее и настояние в Сретенском монастыре, но и архангельскую ссылку, заключение на Соловках и смерть от тифа во время пересылки в Казахстан.
Прислушаемся к Промыслу: высшей точкой этой жизни были даже не речи в защиту восстановления патриаршества или полемики с обновленцами, но неприметный эпизод на берегу Белого моря, во время которого в погоню за относимым от берега баркасом с жестоким комендантом Соловецкого лагеря кидается вдругом баркасе будущий новомученик с другими заключёнными. Вызвавшиесядобровольцы целую ночь борятся с безжалостной шугой, и лишь под утро достигают успеха: изверг спасён и доставлен на берег.
В книге – благоразумно ли? – опущен «недетский» эпизод, изложенный в воспоминаниях Бориса Ширяева, когда «товарищ Сухов» подходит к расстрелянному им в пьяном кураже распятию, и, видя, как из пулевых отверстий течёт что-то вроде сукровицы, ужасается и… снимает буденовку и крестится, заклиная случайного свидетеля никому об этом не говорить. Победа ли здесь – Веры, духа Господня? Несомненно. Нужно ли сказать ли об этом детям? Так же несомненно – нужно.
Если редакция книги, ставшей лауреатом XI конкурса «Просвещение через книгу» не окончательна, ещё не поздно, как видится, дополнить его сериейконкретных, запоминающихся деталей. В общем же и целом серия «Жития святых для детей» обещает сделаться для детей настольной, если приложить к ней соответствующие усилия, творчески развивающие канон. Учителей детям достаточно; им потребны герои.
Сергей Арутюнов
