Премилое сочинение
- Автор обзора: Сергей Арутюнов
Владимир Калашников. Лига выдающихся декадентов: роман/Владимир Калашников. – М.: «Снежный Ком М», 2019. -256 с.
Истинное наслаждение, что за книжки порой встречаются среди многообразной литературной современности нашей – и смешны, и с широкой экспозицией, и намёками, весьма далеко уводящими. Читать – сущее развлечение, а нет-нет, да и задумаешься о судьбах державы, и более как отвлечённых, так и насущных вопросах.
Путь, указанный модернистскому детективу ещё господином Чхартишвили, некогда прославленным в наших палестинах достоверным, по отзывам знатоков, изображением охранных и противодействующих им разрушительных нравов предреволюционной эпохи, оказался плодороден. Следуя ему, молодые адепты стилистических пиршеств изобретают, во ублажение образованной публики, всё новые рецепты того, как следует обернуть к славе Отечества тот или иной кусок нашего великого наследия.
Что же мы, в должной степени изумленно, видим в сочинении господина Калашникова?
Фигуры, традиционно толкуемые историей словесности с точки зрения единственно гуманитарной, предстают у автора в амплуа доселе не слыханных и не виданных. Впору назвать их и сыщиками, и заодно кулачными бойцами, нежели скромными тружениками поэтико-эстетической мысли (кабинетными, так сказать, крысами). Господин Розанов, Василий Васильевич, оказывается в представлении автора юрким и исключительно дальновидным главой потайной интеллектуальной ячейки, мозговым, так сказать, центром противодействующих разрушению Империи модных авторов. А уж кто с ним! Тут и Б. Бугаев, объявивший себя Белым, и отставной подпольщик Вольский, и боевой монах Флоренский, и кого только нет, и все оные – персонажи скорее приключенческих и уголовных хроник, нежели привычные герои журналов. Занятно!
Впрочем, у автора, как инициатора небывалого действа, проявлена изрядная доля уважения к данным персоналиям: он, спешите видеть, тщательно, как мог, уберёг от посягательств бульварных закройщиков достоверности самый строй их мышления, стиль речи, поместив их в обстоятельства для них никак не бывалые. И то сказать, без несчастного Алексея Скалдина, а может, и Сигизмунда Кржижановского, тут вряд ли обошлось: дела, расследуемые то пятёркой, то четвёркой персонажей, явно сновидческие. То гигантская последовательница госпожи Блаватской порядку национального бытия угрожает, а то возьмётся реформаторски злоумышлять против Руси целая артель чертёжников масонского уклона, и, помимо мыслительных штудий, приходится г-ну Розанову и Ко браться за тяжёлые палки и кастеты. Ну, не прелесть ли? Не раз и не два, а четыре как минимум (по каждой главе повествования) раза дрогнут и поползут вверх читательские брови, уж, казалось бы, навидавшиеся за истекшие три десятка лет «бесцензурной свободы» всякого.
О, не утишаемая никем и ничем, помимо медикаментозного и лоботомического вмешательства, мысль охранительная! Способен ли кто-то из наших нынешних добрых знакомцев так зорко вглядываться в случайно услышанные реплики и пейзажи новостных лент, дабы разглядеть в мельчайших деталях знаки будущего крушения, и действенно пресекать злые помыслы, сходные скорее с чарами, отыскивать в столицах адептов хаоса, призванного сокрушить наш такой обнажённый всякому свержению порядок?
Паранойя – объявили бы каждому такому благонамеренному гражданину его сродники и приятели. Особенно памятно обилие конспирологически настроенных в 1992-93-х гг., когда едва оправившееся от социалистических преобразований государство, по слухам, взаправду стояло на краю гибели, и в каждой брошюре, продаваемой на развале у Исторического музеума, мерещилась всякая чертовщина и кабалистика… От чего убереглись мы прошедшим двадцатипятилетием, сказать сложно, и тем более, кого персонально следует за то благодарить, не ведаем. Нет ли и теперь среди нас безымянных, не преданных гласности «параноиков», пожертвовавших собой во имя нашего покоя, сказать сложно. В каких домах скорби их теперь искать, и найдёшь ли? Всё это – тема для нового, может статься, сочинения господина Калашникова...
Уморительны и авторские аллюзии к современности: с уст синдикативных членов постоянно сыплются цитаты из времён самых, что ни на есть, нашенских, никак не сообразных с речевым практикумом столетней давности! Чудно и чудно (с разными ударениями), но зернышки ослепительной истины вплетены и тут. Помимо пророческого дара, коим г-н Калашников удостаивает своих любимцев, намекает он не токмо на сходство исторических веяний, но на полную и законченную неразрывность столетий! Кто знает, как носятся в единожды сотворённом вихре прошедшее, настоящее и будущее, как прихотливо пересекаются оне и в физическом, и в мыслительно-медиумическом пространстве, чтобы мы могли полностью отрицать и пророчества, и пророков!
Не просто и с Русью: враги её постоянно начеку, сие ясно и самому малому и неосмысленному младенцу. Велика и страшна Русь «среднему европейцу», что-то такое там о ней полагающему, и жителям более отдалённых заокеанских областей. То самое пятно на карте, чаще розовое, нежели какое-либо ещё, видится иностранцу огромной раной, нанесённой планете нашей извне будто бы огромным метеоритом. И лезут, и лезут оные сюда, чтобы то ли засыпать сей кратер, то ли иными способами заставить его сжаться – лишь бы не томил ночное их сознание, не лютовал в нём возможностию сокрушения их жизненных основ. И с тем снова хочется вопрошать автора – а кто же сегодня составляет число охранителей Руси, если не брать в расчёт тщательно скрытых, по понятным причинам, от жадных взоров публики офицеров контрразведки? Имеются ли сегодня среди наших интеллектуалов те гражданского сословия одиночки, разменивающие обывательский покой на многия опасности во имя Престола и Отечества? И насколько шаток, по его мнению, сам престол? И что за верховная идея распоряжается душами нашими, коли само прошлое своё мы готовы, вослед автору, трактовать как уморительное, карикатурно увенчанное розанчиками и иными пристойными виньетками? Что сделалось с нами всеми за всего-то век исторического времени такого, что единственные святые времени нашего – простые солдаты, не смогшие сорвать с себя крестик перед угрозой безусловной гибели?
Любим ли мы Отечество своё так, как оно того заслужило, веруем ли в него? Надеемся ли на лучшее, обманутые, обесчещенные, обездоленные, попранные идеями самых разных толков и величин? И что готовы принесть на алтарь любви и веры?
