Рождество за книгой
- Автор обзора: Мария Хорькова/Православное книжное обозрение
В сборник «Старинные рождественские рассказы русских писателей», вышедший в серии «Рождественский подарок» издательства «Никея», вошло более двадцати произведений русских классиков – как известных (Лескова, Чехова, Немировича-Данченко, Бунина), так и писателей второго ряда, таких как Чириков, Поселянин и другие, и даже несколько рассказов «неизвестного автора». Сейчас эти тексты мало известны, хотя они скрашивали зимние вечера многим поколениям читателей
Основоположником жанра рождественского рассказа считают Чарльза Диккенса. Он задумывал их как художественные проповеди христианских добродетелей – милосердия, щедрости, жертвенности, как призыв бороться с жестокостью мира через собственное нравственное преображение. Обязательным качеством классического рождественского рассказа было абсолютное торжество добра в финале. Именно поэтому такие рассказы очень полюбились читателям, а жанр приобрел множество эпигонов. В конце XIX – начале XX веков без рождественского рассказа не обходился ни один рождественский выпуск журнала или газеты! Несмотря на то, что большинство текстов были написано по шаблону, а образы и характеры героев (в основном «рождественских сироток» и «сусальных благотворителей») оказывались условны и схематичны, эти тексты были очень востребованы: так сильна была жажда чуда и безусловного счастья.
В сборнике «Старинные рождественские рассказы» есть примеры «классических» рождественских текстов, написанных в диккенсовской традиции. Например, рассказ «Собака» Владимира Немировича-Данченко. Это добрая история о том, как во время войны собака привела солдат к новорожденной девочке, которая чуть было не погибла от холода вместе с матерью. Малышка не только была чудесным образом спасена, но и выросла красавицей, и приехала навестить и поблагодарить старого фельдфебеля: «Барыня совсем. И все у нее по-хорошему. Меня приласкала – подарков навезла. И Арапку в самую морду поцеловала». Таким образом в «Собаке» был полностью реализован счастливый канон рождественского рассказа.
Символист Валерий Брюсов также написал светлый и даже немного назидательный святочный рассказ «Дитя и безумец», где маленькая девочка отправляется в Вифлеем, чтобы поклониться Христу за себя, своих неверующих родителей и всех людей, а по дороге встречает душевнобольного, мнящего себя Симеоном Богоприимцем. Конечно, их «паломничество» длится недолго: «На другой день через участок и родители отыскали Катю, и смотрители сумасшедшего дома – своего бежавшего пациента. Дитя и безумец – оба шли поклониться Христу. Благо тому, кто и сознательно жаждет того же», – так заканчивается эта история, написанная в 1901 году. Не предвидел ли автор грозные повороты истории XX века?
Трогательный и рассказ Александра Круглова «Елка в царстве зверей» – о школьнике, возвращавшемся домой на каникулы, но вынужденно встретившем праздник в лесу, подойдет для чтения с детьми. Им наверняка понравится вместе с маленьким героем ехать в санях по зимнему лесу и отгонять волков костром, а затем – наряжать елку прямо на опушке!
Но не все авторы сборника писали в русле диккенсовской традиции. В рождественской прозе есть рассказы и совершенно иного характера: страшное и волшебное тоже входит в эту литературную традицию, к которой, в широком смысле, примыкают и святочные рассказы. Условности святочной традиции иронично обыгрывает Чехов в рассказе «Восклицательный знак». Это история чиновнике, который «Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил», и однажды, в ночь под Рождество, ему в видении является этот знак препинания… А вот рассказ «В рождественскую ночь», также включенный в сборник, – это настоящая драма (или мелодрама), эдакий «рождественский рассказ наизнанку». Героиня – молодая жена и мать, на берегу зимнего моря ждет своего мужа и думает, что он погиб, но, он благополучно возвращается к ней. Традиционный рождественский рассказ на этом бы и завершился. Однако вместо криков радости из груди женщины вырывается отчаянный стон; в котором «и замужество поневоле, и непреоборимая антипатия к мужу, и тоска одиночества и, наконец, рухнувшая надежда на свободное вдовство». Этих слов, достаточно, чтобы представить жизнь и чувства Натальи. Внезапно муж понимает все и решает все-таки отправиться в море на верную гибель. Он слышит ее крик «воротись», хочет вернуться, но уже поздно… Женщина стоит на берегу до утра, повторяя единственное слово – «воротись», потому что «в ночь под Рождество она полюбила своего мужа». Какой посыл вложил сюда автор? Любовь, которая побеждает смерть (хотя через смерть приходит), и тем самым может считаться рождественским чудом? Или предостережение, напоминание о том, что жизнь коротка и переменчива, и надо успеть научиться любить, а не тратить годы на ненависть? Наконец, не скрыта ли здесь, кроме всего прочего, сатира на счастливый рождественский канон?
Анонимный рассказа «Замаскированный» и рассказ Василия Коровина «Свет во тьме» – дань романтизму. Первый можно рассматривать как ироническую аллюзию на пушкинскую «Метель», а второй отсылает, быть может, к истории Сонечки Мармеладовой.
Наконец, очень экзотичным может показаться рассказ Евгения Чирикова «В ночь под Рождество»: в основе сюжета здесь – воображаемое свидание с чертом. Но это отнюдь не дань веселой гоголевской традиции: рассказ написан уже после революции, и с первых строк здесь читается неприкрытая боль: «…Ну что тут скрывать? Выпили, конечно, под Рождество Христово. Не судите, да не судимы будете! Не от радости, а от горя и печали выпили. Вспомнили родные Святки. Никогда уж не вернется это. Все красная чертовщина прикончила. Невозвратное. Ну а выпьешь — оно кажется, что все по-старому, по-милому».
Несмотря на разноплановость рассказов сборника их объединяет тот самый «рождественский дух», и читатель может соотнести себя с героями и авторами, задуматься о том, с какими чувствами ждет он рождения Спасителя: с детским ожиданием волшебства? С готовностью к самопожертвованию? С намерением повеселиться? С осуждением тех, чьи представления о празднике не совпадают с его собственными? Или, быть может, читатель пытается всмотреться в ход истории?
Издательский совет Русской Православной Церкви
