11.10.2017

Старец Паисий о дружбе с животными

Автор обзора: Преподобный Паисий Святогорец

«Для животных человек — это Бог. Как мы просим помощи у Бога, так они просят помощи у человека». Так говорил преподобный старец Паисий Святогорец. Сегодня мы предлагаем несколько историй из новой книги «О святых и Божьих людях. Истории и притчи преподобного Паисия Святогорца»

О хромой косуле

Для животных человек — это Бог. Как мы просим помощи у Бога, так они просят помощи у человека.

На Афоне я слышал о старце Феофилакте из скита святого Василия[1], который дружил с дикими животными. Они чувствовали его любовь и шли в случае нужды к нему в келью. Как-то раз косуля, которая сломала ногу, пришла под окна его кельи и стала жалобно стонать. Старец вышел из кельи и увидел, что она протягивает ему сломанную ножку, словно показывая, где болит. Он вынес ей немного сухарей подкрепиться, взял две щепы и крепко стянул сломанное место. Потом сказал косуле: «Теперь иди с миром, а через неделю приходи, я посмотрю». Этот блаженный старец разговаривал с животным, как врач с больным человеком, потому что сам он стал человеком Божиим!

Животное просит о помощи

Животные никогда не причинят человеку вреда, когда находятся в тяжёлом положении. Однажды рабочие мимо моей кельи везли на мулах дрова. Вдруг один мул падает и сверху на него падает вьючное седло с дровами. Я забыл про свою грыжу, про то, что мне даже ходить было тяжело. Побежал и стал снимать с мула дрова. Пытаюсь приподнять седло — не получается. Стеганул мулашку, потянул за узду и освободил животное. Тут один отец, который был поблизости, закричал: «Смотри, у тебя же грыжа, как бы хуже не было». Тут только я вспомнил, что у меня грыжа. «Ладно, — говорю я ему, — у меня грыжа, а ты почему не побежал на помощь?» «Испугался, как бы мул меня не лягнул», — отвечает он. «Знаешь, дорогой, животное, хотя бы и волк, если оно в тяжёлом положении, то просит помощи и не может повредить человеку».

Как же Бог всё устроил!

Когда животные страдают от голода или от жажды, они опять же прибегают к помощи человека, потому что человек их хозяин. Помню как-то раз летом в келье Честного Креста[2] гадюка сползла с крыши на землю и свернулась передо мной кольцом. Высоко задрала голову, высунула свой язык и стала шипеть. Она страдала от жажды — было очень жарко — и угрожала мне Она требовала воды, словно я обязан был снабжать её водой. «Да, — говорю я ей, — такой манерой поведения ты других не особо к себе располагаешь!» Потом я налил ей воды, и она напилась. А шакалы меня прямо умиляют, потому что, когда они хотят есть, плачут, словно маленькие дети. А с котятами у меня сейчас в келье просто беда. Они поняли, что каждый раз, когда звонит колокольчик, я выхожу во двор и иногда выношу им кое-какую еду. Так они теперь, когда хотят есть, дёргают за верёвку, и колокольчик звонит. Я выхожу, вижу, что они дёргают за верёвку, и кормлю их. Как же Бог всё устроил!

Я всех их кормил

На Синае, так как там пустыня, больше было диких животных, а ещё птиц Куропаток, перепелов, таких же что ели евреи в пустыне (См. Исх. 16: 13; Чис. 11: 31-32). Ещё были красивые мыши, похожие на черепашек, без хвоста, у которых на спине щетина была плотная, как щётка! Я всех их кормил, куропаток, перепелов, мышей! Раскладывал отдельно еду на плитах, чтобы они не ссорились! А то птичка только начинает клевать, прибегает мышь, и птичка улетает.

Птицы, куда бы я ни пошёл, следовали за мной. Когда я забирался, на скалы и начинал петь, они собирались, и я им бросал немного риса. Если мне хотелось тишины, то приходилось замолкать, потому что стоило начать петь, как птицы тут же слетались! Помню, однажды у меня схватило поясницу, мне пришлось несколько дней провести в постели. Так одна птичка залетела ко мне прямо в келью и села на грудь. Сидела, смотрела мне в лицо и щебетала несколько часов подряд, очень красиво. Вот было удивление!

Я назвал её Олет

С последним письмом вы прислали мне икону, где изображён Адам с животными в раю. Вот я и подумал послать вам со своей стороны рисунок одной птицы, моего самого близкого друга, потому что, если бы я вам послал рисунок змеи, думаю, вы бы испугались. Я назвал её Олет, что по-арабски значит «ребёнок». Олет живёт на холме в пятистах метрах от моей кельи. Ежедневно в полдень я несу ему гостинцы и угощения. Когда я даю ему еду, он берёт чуть-чуть и улетает. Я кричу, чтобы он вернулся, однако он улетает, но вскоре возвращается, тихо подлетает сзади и прячется у меня под жилеткой. Когда я ухожу, он провожает меня на расстояние примерно ста метров, и я, чтобы он не летел за мной дальше и не уставал, бросаю ему крошки, чтобы отвлечь, а сам быстро иду вперёд, пока он не потеряет меня из виду.

Последнее время Олет оставил строгую жизнь и ищет наслаждений! Не ест ни дроблёный рис, ни размоченные в воде сухари, только червячков, причём хочет, чтобы я подносил ему их на тарелке — на ладони, — садится на неё и ест. Прогресс!

В эти дни я наслаждаюсь обществом Олета. Кто-нибудь может сказать: «Почему ты делаешь Олегу исключение? Почему к другим птицам не относишься так же, как к нему?» Отвечаю: когда я зову Олета, он прилетает вместе с другими птицами, своими друзьями; другие сразу набрасываются на еду, а Олет прилетает по послушанию и по любви. Даже когда он голоден, может долгое время просидеть вместе со мной, потом я сам напоминаю ему про еду. Сейчас установилась хорошая погода и у Олета много еды, букашек, козявок, но он всё равно прилетает, когда я его зову, хотя он и сыт, — прилетает по послушанию. Как же не радоваться этой усердной любочестной птице больше, чем другим?

Часто от большой любви мне хочется крепко сжать Олета в ладонях, но боюсь, как бы мне не оказаться, как та обезьяна, что крепко прижимает к себе своих детей, так что в конце концов душит их. Потому я сдерживаю своё сердце и радуюсь на Олета издалека чтобы ему не навредить.

Однажды я задержался, и, когда пришёл на холм, Олета уже не было, так как в тот день дул сильный ветер. Я оставил еду в обычном месте и ушёл. На следующий день я пошёл к Олету очень рано, потому что переживал, не съел ли его ястреб. Олет, когда увидел оставленную ему с вечера еду, «искусился помыслом», полетел по направлению к моей келье и стал ждать меня на половине пути.

Увидев меня, он от радости словно сошёл с ума. Я стал его кормить, но ему больше было нужно моё общество, чем еда. Я удивляюсь его воздержанию, любви и благодарности. Молитесь, чтобы мне быть подражателем его добродетелей.

Думаю, что я вас не разочаровал, сказал всё без утайки, не спросив разрешения Олета. Надеюсь, он не огорчится, хотя и так никто, кроме вас, об этом не узнает… Большой поклон вам от Олета и от меня.