Церковь под знаменем Октября
- Автор обзора: Сергей Шулаков
За вами следит с любовью рать небесная. Жизнеописание, письма и документы архивно-следственных дел святого мученика Александра Медема.
Сост. И. Ковалева. – М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2016. – 472 с. (п) Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви. 450 экз.
Книга, составленная И.И. Ковалевой, получившая первое место в номинации «Лучшее издание по истории Русской Православной Церкви в ХХ веке» проходящего по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла конкурса «Просвещение через книгу», в определенной мере отвечает задачам житийной литературы – документы, исторические сведения в ней подобраны не сами по себе, но в определяющей парадигме христианской духовности.
С другой стороны, перед нами современное историческое исследование, в котором история церкви неотделима от истории страны и Поволжья. Житийная репрезентация тонкими сопоставлениями, характерными для современной научной работы, подчинена высокой задаче. И одновременно открывает читателю частные, но определяющие исторические аспекты. В то же время повествование будто символически разделяется на два крупных этапа – до принятия Александром Медемом православия во вполне зрелом возрасте, почти совпавшего с событиями 1917 года, и того, что происходило после.
Александр в детстве
Св. мученик Александр Медем происходил из аристократической семьи: по отцу был потомком герцогов Курляндии Биронов и унаследовал графское достоинство империи, бабка, Александра Дмитриевна, происходила из древнего рода Нарышкиных. Отец воспитывался в лютеранской среде, до 18 лет Оттон Людвигович Медем не знал русского языка, однако, согласно обычной практике, успешно сдал экзамены на аттестат зрелости в 1-й мужской гимназии Санкт-Петербурга и поступил на юридический факультет столичного университета. Еще до рождения Александра в семье происходило нечто вроде мирного противодействия конфессий: дети, рожденные от браков православных с инославными, в данном случае, лютеранином, должны были воспитываться в православной вере. Однако родители Оттона Людвиговича соглашались на брак только в том случае, если дети останутся лютеранами. По семейному преданию, они обратились с прошением на высочайшее имя, и получили монаршее позволение «поступать по своему желанию». На документы, касающиеся этой коллизии, составитель не указывает, и, по-видимому, правила в данном случае были нарушены – однако предназначения Александра Медема это не изменило.
Родители новомученика
Рассказу об отце своего героя, Оттоне Людвиговиче Медеме, И. Ковалева посвящает довольно обширный раздел сборника. Этот рассказ подтверждает наблюдение о том, что Россия не очень-то поддающимся рациональному объяснению образом меняет иноземцев или своих граждан иностранного происхождения, примеров иностранцев, верно служивших России, огромное множество. Современники замечали в Оттоне Медеме даже склонность к некоторой излишней поэтизации русского крестьянства. Будучи избран председателем Хвалынской земской управы и предводителем уездного дворянства, Медем-старший проявлял примеры личного героизма и благоразумной административной деятельности во времена холерных бунтов и голода. В 1892 году, во время народного возмущения, он один сохранил присутствие духа и практически в одиночку осуществлял власть в Хвалынске двое суток, пока в город не прибыла присланная саратовским губернатором казачья сотня. Его хладнокровие было замечено, и в 1893 году Оттон Медем стал воронежским вице-губернатором, а позже был сенатором и членом Государственного совета.
Составитель выражается аккуратно: «В ученические годы Александр Оттонович не избежал соблазнов юношеского нигилизма, впрочем, глубоко не затронувшего его ум и сердце». Действительно: всего-то «обрядившись в народную одежду» участвовал в студенческих сходках, да переходил на другую сторону улицы, чтобы не приветствовать отца, если он шел в мундире вице-губернатора. Александр познакомился с дочерью воронежского помещика и земского деятеля Федора Черткова – Марией, в последствие ставшей его женой. В 1901году они переехали в имение близ Хвалынска Саратовской губернии. Он сразу стал деятельно хозяйствовать, например, нанял агронома, который вел беседы с крестьянами беседы о новых способах обработки земли, на опытовом поле демонстрировал технику.
Александр-гимназист
«Деревня была бедна интеллигентными силами», – замечает составитель, рассказывая о народном образовании в Самарской губернии. «В 1885-1886 годах все земские сельские школы Хвалынского уезда были переданы в ведение духовенства… Перед ним была поставлена задача сохранить дело начального образования народа…». Но И. Ковалева указывает, что в 1907 году императором был утвержден проект Министерства народного просвещения о введении всеобщего обучения и создания для этих целей школьной сети. «Эта работа была поручена органам местного самоуправления – земствам». Однако земские руководители отказывались внести в школьную сеть уже выстроенные церковно-приходские школы, мотивируя это тем, что план может быть сорван. Но не смотря на скудость «интеллигентных сил», ситуация с грамотностью была вовсе не катастрофической. Другой исследователь, Борис Галенин, в своем труде «Царская Школа» говорит о том, что знание церковно-славянского языка, умение читать богослужебную литературу, по условиям переписи 1897 года было приравнено к неграмотности. А еще неграмотными называли себя плохо видящие старики – среди 100-109 летних грамотными сочли лишь 6,5 % (!), старообрядцы, и некоторые другие категории. И при всем этом грамотность русских людей в возрасте от 10 до 19 лет составила 51%. Но те, кто в советской историографии именовались «царскими сатрапами», кого Александр Медем не считал приличным приветствовать, даже если это родной отец, доведшие, согласно советскому мифу, населения до такой степени нищеты и дикости, что, как теперь выясняется, иные стодесятилетние старцы и старушки, включенные в обширную социологическую категорию, бегло читали и писали, сочли эти показатели явно недостаточными, и принялись их энергично повышать. Недостатки образования самым серьезным образом стали исправлять в царствование последнего императора Николая II. И. Ковалева не случайно уделяет внимание проблеме народного образования последних лет Империи – вслед за Б. Галениным она подчеркивает роль сельского духовенства в деле обучения, и немалую, судя по тому, что огромное большинство крестьян владели по крайне мере церковно-славянским чтением и даже письмом, и счетом. Здесь же открывается и современная проблема – влияния Церкви на образование, и выходит, что Церковь всего лишь постепенно поднимает вопрос о возвращении былых позиций в образовании.
«В дни экзаменов некоторые учителя нанимали поденщиков родителям учеников, чтобы те отпустили на экзамены детей», говорит И. Ковалева - в пору экзаменов родители-крестьяне нуждались в школьниках, как в помощниках на полевых работах. По косвенным признакам можно судить о том, что Александр Оттонович Медем не держался консервативных представлений в деле народного образования. Построенная им и содержавшаяся на личные деньги школа в имении, которое хозяева называли «хутор Александрия», все же была включена в земскую сеть, преподавали в ней светские учителя. Попечением супругов Медем была построена церковь – хотя Александр Оттонович еще был крещен в православие.
Супруги Александр и Мария
С началом Первой Мировой войны Александр Медем, служивший по линии земства, принял деятельное участие в организации сбора и отправки подарков в действующую армию. Александр Оттонович не раз выезжал на фронт к расположению частей, сформированных в Саратовской губернии и следил, чтобы теплое белье и подшлемники, полушубки, чай, сахар, табак, копченые окорока, колбасы и жареная птица, доставлявшиеся солдатам вагонами, дошли до адресатов. Вскоре, видя реальные нужды фронта, Александр Оттонович почел за необходимое организовать «врачебно-питательный», то есть санитарный отряд. И. Ковалева подробно описывает, что представляли собой такие отряды, организованные земством: все оборудование, в том числе транспорт и палатки, продукты, вошебойки, закупало земство, оно же обеспечивало наличие врачей, фельдшеров и сестер милосердия, но необходимое количество нижних чинов отряду придавало командование действующих частей. Отряд «графа Медема», как именовало Александра Оттоновича военное начальство, содержавшийся в образцовом порядке, в 1915 году действовал в составе вновь образованного Юго-Западного фронта в царстве Польском. В полосе действия 3-го гренадерского Перновского полка после одного из победоносных боев была чудесным образом обретена икона Божией Матери Ченстоховской. Ночью нижние чины и офицеры полка заметили свет, исходящий из пустынной местности, он был принят за сигналы фонарем, и двое гренадеров были посланы на разведку – они-то и обнаружили икону. «Весь полк, с верою в Бога, усмотрел здесь небесное благословение Божией Матери, посланное через Ченстоховскую Ее икону», записывал современник. Очень возможно, что Александр Медем об этом знал.
Александр с дочерью
За свою фронтовую работу не имеющий офицерского чина лютеранин Александр Оттонович был награжден орденами Св. Станислава и Св. Анны II-х степеней. Хотя роль «Земгора» – Земского и городского союза в событиях февраля 1917 года, и последующих, далеко не однозначна, составитель сборника не касается этой темы, словно не желая хоть чем-то связывать Александра Медема с либеральными земскими деятелями. Этот, возможно, оправданный, но идеализирующий героя подход не может не навести на печальную мыль о том, какую страну мы утратили.
Об обращении Медема-младшего в православие составитель говорит в нескольких словах: «По свидетельству сына Федора, у Александра Оттоновича на фронте случился инфаркт (не ранее весны 1916 г. – С.Ш.), после которого он уже не смог руководить работой 18 (санитарного) отряда и возвратился в Александрию. Тяжелая болезнь, а возможно, и какое-то другое событие, оставшееся нам неизвестным, побудили его вскоре принять православие». Несколькими страницами ниже приведена запись из метрической книги Богоявленской церкви, что близ имения Александрия: «Граф Александр Оттонов Медем, состоявший в лютеранском вероисповедании, 39 лет от роду… вследствие изъявленного им решительного желания, помазанием святого мира присоединен к Православной Греко-Российской Церкви с сохранением прежнего имени Александр в честь святого благоверного князя Александра Невского».
Александр Медем
Эти краткие сообщения все же заставляет оценить причины, по которым Александр Медем был прославлен как новомученик. Он был чрезвычайно цельной личностью: приняв православную веру, Александр Оттонович оставался в ней столь же добросовестным и твердым, как и во всех своих зрелых начинаниях. Последующее повествование раскрывает личность Александра Медема на фоне трагических, порой, шокирующих событий, происходивших в русской церкви, в особенности в провинции. Так называемые «обновленцы», «живоцерковнки», были выходцами из церковной среды, и соблазн для народа, для новообращенных был очень велик. Советская газета Хвалынска 1920-х годов описывала одного из лжецерковников: «Вид у прот. Коблова "боевой" – серая солдатская шинель, серая папаха, кожаная куртка… Цековный "комиссар"». Власть закрывала храмы, репрессировала духовных лиц, свирепствовали «живоцерковцы», не нашла однозначного понимания известная Декларация митрополита Сергия (Старгородского) 1927 года. Но Александр Медем, лично занимаясь крестьянским трудом, метаясь с большой семьей по съемным домам и квартирам, оставался приверженцем раз избранной веры и Церкви. Неоднократно он бывал заключен в тюрьму, один из арестов стал последним – в 1931 году Александр Оттонович Медем умер в следственном изоляторе в Сызрани.
Медем. Фото из уголовного дела
Почти половина сборника отведена документам. Здесь личные письма Александра Медема и материалы следственного дела, демонстрирующие совершенно бездушный подход карательных органов новой власти к собственным соотечественникам: словно какие-то другие, непостижимые русские люди все это писали. Книга снабжена большим количеством иллюстраций. На одой из них, современной фотографии заброшенного кладбища близ Сызрани, на котором, вероятно, находится могила Александра Медема, сваренный из поржавевших труб надгробный восьмиконечный православный крест словно возвышается не только над колыхающийся травой, но и над, по большому счету, тщетными усилиями следователей 1930-х годов, над замыслами новых руководителей страны, на чьей совести жизни многих достойных людей и трагический путь государства. «Житийная» Индивидуальность не растворена в широком социальном контексте исследования, но именно из-за глубины охвата эта работа может считаться не исключительно церковной.
