Воплощённая незримость
- Автор обзора: Александр Москвин
Александр Сегень. Эолова арфа.
М.: РИПОЛ классик, 2024. – 800 с.
Вот уже на протяжении нескольких лет писателя Александра Сегеня не отпускает тема кинематографа. В его книгах «Кремлёвское кино» и «Волшебный фонарь» изображается, как творили первые советские мастера экрана и какую роль в этом сыграл «главный зритель» Иосиф Сталин. Действие нового романа, «Эолова арфа», который Сегень в ряде интервью назвал своей лучшей вещью, охватывает уже вторую половину XX века. В нём пи¬сатель смещает акценты от правды жизни к правде искусства – развитие советского кинематографа там показывается через жизнеописание вымышленного режиссёра с экзотическим именем Эол Незримов.
Сегень выстраивает довольно специфическую композицию романа. В самом начале пожилой режиссёр умирает накануне своей золотой свадьбы, а его жена и вдохновительница Марта вместе с усопшим пересматривает все его фильмы, заодно вспоминая основные вехи судьбы и творчества покойного мэтра. Большинство событий романа представляют собой довольно долгий флешбэк, в который укладывается вся жизнь режиссёра, но это не вызывает ощущения затянутости – события прокручиваются стремительно, как киноплёнка. Каждый кадр Сегень бережно расцвечивает разными эмоциями – где-то преобладает трагедийный надлом, где-то мелодраматическая чувственность, а местами проглядывает даже комедийная эксцентрика.
Исследуя творческий путь вымышленного режиссёра, Сегень выдерживает баланс между историей жизни человека и историей его идей, чем часто пренебрегают даже авторы биографий реальных личностей. Незримов женится и разводится, заводит друзей и наживает врагов, не противостоит власти, но уклоняется от слишком тесного сотрудничества с ней. Вместе с тем происходит и творческое становление режиссёра – одни фильмы проходят долгий извилистый путь от замысла к воплощению, а другие так и остаются нереализованными задумками. Сегень приводит подробные синопсисы фильмов Незримова, детально освещает съёмочный процесс, упоминает операторские ходы.
Судьба Незримова складывается вполне успешно – его творения пользуются популярностью и завоёвывают престижные награды, но ни одно снятое им кино не стало по-настоящему народным, хотя в каждом фильме он старается научить зрителя «преодолевать тяготы жизни, разбираться в правде и кривде, точно расставлять исторические акценты, а главное – любить жизнь и людей по-настоящему, а не фальшиво». Незримов стремится творить настоящее искусство, не опускаясь до «дряных фильмешников» или «кровожадного киновища». Того же самого он требует и от остальных. Он, закоренелый правдоруб (Высоцкий и вовсе называет его правдоопасным), не поскупится на похвалы для настоящего шедевра и не станет смягчать своё недовольство откровенной халтурой. Искусство видится ему «в виде настойки, потому оно крепче и дольше хранится», чем жизнь. Устремлённость в вечность заставляет Незримова спасать от фальши тему любви к Родине, бороться против современного антигуманного псевдоискусства и отказаться подкармливать своё творчество человеческим горем.
Творческие принципы Незримова постепенно выковываются в процессе работы над фильмами и общения с окружающими. Судьба сводит его со множеством звёзд советского кино: Пырьев, Рязанов, Гайдай, Михалков, Раневская, Мордюкова, Высоцкий, Жжёнов… Кто-то из них промелькнёт на страницах романа лишь эпизодически, а с некоторыми у главного героя сложатся довольно сложные отношения – у Герасимова он будет учиться, с Тарковским конкурировать, а Шукшину и вовсе помешает воплотить масштабную задумку, чтобы тот снимал о душе простого человека, а не о кровавом бунте.
Книга «Эолова арфа» не просто рассказывает о кинематографе – она им пропитана, она им наполнена. Через биографию Незримова раскрывается история отечественного кинематографа со всеми взлётами и падениями. Даже на уровне метафор то и дело всплывают тематические отсылки («…в их съёмную квартиру набилось народу, как в плохой сценарий персонажей, – переизбыток»). На страницах книги встречаются сотни как известных, так и изрядно позабытых деятелей кино, но в любом упоминании реального человека (за пределами отношений с вымышленным Незримовым) Сегень придерживается исторической достоверности. По тому, с какой кропотливостью воссоздан дух эпохи и с какой энциклопедической точностью воспроизведены мельчайшие подробности, книгу Сегеня хочется сопоставить с романом режиссёра Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде». Две книги, которые очень далеки друг от друга эстетически и идеологически, сближает сочетание реальности и вымысла, глубокое погружение в материал и, конечно, преклонение перед силой кинематографа.
Через реалистичность романа местами проглядывают намёки на мистику – сюжеты фильмов Незримова воплощаются в судьбах актёров и самого режиссёра, повергая его в суеверный ужас. А в финале и вовсе происходит нечто невероятное – фамилия главного героя обретает буквальное воплощение. Сегень, который и сам появляется на страницах книги в качестве биографа Незримова, неожиданно разрушает даже не четвёртую стену, а всю конструкцию, что возвёл ранее. «Отъявись от меня!» – говорит Марта Незримову в один из самых кризисных моментов их любовной истории. За этим ёмким словечком скрывается не просто эвфемизм, а обозначение некоего глубинного экзистенциального разрыва. Вот и в конце романа смерть знаменует не просто переход человека в небытие, а именно полное «отъявление», отпадение от яви. Режиссёр Незримов в книге Сегеня словно олицетворяет собой весь советский кинематограф, оттого в его таинственном развоплощении считывается обеспокоенность: современность ностальгирует по советским фильмам и неустанно эксплуатирует их наследие, но в то же время безвозвратно лишилась чего-то незримого, что наделяло их такой притягательностью.
Поздравляем Александра Юрьевича Сегеня с 65-летием! Желаем крепкого здоровья, неиссякаемого вдохновения и новых прекрасных книг!
