Завещание о Христе
- Автор обзора: Ольга Ефимова
Муза и молитва: христианская поэзия народов мира в переводах и переложениях Юрия Ключникова. Сост. Ю. М. Ключников, С. Ю. Ключников.
М.: «Наука и Религия», 2024. - 692 с.
Первая ступень познания человеком окружающего мира — языческая. Единобожие появилось как закономерный этап, более высокий этап в духовном развитии человечества, первоначально оно не отрицало своего «предшественника», но впоследствии между ними разгорелась вражда — понимание единства всего сущего дает человеку верующему колоссальное преимущество над язычником. Хотя бы в том, что учит договариваться, находить компромиссы, приходить к общей точке зрения посредством мышления и его вербального выражения — устной и письменной речи.
Поэзия, пожалуй, единственное искусство, способное примирить эти два несоизмеримых образа мыслей. Религиозная лирика в русле христианской традиции появилась как результат эволюции: эллинистическая культура — ветхозаветная — и, наконец, христианская. «Муза и молитва» в этом плане уникальна. Не противопоставляя себя друг другу, античное языческое и христианское начала идут рука об руку: на обложке распахнутые ладони бережно поддерживают белую лиру — символ поэзии.
Прежде всего, обратимся к определению. Христианская поэзия — это любая поэзия на тему христианского вероучения или содержащая отсылки к нему. В её основе библейские и околобиблейские апокрифические тексты, созданные иудеями разных веков. Сложность анализа восприятия библейских истин в литературном творчестве авторов состоит в том, что до недавнего времени исследователи рассматривали лишь наследие отдельных поэтов, отдавая дань их индивидуальному вкладу в литературу. Однако системного подхода к освоению бескрайнего «поля», которое возникло благодаря обращению авторов к величайшей на земле Книге, до сих пор не наблюдалось.
Перед составителями этой книги стояла задача огромного масштаба: явить нам современную антологию мировой христианской поэзии — от святого Ефрема Сирина, почитаемого православным сообществом, до светских поэтов, родившихся в середине XX века. Сам факт того, что книга увидела свет, побуждает нас с почтением отнестись к её содержанию. Мало того, что перед нами первая поэтическая христианская антология на русском языке, этот титанический труд проделал один человек — Юрий Михайлович Ключников. Русский поэт, эссеист, не побоюсь этого слова — подвижник. Книга содержит 255 стихотворений, написанных 132 поэтами разных континентов, в его переводах и переложениях. Это особая поэзия: насколько она отличается от мирской, настолько же в её рядах царит единство как веры, так и формы, чистоты поэтического языка. Неверующему человеку такая поэзия покажется пресной: ни тебе страстей, ни бурных восторгов, ни ярких эмоций. Она не для того, чтобы нервишки пощекотать. В жестко заданной тематике, имея очень ограниченное количество выразительных средств, эти стихотворения звучат надмирно — отчужденно и лаконично.
При этом — воздадим должное мастерству переводчика! — речь льется легко и свободно. Кажется, что не существует между авторами сословной, расовой, временной пропасти: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо вы все одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28). Представляете, сколько требуется труда, чтобы читатель, открыв книгу на любой странице, ощущал единство столь непохожих произведений? Для этого нужно не только владеть инструментами художественного перевода, для этого личность человека должна быть сообразна взятому на себя труду, ибо мастер должен быть как минимум равен задаче. Недаром Ю. М. Ключников во вступительном слове признается: «Я шёл к этой книге всю жизнь — слишком ответственно приближение к огненному духовному опыту христианства».
И если с русским духовным стихом читатель более-менее знаком, то наследие единоверцев, взывающих к Богу по ту сторону океана, для многих оказывается сюрпризом: в крохотной Гане, столицу которой вряд ли назовешь сходу, поэт, оказывается, задается тем же самым вопросом, что и наши современники. Вопрос «Кого Бог любит больше?» звучит, конечно, по-детски, но именно с этого вопроса начинаются размышления человека о своем месте в этом мире и о том, как приблизиться к Тому, у кого просим милости. В южном полушарии этот вопрос задается так же благоговейно, как и в русских широтах:
Мимо дома горшечника шёл не спеша,
Он молил, чтобы солнце не знало заката.
Но когда земледельца достиг шалаша,
Услыхал: дождь зовет, чтоб пришёл он тогда-то.
Рыбаки Бога звали, чтоб ветер принёс,
А москиты пищат, чтобы дуло потише.
И друзья, и враги на удачу запрос
Богу шлют, только чью он молитву услышит?
Господь — и в Африке Господь. И там от Него чего-то ждут, надеются, вот только почему-то не спрашивают: а Ты чего от нас хочешь?... А если читатель захочет узнать о поэте побольше, то может обратиться к его биографии, сопровождающей произведение. Кстати, сведениям об этих замечательных людях в книге отведено немалое место. Биографическую информацию читателю представил С. Ю. Ключников, сын Юрия Михайловича, по словам автора, «по складу своему больше, чем я, склонный к систематизаторской научной работе». Так, например, приведенное выше стихотворение называется «Мир», и написал его Израэл Кафу Хо, крупнейший поэт своей страны.
А каким чувством языка должен обладать составитель, чтобы упорядочить огромное художественное пространство: объем работы настолько велик, что все авторы просто не поместятся под одной обложкой. Остаются фигуры знаковые, без которых мировая культура немыслима. Что же касается представленных произведений, их объединяет одно качество — искренность.
В России слово «христианин» по умолчанию означает — «православный». Уточнение требуется тогда, когда на одном пространстве возникают инославные: «такие же христиане, только другие». В сборнике преобладают стихи православных поэтов, но немало протестантов и католиков. Духовный опыт западного христианства (как европейской, так американской и латиноамериканской поэзии) щедро представлен на страницах этой книги: Франческо Петрарка, Франциск Ассизский, Фрэнсис Бэкон, Поль Верлен, Редьярд Киплинг, Рэй Брэдбери… И — внезапно для незнающих, но предсказуемо для читателей образованных — великий композитор Франц Шуберт. Одно из его стихотворений, которое Юрий Ключников перевел, так и называется — «Моя молитва»:
…И сердце холодит прохлада вод летейских,
Всё растворит она, пощады ты не жди.
Но Боже, дай душе забвенья дум житейских
И радость посели в измученной груди.
Только тот способен увидеть красоту духовной поэзии, кто не охотится за внешними впечатлениями. Слишком уж она много требует от читателя: как минимум знакомства с первоисточником, а также желания сопоставить свой собственный религиозный опыт с опытом предшественников. Эта сонастройка, вопрошая «Как там у других?» способна привести читателя к сугубо индивидуальному ощущению: «А у меня-то самого как?». Что больше откликается — стройное, изящное переложение нескольких Псалмов Давида или же весьма нестандартный подход к христианству американского фантаста? А почему?.. Точка, в которой находится читатель, может и оказаться финальной («сложновато это всё, знаете ли»), но вернее всего — станет началом координат.
Впервые соприкоснувшись с данной книгой, трудно поверить, что в годы господствующего атеизма автор окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Зная это обстоятельство, удивляешься: сборник спокойно мог бы носить сугубо историко-литературоведческий характер, но ещё в аннотации мы читаем: «Автор, много лет изучавший духовную культуру разных традиций и сознательно пришедший к православию уже в зрелом возрасте, стремился показать, что, хотя все поэты, писавшие на христианские темы, были искренними людьми, именно православная традиция, даже выраженная стихами, далёкими от церковного канона, гораздо ближе к истинному Христу, нежели литературные изыски других конфессий».
И это не дерзкое заявление. Именно Православная Церковь формировала русскую душу, национальный характер на протяжении многих веков. Наши величайшие писатели и поэты — почти все православные христиане. Православие — фундамент нашей культуры. Читая данную книгу, как-то незаметно проникаешься настроением автора, при этом представленные в сборнике произведения говорят сами за себя: имеющий глаза да увидит…
Впрочем, можно привести и доказательства. Несмотря на библейский материал как первичный текст, именно исповедующие православие поэты не чувствуют себя в рамках «исходника» тесно или неуютно. Им и в голову не придет, как, скажем, средневековым католическим мистикам, вплетать в текст поэтические вольности, добавлять нечто «от себя», мотивируя это «авторским видением». Суровая, сдержанная речь, в которой каждое слово выстрадано, отличает наших собратьев по вере:
Господи, какая тишина
Наполняет этот дивный храм!
Лишь молитв звучащая страна,
Шёпот, уходящий к небесам.
Перед нами строки сербского поэта Веролюба Вукашиновича, нашего современника, к сожалению, мало известного в России. Нельзя нарушать благоговейную тишину храма. И, как следствие, не стоит поэту браться за столь серьезную тему, не имея в душе достаточно почтения. Как это противоречит нынешней мировой религиозной ситуации, в которой приветствуется «самовыражение», а канонический авторитет сдерживает разве что наиболее консервативных последователей христианской веры.
Но если мы говорим о почтении, некоторые могут поинтересоваться: а как быть со стихотворными переложениями религиозных текстов? Не стоит ли оставить их в раз и навсегда утвержденной форме? Юрий Ключников отвечает в предисловии и на этот вопрос: «Мне кажется, что всё зависит от внутреннего такта, устремлённости человека и его уважения к личности и творчеству того, кого он переводит». И это не просто слова. Сборник открывают переложения Псалмов царя Давида, удивляющие изумительной стройностью слога:
…Ведь Бога ты избрал прибежищем и домом.
О камень не предткнёшься ты своей ногой,
На василиска наступить стопой весомой
И льва с драконом попирать — вот жребий твой.
90-й Псалом не узнать невозможно. Сильнейшая молитва о защите, обычно читаемая в опасности: мамы зашивали её в шинели своим сыновьям, когда те уходили на фронт. Духовное начало псалма не изменилось. Однако язык литературы, бережно храня сакральный смысл языка Церкви, привносит в текст ритмико-метрическую упорядоченность, свойственную классическому русскому стихосложению. Продолжая рассуждение о целесообразности поэтических переложений богослужебных текстов, Ю. М. Ключников пишет: «Кроме того, убежден, что язык поэзии и рифма, которая „держит” стихотворение, придавая ему форму, божественны по своей природе. Религиозные произведения, гимны, молитвы получают в пространстве поэзии продолжить жизнь в немного другой форме». Мне кажется, лучше не скажешь.
Молитва, по сути своей, есть разговор человека с Богом, а по своему действию — примирение Бога с человеком, когда человек ощущает себя перед Всевышним маленьким и недостойным. Если только допустить мысль, что за каждого из нас, хрупкого и немощного, уже принесена искупительная жертва Спасителя, то становится не по себе: это слом причинно-следственного закона, упоминать о котором стоит смиренно, вполголоса. Именно так размышляет об этом архимандрит Болгарской Православной Церкви, отец Серафим Алексиев, и мы можем подумать, будто стихотворение изначально было написано на русском языке — столь напевна его тихая речь:
Листья летят, но когда-то вернутся опять,
Матерь-земля их вбирает в объятья.
Люди уходят, но грешные души спасать
Бог им берется ценою распятья.
Юрий Михайлович Ключников главную книгу своей жизни завершает поэтическим эпилогом. Стихотворение называется «Пасха». Во многих европейских странах главным праздником принято считать Рождество, но в Православной церкви Пасха — «праздник праздников и торжество торжеств». Поэт объясняет, почему для нас этот праздник так важен, в первой же строке: «Смерть в этот день сменило чудо веры»… Но ради чего свершилось это великое чудо, если люди до сих пор не то, что не живут по заветам Спасителя, но, кажется, не стремятся понять, что Он говорил:
Невидимый, Он ходит между нами,
Пытливо смотрит в каждые глаза.
Когда же в них зажжется это Пламя,
Что движет Землю, Жизнь и Небеса?
Завершая на столь высокой ноте свой фундаментальный труд, автор думает не о себе. Вечный вопрос кажется не таким уж беспросветным, ибо, оставив нам эту книгу, Ю. М. Ключников сделал всё, что от него зависит, чтобы приблизить то благословенное время, о котором он так печалится. Эта удивительная антология, выстроенная в строгом соответствии с мировой хронологией, по сути являет собой и учебник истории, и серьезное исследование мировой поэзии, и — самое главное! — развернутый религиозный урок на тему единства духовного и светского слова. Есть все основания полагать, что «Муза и молитва» выдержит ещё не одно переиздание.
