Живая речь старца
- Автор обзора: Наталья Иртенина
Кирилл (Павлов), архимандрит. Слова и беседы.
Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2019. 160 с.
К 100-летию выдающегося пастыря и старца-духовника архимандрита Кирилла (Павлова) Троице-Сергиева Лавра издала две книги, которые надо читать в связке. Одна из них —сборник воспоминаний о старце «Мы все были у него в сердце», другая — книга проповедей, бесед, воспоминаний самого отца Кирилла.
Это издание не повторяет выходившие ранее сборники проповедей, слов на торжественные случаи и иных речений старца. В основном подобранные материалы опубликованы впервые, хотя тематически и содержательно, конечно, перекликаются с прежде издававшимися. Это великопостные размышления и назидания, проповеди Успенского поста, слова на Рождество Господне и Воскресение Христово, рассуждения на иные богословские темы, воспоминания о Великой Отечественной войне, беседы с монашеской братией и студентами Духовных школ Лавры.
Речь отца Кирилла дается в книге без редакторской обработки, и в этом разговорном слоге с некоторыми стилистическими погрешностями читатель может услышать живой голос старца, его слово в том виде, в каком оно было произнесено. Безусловно, издание рассчитано на многочисленных почитателей старца — его духовных чад, тех, кто знал старца при его жизни, приходил к нему за разрешением своих жизненных проблем, за молитвенной помощью. Чтение этой живой речи позволяет словно бы снова пережить те встречи с любимым пастырем, внимать его слову, проникнутому евангельским светом.
О том, как старец произносил свои проповеди и как, затаив дыхание, его слушали, можно прочесть в упомянутой книге воспоминаний о нем. «Хотя с точки зрения ораторства его речь могла показаться не очень блестящей, но каждое слово было облагодатствованным, пронизанным молитвенностью». Его проповеди «были очень глубоки и вместе с тем просты и назидательны», они «проникают в самое сердце, западают в наше сознание, несут истину и отвечают на множество вопросов». «Любовь… светилась в его проповедях. Говоря… он часто погружался в созерцание Бога… и ты чувствовал его причастность к этому Божественному миру». «Необыкновенная притягательность голоса, простых слов, сила духа, почти физически ощущаемая, отеческая любовь к слушавшим… все приковывало зрение и слух к его старческой, но такой сильной, могучей духом фигурке».
Проповеди бывают разные — глубокие богословские или очень простые поучительные, повторяющие вроде бы известное… В книге есть и те, и другие. Наверное, в маститой старости слабое здоровье уже не позволяло архимандриту Кириллу произносить долгие, объемные и ярко-содержательные проповеди. Но когда были силы, он, по свидетельству одного из авторов воспоминаний, «всегда очень основательно, с большой ответственностью готовился к проповедям, читал, старался не от своего разума говорить, а в согласии с отцами Церкви, проверяя себя…» Свою жизнь отец Кирилл всегда поверял Священным Писанием — Евангелиями, которые знал наизусть, посланиями апостолов. И, черпая из собственного духовного опыта, он насыщал свои проповеди и речи этим евангельско-апостольским духом, силой, красотой христианской Истины. «Почему и оказывали, и оказывают они на душу человека такое удивительное влияние», — пишет другой мемуарист из духовных чад старца.
Вот, например, старец рассуждает в великопостной проповеди о том, какое средство вернее научит человека молитве, поможет стяжать молитвенный жар. Это вернейшее средство — частое воспоминание о страданиях и крестной смерти Сына Божия. Молитвой преодолеваются искушения, внешние и внутренние, она помогает проходить испытания, неизбежные в жизни каждого христианина. Сам Христос подает пример напряженной, пламенеющей молитвы — в преддверии Голгофы. «Тяжесть предстоящих страданий с особенною силою возбудила молитву в Господе». Мысль о невероятных страданиях Богочеловека, душевных и телесных, сопереживание им с такою же необычайной силой воспламеняет молитву и в христианине, дарует ему силы для прохождения своего собственного крестного поприща.
Другая проповедь Великого поста, замечательная глубиной своей мысли: о том, почему и для чего нужно ограждаться бодрствованием и молитвой (заповедь «Бдите и молитесь, да не внидете в напасть»). Отец Кирилл размышляет о том, что в Гефсиманскую ночь и последующий за ней день искушениям подверглись все участники тех событий: и Христос, и Его ученики, и Его враги. Для последних эти искушения были самыми легкими: им ничто не угрожало, и нужно было лишь совладать с собственными страстями — злобой, завистью. Но именно враги Христовы, дав свободу своим страстям, хотя волне могли побороть их, впали в тяжелейшую напасть и совершили величайшее преступление — богоубийство. Эта евангельская история дает урок: необходимо налагать узду на свои даже легчайшие страсти и страстные порывы души. Даже как будто безобидная с виду страстишка может привести к большой беде, глубокому нравственному и духовному падению: человек «сможет и злодействовать, подобно злодействам врагов Христовых, и быть предателем для своих друзей и знакомых, и погубить ближнего своего, и вообще причинить много бед ближним», — если не будет ограждать себя трезвением и молитвой. И наоборот, не будучи самонадеянным, не полагаясь на свою волю и силы, но прибегая к помощи Божией, можно выйти победителем из самых страшных, смертельных испытаний, губительных искушений — подобно Христу, молившемуся Своему Отцу в Гефсимании и на Кресте.
Немало пищи для размышлений дает проповедь о мести. Что она такое — месть — по сути своей? В применении к христианам речь идет не о кровавом принципе «жизнь за жизнь» и не о романтической мести в духе графа Монте-Кристо. А о том повседневном, коему подвержены многие и многие: злопамятстве, неприязненности к обидчикам, ненависти, недоброжелательстве, злорадстве и прочих подобных явлениях. «Мы немощны. За каждую причиненную небольшую обиду мы уже готовы воздать» своим недругам сторицей. Как минимум, отмерить той же мерой, а чаще — мерою щедрою, небольшое зло покрыть обильной мстительной злобою. А ведь это не что иное, как осуждение, грех, навлекающий на себя «такую же меру» суда Господня. Кто отвергает снисхождение к другим и предвосхищает суд Высший, тот уже неправеден пред лицом Бога. А снисхождение к недругам-обидчикам необходимо — ведь они и сами жертвы своего зла, вредящие собственной душе. Замечательно и философски красиво толкование отца Кирилла на заповедь «любите врагов ваших». Христианин обязан заботиться о том… чтобы не было у него врагов. Как это возможно, разве всегда наличие личных врагов зависит от нас? Не всегда, но от нас зависит стараться “врага своего обратить, и примириться с ним, и сделать его своим другом”». Тому есть множество примеров в житиях святых — когда кротость, смирение и любовь превращали лютых ненавистников в вернейших друзей.
В книге можно найти и некоторые черты духовного облика самого старца Кирилла — пастыря, достигшего высот духа и мудрости, но смирившего себя пред ближними до редкой, необычайной скромности. Старца пригласили провести беседу с учащимися лаврских Духовных школ — семинарии и академии. До монашеского пострига он и сам окончил оба этих учебных заведения, а в монашестве стал духовником патриархов, воспитателем будущих архиереев, учителем пастырей. Но студенты, собравшиеся с трепетом внимать умудренному старцу, слышат из его уст: «Не знаю, чем я могу быть вам полезен… вы люди сами образованные здесь сидите, академики, а мы, монастырские люди… мы невежды, мы занимаемся только с простыми людьми простого сословия…» А в конце беседы он просит у них прощения за то, что отвечал на вопросы «экспромтом», не подготовившись. Это то самое благодатное состояние человека, о котором сам старец Кирилл говорил в одной из своих проповедей (в сборнике ее нет): когда к смирению уже не нужно побуждать себя — оно становится естественным устроением души, а точнее — сверхъестественным, даруемым свыше.
Остается лишь добавить, что издатели книги, к сожалению, поскупились дать к публикуемым материалам необходимые комментарии. Иногда в беседах батюшки, в задаваемых ему вопросах и ответах приходится лишь догадываться, о каких событиях идет речь, при каких обстоятельствах были сказаны слова. Отсутствие таких комментариев и вынуждает признать, что издание рассчитано главным образом на читателя «из своих» — тех, кто был знаком со старцем Кириллом, кому известна его жизнь, кому дороги были встречи с ним и каждое его слово.
