В середине 1960-х годов летним днем девочка, закончившая второй класс, пришла в читальный зал. Детская библиотека находилась в большой трехкомнатной квартире соседнего пятиэтажного дома, на первом этаже. В читальном зале стоял длинный самодельный стол, предназначавшийся для читателей. Девочка села за стол и попросила книжку – почитать. И ей принесли книжку из серии для начальной школы. Маленькая Анна как-то странно быстро ее прочитала, будто проглотила! И попросила еще. Так библиотекарша и бегала вокруг своей единственной читательницы, всё доставая и доставая для нее новые книжки. Когда затем Анна приходила в читалку, перед ней сразу же выкладывали на стол большую пачку тонких детских книжек. Наконец, библиотекарша сказала Анне, что она прочитала все книжки для начальной школы в их библиотеке. И она дала ей большую толстую книгу, чем привела маленькую девочку в восторг.
Это была книжка про Почемучку Бориса Житкова. Анна полюбила ее горячо и страстно, прочитав не один раз. Потом, уже своим детям, она твердила, что лучший в мире детский писатель – это Борис Житков. И что ребенок не может вырасти счастливым, не зная его чудесных рассказов!
Так маленькая Анна узнала, что она уже может читать большие и толстые книги. Девочка была худая-прехудая, и руки-ноги у нее были, как говорили в ее семье, по соломине. Еще совсем недавно врачи вырвали ее из когтей смертельной болезни, и она жила дальше под их наблюдением, привыкнув к словам об угрожающей ей скоротечной чахотке. Если кто подумает, что при этом хрупкая девочка была тихоней, тот ошибется. Условия окружающей жизни не располагали к тихости, и Анна потом рассказывала о себе, что она выросла в бандитском городе и в бандитском дворе. Это было наследие всех всесоюзных комсомольских строек, становившихся городами с повышенным криминальным фоном и лишь постепенно выкарабкивавшихся из этой ямы.
Когда Анна закончила начальную школу, она взяла читательский билет своего брата и отправилась во взрослую библиотеку. Там Анна сказала, что брат заболел и что он попросил ее взять для него книги. «Что же ты хочешь, девочка?» И Анна попросила дать ей «Хронику времен Карла IX» Проспера Мериме. Кто ее убедил, что роман, повествующий о Варфоломеевской ночи, может быть ей интересен, Анна не помнит. Но почему-то она всегда ходила во взрослую библиотеку с собственноручным маленьким списком, в котором были названия разных романов и повестей знаменитых писателей. По списку ей книжки и выдавались. В 12 лет (а к этому времени мудрые библиотекарши уже записали ее во взрослую библиотеку) Анна прочитала «Отверженных» Виктора Гюго, а читала она их уже с закладкой в конце книги, где были примечания, которые внимательно изучала, поскольку иначе этот огромный роман был бы ей непонятен. До окончания школы Анна умудрилась и второй раз прочитать его, конечно же, ради любимейших своих героев – ради Козетты и Гавроша!
Ошибется тот, кто подумает, будто эту страсть к чтению Анна получила в родной семье. Вот как раз этого-то и не было! Анна происходила из большой, к тому же, как она потом говаривала, рабоче-крестьянской семьи, и ее мать имела всего два класса образования. Среди своих братьев-сестер только Анна почему-то сразу же начала хорошо учиться, и за все 10 лет учебы не было случая, чтобы кто-нибудь проверил сделанные ею уроки. Анна была абсолютно самостоятельна как в своей учебе, так и в своей безудержной страсти к чтению. Откуда же взялась эта страсть? Ею одарила Анну советская школа, которая тех, кто мог вместить (по известному принципу: имеющий да вместит!), устремляла вперед – к знаниям, просвещению, культуре.
…И вот иная картинка, по прошествии уже двух десятков лет, в конце «перестроечных» 1980-х. В зимний день Анна стоит у крыльца своего дома, уже в другом городе, одной рукой держась за коляску с ребенком, а другой сжимая журнал, и, вся посиневшая от холода, читает, читает, читает… Среди жильцов того подъезда был один, который, проходя мимо Анны, задавал ей один и тот же вопрос: «А что вы сегодня читаете?» Не поднимая глаз, Анна отвечала ему, например, так: «Солженицын, ‟Архипелаг ГУЛАГ”».
– Ах, да! – ответствовал любознательный сосед. – Ведь его сейчас впервые печатают у нас, в «Новом мире». Вы выписываете этот журнал? Я обязательно прочитаю!
В годы, когда росли в семье дети, Анна считала несчастным тот день, когда у нее не было даже четверти часа, чтобы погрузиться в очередную книгу. Передать детям свою страсть к книгам мать не смогла, хотя зажигательные речи они постоянно слышали от нее. На вопросы своих школьников о той или иной книге Анна отвечала в одном регистре: «Это очаровательная повесть! Это прелестный роман! Это замечательное произведение!» Она говорила, расхаживая по квартире и оживленно жестикулируя:
– Книга – это счастье! Книга – это наслаждение! Как можно тяготиться книгой?! Не понимаю... Не нравится? Не читай эту книгу! Ах, обязательно надо прочитать? А ты перелистни страничку, над которой заскучал, и читай дальше. Пропусти пейзаж, ты имеешь на это полное право! Но постарайся понять автора, это самое главное.
…Всё рассказанное выше является лишь преамбулой к рассказу о том, как Анна начала читать творения Иоанна Златоуста и что из этого получилось. Но без этой преамбулы о маленькой школьнице, ненасытно читавшей книги, и молодой женщине, готовой замерзнуть, но дочитать до конца Солженицына, понять эту историю невозможно. С начала 1990-х годов в жизнь Анны вошли книги религиозного содержания. Она неоднократно пробовала читать, среди прочего, святых отцов, но чтение не шло, а принуждать себя к тому, что было ей скучно, Анна не могла. Были другие книги и авторы, которые увлекали ее в тот период, и вот их-то Анна начиталась вдоволь!
Книг Анна читала пропасть, причем ее увлечения охватывали какие-то гомерические объемы. Если ей становился интересен Достоевский, то, значит, она проглатывала все 30 томов его полного собрания сочинений, если Диккенс – то уже все 40 самого большого из изданий его сочинений. О Диккенсе Анна говаривала: «С Диккенсом можно перенести любую жизненную тяготу. Начинаешь читать подряд тома Диккенса, и тебя вынесет из нудного бытия волна его чудных романов».
К 50 годам, однако, у Анны появилось странное и, как она думала, еще неутоленное желание: ей захотелось найти автора, в книгах которого для нее исчез бы мир! Чтобы его, этого мира, не было совсем, напрочь, и чтобы была в этих книгах чистая, захватывающая мысль о Боге. И вот случилось же, что именно в этот период, 3 воскресенья подряд, Анна слушала в храме проповедь, в которой настоятель уговаривал своих прихожан читать святителя Иоанна Златоуста, потому что он пишет замечательно и очень доступно о глубочайших вещах. Идя домой, Анна подумала: «Ну, вот. Человек распинается, уговаривает нас читать Златоуста... Хорошо, посмотрю, что это за автор такой, и смогу ли я его читать».
В библиотеке института, где Анна работала, она обнаружила полный комплект многотомного собрания творений Иоанна Златоуста (ок. 347–407), составленный весьма остроумно. Это было переводное (с немецкого) дореволюционное издание святителя, со сверкой и комментариями русских издателей. Это издание, с 1895 года по 1917-й, выходило в России трижды, но тот экземпляр, который Анна обнаружила в институтской библиотеке, был составлен из двух изданий с большой заботливостью, поскольку в итоге комплект (по томам и составлявшим их книгам) оказался полным. Рассматривая это издание, Анна поняла, как оно попало в их библиотеку: это были нераспроданные тома двух изданий Златоуста, которые были найдены в 1917-м г. после погрома какого-то книжного склада. Прослышав об очередном погроме, собиратели книжных коллекций нанимали ломовых (то есть ездящих на огромных конях-тяжеловозах) извозчиков и вывозили разбросанные вокруг склада книги в библиотеки своих учреждений.
Итак, перед Анной оказался полный дореволюционный экземпляр творений святителя Иоанна Златоуста. Но какова же была его дальнейшая судьба? Анну потрясло то, что все книги издания оказались неразрезанными. Т. е. за столетие существования на библиотечных полках (а шифр их никогда не менялся) эти тома никто не брал в руки и не читал! Тут нужно сделать объяснение, поскольку не все современные читатели знают, что такое старая неразрезанная книга.
Книга состоит из так называемых печатных листов. Это действительно большие печатные листы, на которых в определенном порядке расположены страницы. Потом листы сгибаются в нужных местах и складываются в тетрадки. Часть сгибов оказывается в сшивке (переплете), а другие по краям, поэтому страницы старых книг, чтобы отделить их друг от друга, нужно разрезать по сгибам. В читальных залах с вековой историей до сих пор хранятся ножи для разрезания страниц, которые библиотекари выдают по просьбе читателей. Так делала и Анна, когда брала очередной том Златоуста. Это был особо торжественный для нее момент, когда она шла с книгой в читальный зал. На разрезание большого тома у нее уходил почти час. При этом Анна думала о том, что книга вышла, наконец, к своему читателю.
Конечно, Анна не могла избегнуть мысли, что в их библиотеке Златоуст целое столетие ждал именно ее. Мысль эта польстила ей и не в последнюю очередь стимулировала чтение многотомного издания. Анна прочитала всё издание (от доски до доски, т. е. от самой первой обложки первого тома до самой распоследней) за 7 лет. Все проповеди Златоуста, которые назывались здесь беседами, все разделы книги и все примечания, даже интереснейший предметно-тематический указатель к изданию, она читала, лежа на диване. Это было принципиально для Анны! Никаких выписок или конспектов, с целью дальнейшего использования или цитирования, потому что к книге (любой!) надо относиться с бескорыстной любовью.
Анна вообще относилась к авторам личностно, чаще всего с тайной нежностью. Знакомство с автором было для нее всегда очень объемным занятием, поскольку она хотела увидеть жизнь человека, отраженную в его сочинениях, его душу, его духовный поиск. Анне было интересно и время, в которое он жил, и те заложенные эпохой возможности для творческой работы, и те трудности, которые ему приходилось преодолевать. Анна всегда избегала поспешного суда над очередным автором, в которого она вглядывалась. Она была благодарным читателем, поэтому чтение книг какого-либо из писателей часто заканчивалось для нее… молитвой о нем.
За те 7 лет, пока Анна спокойно и просто читала по вечерам творения святителя, она изменилась. Анна поняла, что Златоуст перевоспитал ее. Трудно назвать те основные линии, по которым прошло это воздействие. Как человек видит свое неверие? Чаще всего – как неожиданное открытие того, что он почитал вполне благополучно существующей «вещью» в своих умонастроениях. Одной из наиболее частых тем в тех отвлечениях, когда Златоуст начинал говорить прихожанам «на злобу дня», было уверение в неизбежности грядущего воздания. Чаще всего он начинал проповедовать на эту тему так: «Многие не верят в существование ада. Они говорят: ˮДа кто там был? Кто видел?”». Читая эти выступления Златоуста, Анна с удивлением поняла, что принадлежит именно к этим скептикам. Златоуст сумел переубедить свою читательницу, и ей стало по-настоящему страшно от мысли о неизбежности воздаяния!
Другой темой, которая распутала какой-то клубок в мыслях Анны, были рассуждения Златоуста об ангельском мире. Анна всегда отводила глаза от живописных шедевров, где изображались ангелы в виде каких-то красивеньких мальчиков с крылышками. Ей претили и будничные, но якобы молитвенные обращения типа: «Ангел мой, будь со мной». Анна часто возвращалась к одной и той же мысли: «Ну, что ангелу делать рядом со мной? Ведь я такой скучный и неприятный человек. Даже неудобно». Порой ей хотелось сказать ему так, как говорила она своему внуку в течение сорока дней после его смерти: «Иди, маленький, к Богу, иди. Тебе там будет и хорошо, и весело, и интересно». Но что же она прочитала у Златоуста об ангелах? Вообще он писал о них по-разному, но более всего Анне запомнилось следующее его рассуждение: у ангелов нет гортани, но они говорят – ради нас, у них нет ног, но мы видим их стоящими на ногах – ради нас, чтобы быть нам понятными, чтобы не испугать нас... И вот тут Анна сказала: «Хочу, чтобы это необыкновенное и неописуемое существо было в моей жизни!» Она поняла, наконец, что ангел живет все-таки в мире небесном, а не в ее квартире. И ее земная, грешная жизнь не прикасается к его ангельской чистоте.
Чтение Златоуста осталось для Анны позади, как чудесное приключение ее духовной жизни. Златоуст научил ее читать святых отцов, и это было для нее одним из самых ценных приобретений. Чудесный, изящный писатель, которого Сергей Аверинцев называл великим реформатором стиля церковной проповеди. Сколько размышлений и открытий стало для Анны следствием его красивых, глубоких и как будто странно простых бесед! И если иметь в виду, что дореволюционное издание творений Златоуста уже давно стало доступно для широкой аудитории благодаря современному репринтному изданию, остается только сказать читателям этого рассказа: читайте, читайте, читайте Златоуста!
