Бывают рассказы – открываешь книгу, но ни букв, ни страниц уже не видишь. Перед тобой встают картины другой жизни, отчетливые, как фотографии, и только легкий вес книги в руках подсказывает, что это всё-таки вымысел. В такой манере часто писал Василий Акимович Никифоров-Волгин. Настоящая его фамилия в псевдониме идет первой. Прибавление, двойчатка – прямое указание на те места, откуда писатель был родом1.
Никуда не переезжая, не меняя места жительства, он оказался в другой стране, как некоторые из героев его рассказов. Родители Василия Акимовича перебрались из поволжского села в Нарву ещё до революции, и с отделением Эстонии будущий писатель оказался за рубежом2. У Никифорова-Волгина есть зарисовка, где главный герой стоит у Чудского озера и вслушивается в звуки на другом, советском берегу, чтобы угадать «Её дыхание»3.
Савва, пережевывая кусок ржаного хлеба, с умилением говорит:
– Близко, ой как близко, братишка, живем мы от Нее!
Я чувствую, о ком говорит Савва, но мне захотелось переспросить его, чтобы лишний раз услышать слово «Россия»4.
Так можно писать только о своей возлюбленной.
Журналистская карьера Никифорова-Волгина начинается с небольшой заметки «Исполните свой долг!» (1921) в ревельских «Последних известиях». Она скромно теряется на последней странице среди многочисленных объявлений. Двадцатилетний мальчик призывает русских соотечественников позаботиться о могиле воинов белой Северо-Западной армии, умерших от тифа в 1919 – 1920 годах5.
«Заутреню святителей» можно считать программным рассказом Никифорова-Волгина. Святитель Николай, преподобные Сергий и Серафим идут молиться за Россию в церковку в Китежском лесу – картина вполне в духе Нестерова. Только пишется это в 1926 году. И любимое дитя Господне уже пережило первые революционные годы – совершенно жуткие. И уверенности святителей, что Русь будет спасена, несмотря ни на что, можно только благоговейно удивляться6.
Богослужебно-праздничные рассказы можно считать примыкающими к «Заутрене святителей». Они очень легко читаются, последние годы бесконечно перепечатываются – и так же легко забываются. Кажется, их так просто вписать в «сусальную» православную литературу… но при этом теряется главный герой: улавливающий почти неуловимое, пытающийся описать неописуемое – и мгновенно отстраняющийся при любой попытке влезть к нему в душу, даже от собственных родных. Сокровенное на то и сокровенное, что его не стоит вываливать на погляденье каждому желающему.
Я прислушивался к его протяжному чтению и думал о Христе, лежащем в яслях: «Наверное, шел тогда снег, и маленькому Иисусу было дюже холодно!»
И мне до того стало жалко Его, что я заплакал.
– Ты что заканючил? – спросили меня с беспокойством.
– Ничего. Пальцы я отморозил7.
Есть дети (и взрослые), которые Рай помнят, пусть и не очень ясно, в их сознании осталось некое почти не ухватываемое, нечеткое впечатление – и те, кто ничего не помнит. Василий Акимович, безусловно, из тех, кто помнит – и пытается с этим что-то сделать. Но выстроить на такой основе текст безумно сложно.
Было часов пять утра, и в комнате стоял необыкновенной нежности янтарный свет, никогда не виданный мною. Почему-то представилось, что таким светом залито Царство Небесное…8
Божественный свет наполняет для ребенка и природу, и бытовые мелочи. Это видение сквозь обычные вещи образов горнего мира не стоит путать с идеализацией старого быта, хотя и старый быт Никифоров-Волгин очень любит. Копировать этот прием крайне сложно: всё это держится за счет очень точной русской речи, которая сейчас показалась бы нарочитой.
Особые отношения у Никифорова-Волгина с русским языком. Слова он отбирает тщательно, такие, которые похожи на узорчатую снежинку на рукаве. Отдельная нелюбовь у него ко всякой иноземщине, которую он охотно передает и своим героям:
Не стало хороших русских слов, круглых и румяных, как яблоки. С руганью отплевывался он от всяких там «мерси», «извиняюсь», «абсолютно», «пардон», «мадам».
Все употребляющие эти слова для него были еретиками, безбожниками и свистоплясами9.
Для Никифорова-Волгина куда милее церковнославянские слова, некоторые его рассказы настолько перенасыщены отрывками из богослужения, что вычеркни эти цитаты – и половины текста не будет, но сделано это очень толково и умно. Нетленна красота церковной речи, она остается с человеком и в смерти, когда всё остальное уходит, потому что пища душе – слово10:
– А не возликуешь ли душою, раб Божий Власий, когда запоют над гробом твоим: «В путь узкий ходшии прискорбный, вси в житии крест яко ярем вземшии… Приидите насладитеся их же уготовах вам почестей и венцов небесных»…11
Волгинские рассказы о богослужении – готовое пособие по литургике. В конце концов, здесь играет большую роль профессиональное зрение автора – Василий Акимович одно время был псаломщиком в Спасо-Преображенском соборе Нарвы, исчезнувшем с лица земли во время боев 1944 года12.
Тем больше контрастируют с этими описаниями церковного благочиния рассказы, в центре сюжета которых – кощунство или преступление против души своей и чужой (как в “Звере из бездны»)13. Впрочем, ниточки путей между миром благочестия и миром безбожия всё равно угадываются: в нарушениях гармонии повествования о прежней жизни, диссонансах, которые прорываются местами, например, в словах отца главного героя: «Из него умного волчонка воспитать надо, а не Христова крестника» («Святое святых»)14.
Часто кажущаяся благостной интонация Никифорова-Волгина легко может ввести в заблуждение, если читатель не даст себе труда задуматься. Василий Акимович пишет рассказы как журналист, по свежим следам, по горячим свидетельствам, и его от революционного безумия с души воротит.
Для правильного понимания написанного важно помнить, когда и где писал всё это Никифоров-Волгин. Время написания рассказов – это 1921 – 1940 годы. До 1935 года Василий Акимович жил в Нарве, где Советская Россия – буквально через реку, потом переехал в Таллин. Вести о бесчинствах антирелигиозной пропаганды доходят самые свежие – от очевидцев. И только зная это, можно понять, чтó на самом деле написал В. А. Никифоров-Волгин15.
Автор этой статьи уже больше полугода пытается не думать об увиденных фотоснимках, где фиксировалось разрушение московского Златоустинского монастыря, которое происходило в 1930-е годы. У автора чешется язык ругаться – и кулаки, хотя все участники этого действа давным-давно лежат в гробу16.
Никифоров-Волгин, современник тех событий, не озлобляется. Он несет благую весть. Писатель хорошо знает о том жутком, что происходило в гражданскую войну, о гонениях на верующих, но он не обвиняет никого. Он не выдвигает обвинений не оттого, что ему свойственны равнодушие или теплохладность (апокалипсическое слово!), а потому что все эти люди, впадшие в грех, действительно не ведали, что творят. Несмотря на весь сотворенный ужас, несмотря ни на какие кощунства и осквернения, русская душа – детская, ещё вполне способная к покаянию перед Богом. И в этом состоит великая надежда.
Для подобного осознания требуется усилие, гораздо большее, чем доступно человеку в принципе. И неоцененная до сих пор заслуга Василия Акимовича – крестьянского сына из Поволжья, псаломщика, журналиста – в том, что он оказывается способным на это усилие. И постороннего человека это действительно способно испугать насмерть. Читателям гораздо проще видеть в его рассказах благостность, мед, патоку, яблочный запах – да всё, что угодно, кроме этого обновляющего усилия.
Никифоров-Волгин, видимо, много размышлял над Нагорной проповедью и довольно ясно понимал, как она действует на людей, стосковавшихся по слову Божию. В одном из его рассказов «Солнце играет» главный герой, артист Ростовцев, кается после чтения Нагорной проповеди в пасхальную ночь, подобно разбойнику, хотя изначальная его цель была всё это высмеять. И слушатели – невольные! – Евангельского чтения тоже не в состоянии его прервать. Покаяние Ростовцева молниеносно – и бесповоротно, это не столько плод долгого сознательного труда, сколько озарение, откровение свыше. Как он грешил публично, так он публично и кается, пытаясь хоть в какой-то мере исправить им содеянное17.
Даже в «Дорожном посохе», может быть, самом страшном произведении Никифорова-Волгина, есть надежда. Сюжет повести довольно простой: священник, у которого сожгли храм, идет по России, совершая богослужения, чтобы люди не лишились благодатных таинств. Он попадает в тюрьму, его не расстреливают – воистину чудом, просто не успевают, и путь его полон бесконечных опасностей. Его убеждали отступить с белыми войсками за границу, где бы ему ничто не угрожало, но он отказался это сделать. После всего пережитого он подводит довольно неожиданный итог: «Вся русская земля истосковалась по Благом Утешителе. Все устали. Все горем захлебнулись. Все чают Христова утешения»18. Собственно для этих людей, чающих Христова утешения, пишет и сам Василий Акимович.
Никифорова-Волгина интересуют не столько немыслимые преступления, фиксируемые им без лишней детализации, сколько особый тип русской святости, впервые явленный миру ещё в Борисе и Глебе, жертвах первой после принятия христианства русской междуусобицы – «не сопротив стаста врагу, сущу брату». Он создает целую галерею образов праведников – от юродивого Никитушки до священника из «Дорожного посоха», которые не множат раздор, а пытаются в меру своих сил примирить людей, призвать их к изменению собственной жизни19.
Красной нитью через все рассказы о постреволюционной действительности проходит противопоставление России разбойной и России монашеской или веригоносной. Но разлом между этими двумя Россиями проходит не по линии противопоставления большевиков и русской эмиграции, хотя такой подход для многих существенно упростил бы дело. Этот разлом проходит внутри каждого мятущегося персонажа, даже если совершённый им грех, казалось бы, не подлежит прощению. В этом Никифоров-Волгин – явный ученик столь любимого им Достоевского20.
Никифоров-Волгин, как писатель, похоже, не способен увидеть врага в другом русском человеке. Разрушение старого быта для него трагедия, особенно разрушение церквей и уничтожение святынь. Но его герои несут свой прежний мир с собой и прозревают то, чего уже нет.
В. А. Никифоров-Волгин получил своевременное признание в среде русской эмиграции. И от этого становится страшно – до мороза по коже. Ему посвящает стихи Игорь Северянин – как человеку, необыкновенно владеющему словом. Он получает премию от журнала «Иллюстрированная Россия» (Париж)21. Когда рижский литературный критик Сергей Нарышкин пишет: «Над головой Никифорова-Волгина просияла счастливая звезда»22, – и перечисляет его литературные удачи, до гибели Василия Акимовича остается всего три года.
За все эти слова правды и утешения – заплачено, и заплачено самой дорогой ценою. 14 декабря 1941 года Василий Акимович Никифоров-Волгин был расстрелян в Кирове (Вятке)23. Хотелось бы верить, что он вернулся домой – от декабрьского снега России к белому цвету райских яблонь, ведь никто, кроме него, не сумел разглядеть в метели вихрь белых лепестков24.
Мария Пронченко
Примечания
1 Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 332.
2 Любомудров А. М. Никифоров-Волгин // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. Т. 2. З – О. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005 – с. 638.
3 Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 368.
4 Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 368.
5 Никифоров В. Исполните свой долг! // Последние известия. – Ревель, 1921. – №152. – с. 4; Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 331.
6 Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 10 – 13.
7 Никифоров-Волгин В. А. Серебряная метель // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 18 – 19.
8 Никифоров-Волгин В. А. Канун Пасхи // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 74.
9 Никифоров-Волгин В. А. Сумерки // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 230.
10 Отсылка к работе свт. Тихона Задонского «Об истинном христианстве».
11 Никифоров-Волгин В. А. Молнии слов светозарных // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 226.
12 Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 331; Нарва. Собор Спаса Преображения // Соборы.ру [Электронный ресурс]. URL: https://sobory.ru/article/?object=36709 (дата обращения: 07.12. 2021).
13 Никифоров-Волгин В. А. Зверь из бездны // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 62 – 67.
14 Никифоров-Волгин В. А. Святое святых // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 348.
15 Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 331– 335; Стрижев А. Василий Акимович Никифоров-Волгин: Биографический очерк // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 6 – 9.
16 О нас // Московский Златоустов монастырь: Центр изучения истории и наследия [Электронный ресурс]. URL: https://zlatoustmonastyr.ru/?p=139#more-139
(дата обращения: 07.12. 2021).
17 Никифоров-Волгин В. А. Солнце играет // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 107 – 113.
18 Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 468.
19 Никифоров-Волгин В. А. Юродивый // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 44 – 51; Дорожный посох // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 399 – 468.
20 Никифоров-Волгин В. А. Вериги // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 221; Дорожный посох // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 396 – 397.
21 Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 333.
22 Нарышкин С. Певец Бога и земли // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 470.
23 Исаков С. Г. Забытый писатель // Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992 – с. 334.
24 Никифоров-Волгин В. А. Юродивый // Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998 – с. 45.
Список литературы
1. Любомудров А. М. Никифоров-Волгин // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. Т. 2. З – О. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005.
2. Нарва. Собор Спаса Преображения // Соборы.ру [Электронный ресурс]. URL: https://sobory.ru/article/?object=36709 (дата обращения: 07.12. 2021).
3. Никифоров В. Исполните свой долг! // Последние известия. – Ревель, 1921. – №152. – с. 4.
4. Никифоров-Волгин В. А. Дорожный посох / Сост. Исаков С. Г. – М.: Русская книга, 1992.
5. Никифоров-Волгин В. А. Заутреня Святителей: Избранное / Сост. Стрижев А. – М.: Паломник – Глаголы жизни, 1998.
6. О нас // Московский Златоустов монастырь: Центр изучения истории и наследия [Электронный ресурс]. URL: https://zlatoustmonastyr.ru/?p=139#more-139 (дата обращения: 07.12. 2021).
