Фото: предоставлено автором
Странные знаки разбросаны по всему нашему бытию: и самым жутким правителям в истории страны удаётся, при должном масштабе действий, содеять в жизни нечто светлое. Кто-то из них оставляет по себе величественные здания, в которых запечатлевается их стремление к Небу, кто-то, рискуя казной, даёт ход великим странствиям, открытиям и изобретениям, а кто-то ненароком спасает великих творцов от неизбежных гонений…
Гонитель Церкви Никита Сергеевич Хрущёв, впадавший в неистовство при виде тёмного абстракционизма, строитель массового жилья и насадитель кукурузы, рисковавший судьбой страны в Карибский кризис, скорее нечаянно, но поспособствовал моему крещению. Было и в его жизни деяние, за которое я ему благодарен, и это деяние – книжное.
***
Мне было восемь или девять лет, когда из Красноярска, где и сейчас живут мои родные, мне прислали Детскую Энциклопедию, выпущенную за несколько лет до моего рождения – десять или одиннадцать оранжево-рыжих томов с чуть уже растрёпанными корешками. «История», «География», «Искусство», «Наука и техника», «Растения», «Животные» - мир представал в адаптированных к детскому сознанию фундаментальных главах, каждую из которых я перелистывал первоначально из интереса к тщательно подобранным иллюстрациям, а затем уже ради текста.
Какая мужественная чёрно-белая графика! Какие радостные вклейки! Какие манящие анонсы!
Из тома «Литература» я составил свой первый книжный список, через несколько лет прочёл его… Из тома «Наука» получил представление о Солнечной системе, дополнив его книгами по астрономии и астрофизике, часто не понятными подростку без базисного образования, но зато чётко обрисовывающими огромность Вселенной. Из тома «История» вызнал, как прихотливы движения племён, кровавы предтечи современных народов, и какие древние чудеса оказались полустёртыми с наших карт.
***
Энциклопедия умещалась на двух третях стандартной книжной полки или на двух полках детского шкафчика, неизменно нося титул смыслового центра комнаты. Душа стремилась к ней неосознанно, точно так же, как человеку свойственно распахивать окно для притока свежего воздуха с улицы. Я вынимал тома Энциклопедии, повинуясь не ясному ещё осознанию глубины заложенных во мне склонностей, и «работал»: сверял одни её тезисы с другими, обнаруживая сходства и несходства, привлекая и другие, более новые, источники. Знание стало манией: оно поддерживало разговор, делало меня сильнее, чем я был, укрепляло в сознании взросления.
Тонкая лесть содержалась уже в оформлении: «крупный помол» шрифта, бескомпромиссность нумерации говорили: ты обязательно вырастешь, ты уже вырос, тебе уже доступны все знания мира – овладевай же ими бестрепетно. И я почти не трепетал, вычленяя из маленьких статей крупицы сокровенных тайн.
…Из детской, придомового пространства, «садовских» апартаментов и прочих интерьеров, где непреложно пребывал советский ребёнок, мир выглядел специфично закруглённым, ограниченным «бортами» лодки, переплывавшей бытийное море. Этот Малый Мир ничем не напоминал открытую во все концы света палубу авианосца, с которой предстоит вертикальный взлёт в будущее. Площадка с качелями, поликлинический коридор с бездарными аппликациями на мотив «доктора Айболита» или «дедушки Мазая», пятачок около продуктового или промтоварного, где ребёнок ожидает мать, бесчисленные фасады микрорайона (театра, цирка) изредка – летом – раздвигались улицами, ведущими к вокзалам, поездами на Юг. Ты едешь, вагоны выпевают свой стук-постук, и лесополосы тасуются с полями, и уже слышно, кажется, дыхание близкого моря… Иллюзия!
Энциклопедия утверждала – помимо того, что ты видишь в Малом Мире, существует и Большой Мир, в котором яростно сражаются Знание и Глупость, Правда и Ложь, Честь и Подлость, Свет и Тьма.
***
Сегодня о моём поколении мало кто говорит. К чему? Оно, запутавшееся в кольцах времени («застой-перестройка-Новая Россия», и т.п.) так и не явило себя миру. Мои ровесники сгорали заживо в мареве «локальных конфликтов», плотоядной сваре бандитских «бригад» за контроль над ведущими производствами страны, но так и не поняли ни себя, ни страны. В мир обездоленный и бесчестный нас отправила «литература» - научная фантастика, которой мы так мечтательно любовались, и русская-советская классика, любоваться которой хотелось уже гораздо меньше, потому что любое подобное любование словно бы отторгало от Великого Будущего.
Ему, и только ему, как идолу процветания и славы, молились со всей страстью, но ещё не Христовой, а – «научно-технической». Кто-то презрительно усмехнётся – «позитивизм». Возможно…
НТ-вера говорила устами Энциклопедии примерно так: Человек (нет, не мера всех вещей) – неудержимый творец, создатель Второй Природы, и созидание его так же бесконечно, как и Природа Первая, и составляет лавную его суть. Здесь, конечно же, обрубалась первопричина исступленного труда – Грехопадение и изгнание из Рая, то есть, преступление, заключающееся в выборе «своего пути» там, где он был уже проложен свыше, и своеволия там, где любое из них означало падение…
Выходило, что Разум привёл человечество к осознанию единственного смысла своего бытия – выходу в Космос и заселению Пространства, созданию среды, которая бы постоянно подстёгивала Человека к овладению тайнами природы, постижению её свойств и обращению себе на пользу или – если обратить невозможно – созерцанию.
Прозорливый озадачился бы сразу – зачем же трудиться так исступлённо, бежать с собственной планеты, будто бы эмигрировать? Энциклопедия отвечала – но рано или поздно Солнце погаснет. Времени ещё много, но готовить сани надо заранее. Природа причудлива и может бесконечно изменяться. Природа мудра, но мудра не по-человечески. Человек приходит в мир, как на завод, комбинат или фабрику, где производятся удивительные вещи. Его цель – встроить себя в конвейер, выпускающий знания и умения. Найди и ты своё место в нём. Хочешь – стань художником, копируй Природу, испытывай и приноси наслаждение зрителям. Хочешь – скульптором, и создавай прекрасные статуи. Хочешь – сделайся учёным, и вторгнись в святая святых – молекулярный и корпускулярный мир сверхточных измерений, не заметных ни глазу, ни иному чувству эффектов.
На волне «физического пафоса» 1960-х гг. (неуловимые лямбда-частицы, нейтрино, термоядерный синтез, бесплатная и бесконечная энергия) особенно увесисто Энциклопедия представляла Завтрашнюю Науку. Она, по её утверждению, способна уже завтра создать гиперзвуковые летательные аппараты и фотонные корабли, ночное освещение полей из космоса при помощи спутников с гигантскими зеркалами во имя невиданных урожаев, освоения океанских глубин и основания там поселений… И жизнь изменится безвозвратно, и может быть, ты будешь стоять перед гигантским корабельным экраном, будущий капитан, наблюдая допплеровское смещение созвездий?
Это была великолепная, цветная сказка сверхдержав, которую до сих пор копируют иллюстраторы. Вроде «пин-апа», где молодые прелестницы и загорелые джентльмены вроде Джеймса Бонда ведут машины по слоистым солнечным каньонам и устраивают пикники на живописных краях земных пропастей.
Авторы «хрущёвской» энциклопедии были убеждены: Рай на земле возможен. Они верили в наступление Коммунизма, несокрушимую способность человеческого сообщества объединяться для строительства и звёздного флота, и далёких лунных, марсианских, венерианских, уранических и плутонических поселений, сначала государственных, но вскоре – общих.
***
Отречься от соблазна НТ-веры сложно и сейчас: если он велик не примитивным «счастьем с плаката», то великосветским игнорированием чудовищных черт человеческой природы, непомерной жадности властителей, их склонности ставить мир на колени ради корпоративных прибылей. Энциклопедия звала, убеждала, и, может быть, не замечая того, приукрашивала Будущее, и тем самым – слегка подвирала.
Нет, она не была адским Антихристом, созданным для обмана лопоухих мальчишек и курносых девчонок, она не заманивала в бездну, но весь ход истории, разломавший страну на составные части, свидетельствует: она ошиблась.
Те, что ринулись после школы в науку, видели в девяностых пустые холодные коридоры НИИ, и если нашли в себе силы доказать Западу, что они талантливы, получали приглашения на работу в далёкие лаборатории и научные группы. Те, что пошли в искусство, давно смирились с безденежьем.
Но свет первой веры забыть нельзя. Многие из моих сверстников сегодня не просто крещены – они веруют, становятся паствой своих приходов, день за днём убеждаясь в том, что благие намерения могут быть какими угодно, но помимо модных поветрий, должно быть в человеке и нечто более неизменное, чем стремление в завтрашний день… И первое, от чего отсчитывается человек, есть его дом, семья и личная судьба, за которую он тревожится уже потому, что сбывшаяся судьба – счастье для дома и страны, а несбывшаяся – несчастье, и арифметика этой алгебры проста. И дробь «Человек/Вселенная» сокращается так же стремительно, как число не вовлечённых в глобальные коммуникации.
Первая вера не предаётся. В ней только видится с годами её трагическая ограниченность, её прекраснодушие, вступившее в битву с самыми страшными заблуждениями о стяжании себе земных благ, когда есть небесные.
