10 апреля на территории Николо-Угрешской семинарии состоялась презентация книги «Тайная жизнь сердца. Практика Иисусовой молитвы», вышедшей в Издательстве «Вольный Странник». В данный сборник включены мысли наших современников – подвижников, аскетов и богословов XX века: преподобного Силуана Афонского, старца Иосифа Исихаста и многих других известных пастырей со всего мира. Составители приложили немало усилий, чтобы это издание было интересным и полезным как для монашествующих, так и для мирян.
Иеромонах Кирилл (Зинковский), иеромонах Филарет (Иглицкий) и иеромонах Ириней (Пиковский) – спикеры презентации – подняли важные вопросы: о молитве в целом, о молитве как симфонии звука и тишины, о смиренном предстоянии Богу, о молитве как диалоге, а также затронули тему истории возникновения Иисусовой молитвы, напомнили об ошибках, подстерегающих христиан, упражняющихся в творении Иисусовой молитвы, и ответили на вопросы зрителей
Содержание сборника
Иеромонах Кирилл (Зинковский), ректор Николо-Угрешской семинарии, наместник Николо-Угрешского монастыря:
– Мы начинаем презентацию книги «Тайная жизнь сердца», но наша встреча будет связана не только с презентацией, но и с рассуждением о молитве вообще. Эта книга выпущена издательством «Вольный Странник», созданным при Псково-Печерском монастыре по благословению митрополита Тихона (Шевкунова), и посвящена практике молитвы Иисусовой. В ней собраны мысли подвижников и богословов XX века. Составители на самом деле приложили довольно много усилий, чтобы этот сборник был интересным и полезным не только для монашествующих, но и для людей, живущих в миру.
Начинается он статьей известного богослова – митрополита Каллиста (Уэра), англичанина, который принял Православие. Сейчас ему за восемьдесят. Всю свою жизнь он посвятил проповеди Православия в Европе и в Америке и изучению святоотеческого наследия.
В книге также представлена подборка из трудов известного схиархимандрита Эмилиана (Вафидиса), ныне покойного. Он был игуменом в монастыре Симонопетра и одним из тех, кто возродил монашество на Афоне. Далее следуют подборки о молитве из трудов Силуана Афонского, Иосифа Исихаста, афонских и русских подвижников.
В состав сборника вошла и небольшая книга «На высотах духа» Сергея Большакова. Этот человек родился в Петрограде до революции и потом долгое время жил в эмиграции. Перед Второй мировой войной некоторое время подвизался в Псково-Печерском монастыре, который тогда находился на территории Прибалтики, и монашеская жизнь там продолжалась. Его духовным наставником был Симеон Псково-Печерский. Сергей Николаевич создал интересные жизненные и духовные портреты одновременно двенадцати человек, большая часть из которых – монашествующие. Но есть и миряне, в том числе матери семейств: люди, которые жили в миру и преуспели в молитве, особенно в молитве Иисусовой.
Я назвал не все имена, и тем не менее думаю, что эта книга будет интересна и полезна всем. Но мы поговорим не только о ней. Отец Филарет расскажет нам еще об одной книге, написанной русским священнослужителем-эмигрантом. Я скажу небольшое вступительное слово по самой книге, сделаю общие замечания по молитве в целом и немножко – о молитве Иисусовой. Затем передам слово нашему гостю – отцу Иринею, насельнику Сретенского ставропигиального мужского монастыря, а потом – отцу Филарету, духовнику нашего Николо-Угрешского монастыря.
Молитва – это симфония звука и тишины
Я думаю, все люди, которые пришли сюда, что-то знают о молитве, да? Молитва – это искусство, главное искусство. Именно так ее называют святые отцы. Для христианина, не только для монаха, но и для мирянина, – это главная цель в жизни: научиться молитвенно предстоять Богу. Предстоять не только в молитве, но и в умении слышать. Владыка Каллист в своей первой статье, которая открывает книгу, говорит, что молитва – это удивительная симфония звука и молчания, звучания и тишины. Он приводит определение молитвы из святителя Феофана Затворника и два определения преподобного Григория Синаита (это подвижник XIV века). Через это определение владыка Каллист раскрывает разные аспекты молитвы, в том числе говорит о том, что в идеале христианин со временем должен умолкнуть, внутренне освободить себя, чтобы в нем действовал Дух Святой. «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче!» (Гал. 4: 6) – говорит апостол Павел, то есть Сам Бог молится в нас, и это некое особое состояние. Конечно, мало кто к такому опыту прикасался, это некий далекий маяк, который может давать ориентир.
Вспоминается владыка Антоний Сурожский, который, будучи священником, пришел к одной женщине, а та много молилась, но не была удовлетворена плодами этой молитвы. А он посоветовал ей: «Вы знаете, вы не только молитвословия читайте, но когда-то и помолчите перед Богом. А то вы все время говорите и не слышите, что Бог говорит вам. Остановитесь. Молитва – это диалог. Не только ваше обращение, но и слово Божие, которое обращено к вам». Она была в восторге, потому что до этого такая мысль не приходила ей в голову. Самый главный восторг был от того, что она, просто замолчав, пережила новое ощущение, которое за много-много десятков лет никогда не переживала.
В Священном Писании мы находим не только поучения, но и множество живых примеров, через которые Господь нам показывает, как христианин должен молиться. Это и история блудного сына, и Закхея, и многих больных и грешников, которые приходили ко Христу. Даже в сегодняшнем евангельском чтении Христос обличает Симона-фарисея, сравнивая всех людей с должниками: один должен 50, другой 500 динариев. «Кто больше любит? – спрашивает Он Симона, – кому больше прощено?»
О силе воображения во время молитвы
Любая молитва должна приноситься, как сказано на литургии Василия Великого, «сердцем сокрушенным и духом смирения». Надо сказать, что это одна из главных характеристик именно христианской молитвы. В восточной практике (в индуизме, буддизме и так далее) сила воображения во время молитвы не только не останавливается, не запрещается, но даже поощряется. А наши святые отцы указывают на то, что сила воображения должна быть максимально ограничена, хотя при этом надо сказать, что на первых ступенях молитвы христианин безусловно в некоторой степени должен использовать воображение. Об этом говорят реже, но святой Исаак Сирин пишет, что воображение для начинающих молиться просто необходимо. Но это отдельная тема, мы сейчас не будем в нее погружаться.
Это такое воображение, о котором сказано у преподобного Симеона Нового Богослова: безобразное воображение. Что это такое? Как это – воображать без образа? Отцы Церкви говорят: вообрази страшные муки или вообрази Царство Христа; вообрази, что Христос уходит со своими близкими, которых Он собрал из всех людей, живших на Земле, а ты оставлен как недостойный. Молись так, будто ты оставлен и вопиешь вслед. Ты оставлен заслуженно, не потому что тебя кто-то забыл. Бог никого не забывает. Здесь речь идет не о воображении каких-то деталей, а именно о чувстве сердца. Воображение безобразное – это некое состояние сердца без каких-то конкретных картин.
Участие тела в молитве
Не буду сейчас отдельно погружаться в эту тему. Скажу только, что все христианские молитвы сконцентрированы на двух главных чувствах: благодарении и покаянии. Это как вдох и выдох. Отдельно можно говорить об участии тела в молитве. Святой Григорий Палама в свое время защищал подвижников Афона от нападок интеллектуальных богословов, живших в Западной Европе и думавших, что они православно мыслят. Тело тоже имеет отношение к молитве, потому что человек двуединый. Конечно, это тема, с одной стороны, очевидная, но с другой – не совсем. Как именно тело участвует в молитве? Слишком много телу нельзя уделять внимания, главное – внутреннее состояние души. Но тем не менее у святого Григория Паламы в «Триадах в защиту священно-безмолвствующих» говорится, что ум надо держать внутри своего тела. Это очень интересная мысль, которая указывает на то, что молитва христианина должна быть не в каких-то фантазиях и воображении. Человек не должен улетать умом в какие-то неведомые дали, непонятные фантазии, чаще навеянные недобрыми духами. Так можно легко обмануться.
Мытарь бил себя в сердце: «Боже, милостив буди мне, грешному». Он, по словам Григория Паламы, указывает, куда должен смотреть христианин, когда обращается к Богу: душа моя грешная, сердце мое порочное, Боже, исцели его. Вот сюда, на сердце, обращены мысли и чувства православно молящегося христианина. Несколько опущенная голова, как у мытаря. Не возвышенная, как у фарисея, вместе с горделивым возношением каких-то торжественных словес, а именно смиренное предстояние Богу.
Закончу свои мысли тем, что все-таки покаяние должно быть соединено с живой верой, как у блудного сына. Он шел к Отцу, и у него не было ни малейшего сомнения, что Отец его примет. Он не сомневался ни на йоту. Многие люди (особенно современные), кающиеся или читающие молитвы, могут впадать в искушения, в крайности. Либо человек думает, что Бог ему все простил, и тогда молиться непонятно зачем, может, только за кого-то. Либо, что тоже очень часто бывает, особенно у церковных людей, человек впадает в другую крайность: в глубокое уныние с осознанием своей беспросветной порочности. В этом состоянии диавол зачастую вносит в сознание человека тонкое ощущение, что он отвергнут от лица Божия, что Бог его не примет. В этом есть клевета. Клевета на безмерно благого Небесного Отца.
Вот что я хотел вкратце сказать о молитве. Передам слово отцу Иринею.
История Иисусовой молитвы
Иеромонах Ириней (Пиковский)
Иеромонах Ириней (Пиковский), насельник московского Сретенского монастыря:
– В своем коротком выступлении я хотел бы сакцентировать внимание на трех вещах. Прежде всего поговорить об истории молитвы: о том, как Иисусова молитва из краткой, состоящей из нескольких слов, превратилась в многословную, которая по сей день используется русской традицией. Также хотелось бы поговорить о внутреннем смысле, содержании Иисусовой молитве и о том, что мы подразумеваем под словом «правило», «молитвенное правило».
Итак, по самому определению молитва Иисусова, о которой мы сегодня говорим, – это обращение к Господу Иисусу Христу, исповедание Его веры как Сына Божия с просьбой о помиловании. Сам Спаситель говорил Своим ученикам: «именем Моим будут изгонять бесов» (Мк. 16: 17). Мы находим Иисусову молитву уже в Евангелии. В частности, это молитва слепца из Иерихона, который, когда Иисус проходил мимо него, кричал: «Иисус, Сын Давидов, помилуй меня» (Мк. 10: 47). Хананеянка, у которой была больна дочь, обращалась к Иисусу со словами: «Помилуй меня, Господи, Сын Давидов» (Мф. 15: 22). И, наконец, молитва мытаря, о которой мы только что говорили: «Боже, милостив буди мне, грешному».
Итак, это первые проблески. Считается, что первые упоминания об Иисусовой молитве встречаются у Макария Великого или Макария Александрийского, а также в практике египетского монашества IV века. «Помилуй нас, Господи, помилуй нас» (Пс. 122: 3) – это цитата из Псалтири. В монастырях Египта могли использоваться более продолжительные цитаты из псалмов. Например: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» (Пс. 50: 12). Сейчас тропарь 3-го часа священник перемежает с этими цитатами из псалмов. Или, например, мы поем прокимны, которые сокращают весь псалом до одного краткого названия. Частое повторение такой формулы и является ежедневной практикой монаха Египта.
С формулированием догматического представления о Господе Иисусе Христе как о полноценном Человеке и полноценном Боге одновременно, особенно после III Вселенского Собора, молитва Иисусова устанавливается как преимущественная, потому что она содержит очень важную догматическую формулировку, базирующуюся на новозаветных высказываниях о том, что не существует другого посредника между Богом и человеком, кроме как Иисуса Христа. Следовательно, обращение к Нему – это обращение ко всей Святой Троице. И поскольку Он является Посредником между Богом и человеком, то к нему возможно, допустимо и нужно обращаться как к Богу и к Сыну Божию.
Эта традиция получает кристаллизацию в творениях Григория Синаита. Именно в его трудах мы видим фиксацию формулы Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня». В последующем эта традиция стала связываться с Григорием Паламой и с исихазмом XIV века в целом. Но надо сказать, что, скорее, это был некий этап развития монашеского аскетизима, который получил свой синтез на Афоне, но развивался двумя линиями. Следовательно, два течения, предшествующие синтезу, произошедшему на Афоне в XIV веке, следующие: путь от Египта через Синай, от Синая через Иоанна Лествичника и Григория Синаита к Афону. Другую традицию возводят чуть ли не к Клименту Александрийскому. В последующем через Дионисия Ареопагита и Симеона Нового Богослова эта традиция также получает свое продолжение и переплав на Афоне XIV века.
Афонская традиция приходит на Русь в связи с движением исихазма, о котором я потом скажу. На Руси есть подвижники, которые тоже говорят об Иисусовой молитве. В частности, мы знаем, что в трудах Нила Сорского упоминается формула: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, грешного». При этом преподобный Нил говорит, что в более древние времена не было слова «грешного», а в наше время мы добавляем это слово. Он также приводит еще несколько молитвенных формул: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня» (пять слов) и «Сыне Божий, помилуй меня» (четыре слова).
Упоминание о молитве Иисусовой мы также встречаем в связи с Большим Московским Собором (сер. XVII века), когда было сказано в церквах и по домам читать молитву, близкую к молитве мытаря: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас».
На одной из конференций в 2014 году грузинский митрополит Андрей (Гвазава) подчеркнул, что существовали две традиции, в одной из которых были слова «Боже наш». В другой традиции акцент был на словах «Сыне Божий».
В настоящее время принят тот вариант Иисусовой молитвы, в котором произносятся слова «Сыне Божий». А молитвенные формулы, в которых употребляются слова «Боже наш» считаются молитвой-подражанием молитве мытаря.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) в XIX веке, употребляя текст молитвы Иисусовой и ссылаясь на него, адресует нас к молитвенному чтению акафиста Иисусу Сладчайшему. Там он, в частности, прочитывая слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного», – говорит (процитирую слова святителя):
«Эта молитва составляет почти единственное упражнение преуспевших подвижников, достигших (христианской) простоты и чистоты, для которых всякое многомышление и многословие служат обременительным развлечением».
Следовательно, святитель Игнатий, который пишет в середине XIX века, фиксирует наше внимание на том, что на Руси данная формула становится традиционной для братства монашеского пострига, когда четки в виде некоего меча духовного вручаются при постриге новопостриженному монаху или монахине, а игумен заповедует творить непрестанно эту молитву, а именно читать слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного».
Мы знаем, что во время совершения богослужения мирянским чином некоторые возгласы священника заменяются словами: «Молитвами Святых Отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Можно встретить брата, который стучится в чью-нибудь келью и произносит слова: «Боже наш, помилуй нас». В начале утренних молитв в молитвослове мы встречаем такую формулу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй нас. Аминь», – это одна из самых продолжительных по количеству слов молитв к Богу, которая относится к классу Иисусовых молитв.
Таким образом, с первых времен христианства до наших дней мы видим постепенное удлинение текста молитвы, которое расширяется от двух библейских слов псалма («помилуй мя») до десяти и выше. На сегодняшний день можно считать общепринятыми две молитвенные формулы. Более краткая, которую преимущественно используют монахи на горе Афон, – «Господи Иисусе, помилуй мя», – произносятся на одном дыхании, как молния. Ее повторяет монах, когда встает и ложится спать, перемещается, выполняет свое послушание. Более продолжительная формула предполагает двучастность: вдох и выдох. Она более распространена в русской традиции: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». С этой формулой гораздо удобнее не спеша совершить земной поклон.
Так или иначе, подведем итог первой части выступления. По преимуществу за мысленной формулой Иисусовой молитвы закрепляются слова умного делания, и акцент как раз делается не на возможных формулировках с точки зрения текста, но на том содержании, которое передает данная формула, являющаяся одновременно и исповеданием веры, и обращением ко Господу.
Иисусова молитва как умное делание
Итак, мы называем данную молитву умной, умно-сердечной, можем называть ее еще деланием сердца, тайной молитвой, священной молитвой, затвором ума и сердца, трезвением, хранением ума. И это подводит нас к выводу, что у этой молитвы есть два смысловых акцента: это не только повторение слов молитвенной формулы, но и предварительное очищение ума от страстей. Следовательно, для того, чтобы эта молитва была совершенной, тайной и чистой, подвижник благочестия или мирянин должен очистить свое сердце от страстей. И в центре внимания не столько практика дыхательных упражнений, сколько внимание к самим словам, к тому, чтобы удерживать свой ум на словах.
И хотя мы с вами еще называем Иисусову молитву сердечной, если мы относимся к понятию сердца с библейской точки зрения (как к некому центру личностного бытия человека, как к самому человеку во всей совокупности), то можно сказать, что сердечная молитва, конечно, обнимает не только чувственную, интеллектуальную сферы, но и волевую, то есть она обнимает, заполняет всего человека целиком; входя в его жизнь, требует от него дополнительных усилий, становится особой практикой, которую мы можем еще назвать особым даром Божиим, потому что чистота молитвы достигается не столько путем своих собственных усилий, сколько Благодатью Божией, которая приходит в чистое сердце человека.
Ошибки в совершении Иисусовой молитвы
Есть и ошибки в совершении этой молитвы. Я назову два литературных памятника, которые до сих пор являются предметом дискуссий. Это два явления, можно сказать, два течения, которые получили свое отражение в середине XIX века. Течения, связанные с опубликованной книгой «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» под редакцией игумена Паисия (Федорова). Она представляет собой собрание поучений: сначала четырех слов, затем прибавляются еще три. Впервые данная книга была издана в 1881 году.
«Откровенные рассказы…» получили широкое распространение не только в России, но и за рубежом. Книга переводилась на английский, немецкий и другие языки и в середине XX века воспринималась на Западе не только как инструмент для погружения в практику русского исихазма, но и как культурный феномен, как зарисовки из жизни русской народной духовности середины XIX века.
Эта книга написана живым, народным и правильным русским языком и учит жить молитвенно. Таким образом, молитва есть не сама цель, а сама жизнь. Однако святитель Феофан Затворник и даже в большей мере святитель Игнатий (Брянчанинов) критиковали данную книгу. Но, скорее всего, критиковали не само побуждение человека постоянно и ежеминутно повторять Иисусову молитву, сколько те заблуждения, которые могли возникнуть из-за буквального исполнения всего того, что там написано.
В частности, одному из своих духовных чад святитель Феофан не советовал читать данную книгу, поскольку некоторые советы ему не подойдут. Попытка странника связать свой ум с сердцем и получить сладостную теплоту могла ввести человека в некую мечтательность, особенно когда человек начинал воображением изыскивать место сердца под левым сосцом и там восстанавливать свое внимание.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) критикует не только эту мечтательность, связанную с концентрацией на физической части тела, называемой биологическим сердцем, но и любое увлечение нашего падшего ума, когда человек, любуясь изящными выражениями даже сочиненных лично им молитв или признавая утонченность действия тщеславия, сладострастия, принимает это за утешение совести и даже увлекается самими проявлениями или признаками благодати. Отсюда мы делаем вывод, что ни в коем случае нельзя искать каких-то особых озарений, воспарений, чувств и ставить это во главу угла в качестве некой цели Иисусовой молитвы. А мы сейчас нередко встречаемся в нашей повседневной практике с тем, что человек ищет некоего уверения, что молитва в нем «работает». И это уверение он выискивает в каких-то особых ощущениях. Это как раз и критикуется святителем Игнатием (Брянчаниновым).
Молитвенное правило
Перехожу к последней части того, что хотел сегодня сказать: о слове «правило». Слово «правило» вошло в наш обиход через утренние и вечерние молитвы, о чем также говорит святитель Игнатий (Брянчанинов) в соответствующем поучении «О молитвенном правиле». Итак, молитвенное правило – это, конечно, не только практика Иисусовой молитвы, но и собрание тех молитв, которые сочинили святые отцы Церкви, которые приспособлены к определенному обстоятельству, ко времени. И задача этого правила – воспитать молящегося, удержать его в спасительном расположении смирения, покаяния, научить его непрестанному самоукорению, питать его умилением, вселять в него надежды на Всеблагого, Всемилостивого Бога.
Вот что интересно: когда сейчас мы начинаем рассуждать о том, а зачем для практики совершения Иисусовой молитвы нужен духовник, то мы сталкиваемся со следующей антиномией. С одной стороны, он нужен в обязательном порядке, чтобы не натворить ошибок, которые совершались читателями «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу» без духовных рассуждений. С другой стороны, у того же митрополита Каллиста (Уэра) в его книге «The power of the name» мы встречаем утверждение, которое встретим и на Святой горе Афон, в частности у старца Амфилохия с Патмоса: молитвенное правило – это то, что человек выбирает себе по силам.
Итак, для того, чтобы попробовать Иисусову молитву, надо начать, надо приступить. Здесь не должно быть какой-то боязни. Следовательно, когда мы говорим о правиле, мы соотносим эти две вещи. С одной стороны, это руководство по святым отцам, с другой – это то, что человек выбирает себе по силе, соотносит, соизмеряет с тем, что он сможет потянуть и вытянуть.
Если говорить о специфике Иисусовой молитвы, то, конечно, она связана с теми обстоятельствами, в которых совершается, с теми событиями, которыми она сопровождается. Первым таким обстоятельством является уединение. В Евангелии сказано: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 4). И поэтому мы в новозаветных текстах видим постоянное побуждение, зов удалятся от мира, от всего, что с ним связано, искать тишины, уединения, безмолвия, чтобы слух не отвлекался, чтобы мысли пришли в тишину, и тогда Иисусова молитва принесет осмысленность, чистоту, результативность.
Что такое исихазм?
В качестве постскриптума я хотел бы сразу же развести по углам в терминологическом ряде понятия «исихазм» и «умное делание», потому что нередко эти слова связываются или даже отождествляются. Под исихазмом, ориентируясь на протопресвитера Иоанна Мейендорфа, мы понимаем явления четырех порядков. Он дает четыре разные характеристики этому понятию. С одной стороны, это сама созерцательная отшельническая форма жизни, которая родилась в Египте в IV веке, получила свое особое развитие в XIV веке на Афоне, перешла на Русь, особенно в те монастыри, где публиковали и издавали святоотеческие труды. Здесь стоит вспомнить Моисея Острогорского, который писал об исихазме, епископа Порфирия (Успенского), невозможно обойти стороной епископа Василия (Кривошеина) и, конечно, Владимира Лосского с самим Иоанном Мейендорфом, которых еще называют неопаламитами XX века.
Отец Иоанн Мейендорф говорит, что, во-первых, исихазм – это сама практика аскетической жизни, которая ищет покоя, безмолвия, сосредоточения на богообщении, на установлении контакта с Богом, на непрестанной молитве, которая становится частью жизни человека, независимо от того, монах он или мирянин.
Второй смысл слова «исихазм» таков: это психосоматический метод творения Иисусовой молитвы, который, скорее, если мы ориентируемся на профессора Сидорова, следует считать вторичным по отношению к первому.
Третье определение. Исихазм часто воспринимается как синоним паламизма, но эти явления не совсем тождественны, потому что святитель Григорий Палама прежде всего полемизировал с Варлаамом и Акиндином, то есть с той увлеченностью античностью, которая еще называется византийским гуманизмом. В этом течении наблюдались уходы от традиционных воззрений на восточную духовность. Следовательно, святитель Григорий Палама утверждает возможность реального, а не только интеллектуального Богообщения, тем самым, конечно, популяризируя исихастскую традицию, но она родилась задолго до него. А после святителя Григория Паламы исихазм стал четким символом или даже синонимом культурного феномена XIV века, который объединял не только молитвенную программу, но и социальную и политическую программы, которые проводились видными византийскими деятелями внутри Византийской империи. И поэтому, если мы в дальнейшем продолжим разговор об Иисусовой молитве, мне бы хотелось сделать акцент именно на умном делании, а не на широкой проблематике, уводящей нас далеко в сторону от того, для чего мы изучаем практику Иисусовой молитвы, а именно – исихазме.
Благодарю за внимание!
Молитва – это необходимость
Иером. Кирилл:
– Попросим отца Филарета, нашего духовника, который уже почти 30 лет окормляет наших прихожан и знает подробности жизни людей разного социального положения и разных этапов духовного возраста, поделится советами, которые помогут мирянам в их молитвенной практике.
Иеромонах Филарет (Иглицкий)
Иеромонах Филарет (Иглицкий), насельник Николо-Угрешского монастыря:
– К списку авторов, которые включены в книгу «Тайная жизнь сердца. Практика Иисусовой молитвы», я бы хотел добавить еще одного. Это представитель русской эмиграции архимандрит Сергий (Шевич). Он родился в 1903 году. В 1941 году, после начала Второй мировой войны, был пострижен в монашество. В 1945-м – рукоположен во священники. Около 40 лет окормлял православных, жил недалеко от Парижа и одновременно был игуменом Свято-Духовского скита.
Жизнь свела его с некоторыми очень известными православными подвижниками. Первый, про кого нужно сказать, – это преподобный Силуан Афонский, к которому он обращался письменно. Самое последнее письмо, которое написал старец Силуан за несколько дней до своей смерти, было обращено как раз к будущему отцу Сергию, который спрашивал, как ему жить дальше. Отец Силуан благословил его принять монашество.
Архимандрит Сергий долгое время состоял в переписке с известным игуменом Харитоном (Дунаевым), составителем сборника «Умное делание». Этот сборник составился очень естественным образом. Отец Харитон то, что ему казалось полезным, записывал сам для себя в тетрадочку. Думаю, все мы знаем по себе: какой-то отец может показаться нам ближе, какой-то дальше, кто-то для нас непонятен, кто-то понятен. Какие-то слова вдруг поражают, и мы воспринимаем их как нечто необходимое для себя. То, что было особенно близко отцу Харитону, он записывал. Так составился сборник. Кто-то из знакомых сказал: «Как хорошо, давайте издадим, может, кому-то еще пригодится!»
Долгое время отец Сергий окормлял Спасо-Духовский скит, и там подвизался один из самых выдающихся иконописцев XX века – инок Григорий (Круг). Он расписал храм этого скита, иконостас, и эти росписи во Франции были объявлены национальным культурным достоянием.
Его паствой были и монашествующие, и миряне. Эта книга состоит из таких же афоризмов, отдельных изречений старца, которые записывал не он сам, а его духовные дети. И, судя по всему, это были миряне. У монахов свои дела. Всего 310 афоризмов. Из них многие, конечно, повторяются. Как говорил один современный подвижник, ныне прославленный, преподобный Лаврентий Черниговский, спасение человека – это дело простое, но нужное. Надо не усвоить какие-то простые вещи, но довести их до глубины своей души. Сделать правилом своей жизни. Не воспринимать их как совет, обязательный или необязательный к исполнению, а сделать это правилом жизни, и тогда что-то начнет получаться.
Старец Сергий не говорил ничего о том, какой должна быть наша молитва, каким должно быть правило, сколько нужно читать, из скольких слов должна составляться краткая молитва, которой мы должны молиться. Это за кадром. Но то, что молитва для нас должна быть абсолютно обязательной, – это проходит через все его высказывания. Первое его слово такое: «Молитва – это как дыхание». Человек не может выбирать, дышать или не дышать, сколько раз ему дышать, как часто ему дышать. Он поставлен перед абсолютной необходимостью для себя молитвы. Старец говорит нам об этом такими словами:
«Молитва не должна зависеть от нашего вдохновения, нашей прихоти. Просто неприлично говорить: “У меня нет желания молиться”. Это оскорбительно для Бога. Это настоящее кощунство. Молитва должна стать для нас абсолютным правилом. Мы должны молиться во что бы то ни стало, ибо это вопрос жизни и смерти. Мы дышим не по собственной воле, мы не ищем поводов, чтобы подышать. Мы не обсуждаем необходимость дышать, мы не задаемся вопросом о цели дыхания. Мы знаем, что если перестанем дышать, то умрем. Мы должны относится к молитве как к чему-то абсолютному, что не подлежит никакому обсуждению. Нужно сказать себе: “Это так, и все тут”. Мы должны установить себе молитвенное правило во что бы то ни стало».
Такое отношение к молитве сразу меняет всю картину. Потому что это наше обычное состояние: «Не помолился. Ну, пропустил правило. Я устал». А эта непреложность молитвенного правила делает тебя совсем другим человеком. Тут надо помнить о двух вещах. Первое, когда человек встает, он делает зарядку. Эта зарядка регулирует дыхательный аппарат, ему в течение дня легче дышать. Так и с молитвой: прочитал правило, установил себе некое молитвенное состояние – дальше «дышать легче». Молитва должна быть у тебя предварением любого дела, любого начинания, любого твоего слова, любой твоей мысли – всего, что ты делаешь. Наше начинание, предприятие, мероприятие – это как тесто. У тебя должна быть закваска.
Таким образом мы дожили до вечера. Бывает, что вечером нам очень трудно встать на молитву, заставить себя молиться. Почему так? Потому что, если в течение дня были какие-то большие перерывы в молитве, какие-то провалы, значит сердце наше охладело. Это холодное сердце трудно снова заставить, поставить на молитвенное правило. То, что мы помолились утром, – хорошо. Это залог того, что мы помолимся днем, а то, что молимся днем, – залог того, что мы помолимся вечером. Все прекрасно знают, что если хорошо помолился вечером, то утром на следующий день тоже встаешь спокойным, подготовленным. Дальше машина поехала, механизм заведен.
Искушения во время молитвы
Молитва всегда связана с искушением. Тут нужно не только сосредоточиться. Следует проявлять упорство. Ведь отцам-пустынникам тоже было трудно сосредоточиться. Они постоянно подвергались искушениям, их обуревали бесчисленные помыслы, на них ополчались бесы. Помыслы, которые нас беспокоят, исходят от бесов, желающих помешать нам молиться. Мы должны сопротивляться им и продолжать молиться. Если мы проявим упорство, то молитва для нас через некоторое время станет легкой.
Еще одно искушение. Если во время молитвы у нас нет желания молиться, мы подавлены, появляется усталость, это тоже исходит от бесов. Это абсолютно классическое состояние, с которым мы должны бороться. Классическое – это что такое? Это что-то всем известное. Не надо этому удивляться, не надо этого бояться. Нужно просто принимать это как факт. Тебе трудно? Ну, давай, работай, брат. Будешь работать – у тебя все получится. Через некоторое время, конечно.
Для того, чтобы человек молился, у него должно быть особое состояние души. Состояние души должно быть бодрым и трезвым. Это бодрствование и трезвение должно быть рабочей формой нашей души. Есть такая метафора. Человек, который ждет поезда, стоит на платформе и поглядывает на дорожные пути: через минутку, через две поезд уже подойдет. У него нет времени куда-то ходить, нет времени летать в каких-то облаках, нет времени сбегать в буфет. Он должен быть бодрым, трезвенным, его светильник должен быть горящим, чресла должны быть препоясаны. Он должен ждать. Что он должен ждать? Господь не говорит, что. Но он должен быть подтянутым. Это самое главное.
Какие еще враги есть у нашей молитвы? Каким должно быть состояние души во время молитвы? Дело в том, что, когда мы просыпаемся, бывает, сразу накатываются какие-то заботы: что я буду делать в течение дня? Или, наоборот, вспоминаем, что было вчера, погружаемся мыслями в какие-то, может быть, пережитые и не очень приятные состояния. Они не дают нам молиться свежей, бодрой душой, как следовало бы. Поэтому отец Сергий говорит, что молиться нужно так: как ты проснулся – сразу, как наездник, вскакивай в седло. Седло – это молитва. Начинай молиться.
Для того, чтобы избежать этих воспоминаний о прошлом или беспокойств о будущем, он предлагает такой практический метод: каждый день нашей жизни должен быть для нас, как самый первый. Мы все обнулили, положили чистый лист – и начинаем. Что там было раньше, какие там были неприятности и искушения – все забыли. А с другой стороны, этот день должен быть, как последний. Чтобы мы дорожили каждым его мгновением, чтобы ни одна минута, ни один час, ни одно слово не были сказаны впустую; чтобы день был наполнен чем-то богоугодным, но прежде всего – молитвой.
В завершение я приведу еще одно высказывание старца Сергия, над которым можно подумать:
«Молитва – это язык иного мира. И мы рано или поздно должны будем перейти в мир иной. Когда мы собираемся переезжать в другую страну, нужно, чтобы мы умели говорить на ее языке. Молитва учит нас этому языку».
Сила имени Божия
Иером. Кирилл:
– Спасибо, отец Филарет. На этом, я думаю, будем заканчивать. От себя бы только добавил, подытожил все сказанное сегодня такой историей. 100 лет назад были на Афоне богословские споры. Спорили о существе молитвы Иисусовой, о силе Его имени, о том, что есть имя. Говорили, что имя Божие – это тоже икона Бога, и мы так же благоговеем перед ним, как перед иконой, написанной красками. Этот спор, правда, был подпорчен всякими политическими историями. Греки (конечно, не все, но большая часть) уже тогда с нехорошей ревностью относились к ошибкам некоторых монахов, но эти споры перекинулись и в Россию, в том числе захватили духовные академии.
И вот как-то два известных профессора спорили о смысле молитвы, о ее действенности: с каким внутренним состоянием человек должен ее произносить. Один стоял на том, что даже малое благоговение будет иметь свои плоды. Другой склонялся к тому, что если человек не понимает, что говорит, то молитва бессмысленна. Они долго спорили, поскольку много знали. Каждый имел свой набор аргументов. Решили в завершение этого спора поехать в Оптину пустынь к старцу Нектарию.
В поезде еще продолжали споры. Заходят в келью к старцу. Еще не успели задать вопрос, а он говорит: «Я вам расскажу одну историю. Был у одного человека попугай. Человек часто творил молитву Иисусову. Попугай тоже ее выучил. Это образ человека, который не понимает, что он говорит. Этот хозяин уезжает в какую-то поездку и оставляет попугая одного, а в доме жил еще кот. Кот этот охотился на попугая, воспользовался тем, что хозяина нет. Клетку опрокинул – попугай оттуда выскочил, и вот-вот кот должен его схватить, а попугай знай себе твердит: “Господи Иисусе Христе…” И коту показалось, что это голос хозяина, он испугался и убежал». Этим закончилась история, которую рассказал старец Нектарий, и эта история была ответом на богословский спор профессоров одной из дореволюционных духовных академий.
Конечно же, оба были правы. У одного правда была в том, что если человек хоть чуть-чуть имеет понимание, что молитва – это святое дело, и благоговеет перед именем Спасителя, то плоды безусловно будут. Второй был прав в том, что если человек надеется только на механическое произношение, как будто это какая-то мантра, некий ключ к некому источнику, как мы подключаемся к электроэнергии через розетку, ни о чем не думая, не наблюдая за своим внутренним миром, то ничего не получится.
Но все-таки почему старец Нектарий ответил такой историей? Потому что большая часть людей, которая прибегает к этой молитве, имеет искреннее желание быть ближе к Господу. Мы вчера на всенощной читали Евангелие о воскресшем Христе, который явился апостолам. Это описано в предпоследней главе Евангелия от Иоанна. Это все написано, чтобы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его.
Это выражение «во имя Его» – на самом деле уникальное, библейское, новозаветное. Нигде, ни в какой древней письменности не встречается такое выражение, но священные тексты Писания доносят до нас мысль, что Бог есть Личность, а человеческая личность, каждый из нас должен посвятить свою жизнь Богу, если мы хотим быть учениками Христа, его последователями. Это посвящение себя Богу очень важно.
Знаете, у человека есть цели и сверхцели. Есть какая-то большая цель, но, чтобы к этой цели прийти, он должен еще параллельно, где-то даже отвлекаясь от главной цели, решать текущие вопросы. По мысли архимандрита Сергия, мы должны посвящать себя Богу. Не просто прочитать какое-то правило, а всю жизнь посвятить Господу Иисусу Христу, Троице. Это посвящение выражено в последней книге Библии – в Откровении, где сказано, что спасенные «узрят лицо Его, и имя Его будет на челах их» (Откр. 22: 44). Безусловно, мы должны понимать, что наша жизнь должна соединиться со Христом.
Для чего творить молитву?
Для чего мы творим молитву? Чистота молитвы и образ ее произношения может быть довольно разный в зависимости от образа жизни человека. Помню, наш духовник поделился с нами рассказом одного преподавателя Ленинградской духовной академии. Тот встретил в эмиграции какого-то русского рабочего, который, будучи токарем, вытачивал множество деталей, на каждую деталь читал молитву и сильно преуспел в молитве Иисусовой.
На удивление бывало, что люди в миру преуспевали подчас больше, чем монахи. Преуспевать человеку не помешает никакое занятие, если он действительно хочет посвятить свою жизнь Богу, все осознавая, не ища высокого, трезвясь, как говорят святые отцы. Мы призваны быть посвященными Богу. Молитва – это не механическое, не автоматическое действие. Нас многих в детстве крестили. Многие ходят в храм по привычке, но мы сами должны осознать то, что делаем. Тут дело даже не в количестве, а в отношении ко всему, что мы делаем и как мы молимся. Как мы молитву воспринимаем: как обязаловку или как предстояние Богу. Как говорим, как ходим, что мы делаем. Это самое главное для каждого христианина – неважно, мирянин он или монах. Весь строй его жизни в целом должен быть основан на имени Господа нашего Иисуса Христа.
Старец Силуан Афонский говорит, что, если человек хочет молиться и думает, что справится сам, ни с кем не советуясь, он уже наполовину в прелести. И еще немного надо, чтобы он погрузился в нее окончательно. Не дай Бог, иногда и бесповоротно. Но это призвание для нас обязательно, а от трудностей и опасностей никто не застрахован. «Дорогу осилит идущий». Сам Господь призывает нас к этому.
Дай Бог, чтобы данная книга многим помогла прикоснуться к этому православному наследию, благоговейно поразмышлять о нем и хоть немножко воплотить в своей жизни.
«Нельзя быть рабом своего настроения»
Иером. Кирилл отвечает на вопросы:
– Может ли Иисусову молитву заменить другая краткая молитва, слова которой близки сердцу?
– Безусловно.
– Как концентрировать внимание, когда мысли рассеиваются?
– Об этом, я думаю, сегодня уже говорили. Можно только добавить, что у каждого должен быть какой-то свой опыт, свой подход к самому себе. В частности, вы слышали совет отца Сергия: он предложил забывать все свои повседневные проблемы на время молитвы. Еще от одного подвижника я слышал такую мысль, что надо все свои переживания положить к ногам Христа и начать молиться, осознавая, что ты своими волнениями ничего не решишь. Ты просто должен начать молиться Ему.
– Что делать, если нет настроения молиться?
– Вы уже слышали, что надо молиться, именно осознавая, что ты не должен быть рабом своего настроения. А старец Алексий Мечев говорил: надо, чтобы у нас было не настроение, а устроение. Кроме того, люди часто думают, что Богу приятна только та молитва, которая совершается в хорошем настроении. А некоторые подвижники говорят, наоборот: если ты молишься легко и воодушевленно, это дар Божий тебе, это не твоя заслуга. А если тебе трудно молиться, а ты заставляешь себя, то это твой дар Богу, и она может пред Богом оказаться более стоящей. В первом случае тебе нетрудно. А когда трудно, докажи, как ты верен Богу.
– Можно ли спастись только молитвой?
– Молитва соединяется со всем строем церковной жизни – исповедью, причастием.
– Одним из условий богоугодной молитвы является примирение с ближними. При этом мы можем не осознавать, кого и где мы обидели или огорчили. Могут ли неосознанные грехи стать препятствием к приобретению благодатного духа через молитву?
– Может, кто-то из отцов дополнит. Но я бы сказал, что в некоторой степени – да. Даже если мы неосознанно кого-то обидели, это будет в какой-то степени препятствием. Поэтому мы на молитве просим прощения за вольные и невольные, ведомые и неведомые прегрешения.
– Где найти наставников молитвенного делания?
– Думаю, кто ищет, тот найдет.
– Бывает, что и одной молитвы не произнесешь про себя, как одолевают помыслы, все впустую. Как не впасть в отчаяние?
– Наверное, я здесь ответил бы так, как отец Сергий говорит: молитва – это язык. Я слышал у святых отцов, что это ангельский язык. Могу привести такой жизненный пример. Человек изучает иностранный язык. Я на себе в детстве испытал. В школьные годы нас папа муштровал – мы учили английский язык. Но потом сами с братом заинтересовались, изучали его. И как-то раз оказались в ситуации: две женщины (мы были в Англии) что-то говорят, а я вообще ничего не понимаю. Тут сначала возникло расстройство. Ничего себе, столько лет изучал язык и ничего не понимаю! Потом, правда, подумал: «А, наверное, ничего интересного они и не говорят. И хорошо». И все равно: ты изучал язык, старался – и не можешь выразить какую-то мысль, не понимаешь, что они говорят. Ты столько лет старался! И какой смысл, если еле-еле что-то понимаешь?
То есть, представляете, какие сложности возникают с человеческим языком? А если мы говорим об ангельском языке? Мы должны всю жизнь его изучать. Может быть, под конец жизни, как благоразумный разбойник, вдруг заговорим на ангельском языке настоящие молитвы. А фарисеи, которые всю жизнь молились молитвами храма Господня, – их молитвы Богом не принимались. Поэтому это язык внутренний, сердечный.
– Вопрос о том, как влияет пост на молитву, если человек берет на себя правило усиленного поста.
– Вопрос не совсем понятный. Понятно, что пост положительно влияет на молитву, если он разумный и по благословению. Если же пост усиленный, то он иногда может помогать, а иногда вредить, в зависимости от ситуации. Я могу только привести пример про поклоны. Одна женщина имела какую-то страсть, большой порок. И батюшка дал ей сто поклонов. Она их делала и никак не могла исправиться. А какой-то опытный архиерей или старый священник сказал ей: «Слушай, дочь, делай семь поклонов (или три – точно не помню)». И она очень быстро исправилась! Вот каким-то образом получилось, что сто поклонов ей не помогали, а три помогли. И такие примеры бывают, хотя случается и наоборот, кому-то надо и добавить. Лучше советоваться с духовником и делать по благословению.
«Без Меня не можете делать ничего»
Иером. Филарет отвечает на вопросы:
– Что можете сказать о ночной молитве? Почему, когда есть возможность, лучше молиться ночью?
– Молиться ночью лучше, потому что душа отходит от нервозности, над ней ничего не висит. Все мирно спят. Ты можешь спокойно, не торопясь, не подгоняя себя, не чувствуя никакого беспокойства, помолиться. Делать это своим правилом или не делать – зависит от конкретных обстоятельств жизни. Бывает, что человек просто по складу здоровья просыпается ночью или по семейным обстоятельствам (дети маленькие). Коль уж проснулся – надо воспользоваться таким случаем. Но если что-то превращается в нечто нарочитое, то приносит больше вреда, чем пользы.
– Святые отцы говорят, чтобы мы чаще произносили молитву Иисусову: и когда находимся в пути, и за всяким делом, когда едим, даже когда беседуем с другим человеком. Как научиться принуждать себя к молитве в течение дня и за всяким делом?
– Это нужда заставляет. Знаю такие слова преподобного Марка Подвижника:
«Что мы без молитвы говорим или делаем, то бывает впоследствии или погрешительно, или вредно, и обличает нас чрез дела неведомым для нас образом».
Это другая форма слов Спасителя: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5). Мы должны со всей полнотой и серьезностью понять, что без Бога не можем творить ничего. Абсолютно ничего. Даже те дела, которые нам привычны, для которых, как нам кажется, совсем не нужна молитва. Вовсе нет. Бывает, мы не следим за собой внимательно, не помним о самых элементарных вещах, делаем такие глупости, что даже сами порой удивляемся. Отчего ж так? А не помолились! Если какое-то дело не идет, спроси себя: «А я помолился перед тем, как начать?» И увидишь – нет, не помолился. Ну, а чего ж ты удивляешься? Поэтому, понимая эту необходимость, надо всегда стараться призывать имя Божие.
– В каком возрасте можно знакомить ребенка с молитвой Иисусовой и в какой мере?
– Не знаю, это надо спросить у родителей, может быть. Но я, когда говорю с детьми, всегда советую им: если что-то не получается – помолись, и ты увидишь, что у тебя получится. Действительно, так оно и есть. Ребенок, пока сердце у него чистое и отношение к духовным вещам не замутненное, не пропитанное нашим всеобщим фарисейством, формализмом, может усвоить какой-то живой опыт молитвы. Помолился – и Господь тебя услышал. Прочувствовал – и тогда ему будет уже проще.
Призвание христианина – благословлять
Иером. Кирилл:
– Закончим мыслью патриарха Илии, которую недавно озвучил один известный священник. Он советовал почаще благословлять людей. То есть молитва – это не только молитва Иисусова. Это не только молитва о себе. Это молитва исихастов, подвижников-монахов в каких-то пещерах, это молитва любого христианина. Христос произнес слова, которые мы часто забываем: «Просите Отца во имя Мое» (см.: Ин. 16: 23). Иисусова молитва – это в том числе осуществление этого слова Христа. И в этом смысле можно ее произносить за других людей. Беспокоятся родители за ребенка: что беспокоиться – надо помолиться, в том или ином виде говорить: «Господи Иисусе, сохрани его или ее».
Владыка Каллист приводит пример женщины, которая, живя в миру, говорила: «Я вот часто произношу молитву – как бы ставлю священную печать на всем, с чем встречаюсь: на людях, на событиях, даже на вещах, на всем этом мире, который созерцаю». Получается, она ощущала, что через ее молитву Господь освящает все события ее жизни и тех, с кем она встречается. Соответственно, это тоже призвание христианина: не только о своих грехах плакать, но и благословлять: и тех, кого мы знаем, любим, о ком переживаем, и тех (мы об этом как-то забываем), кто сделал нам неприятное.
Благословляйте всех людей. Если человек этого не делает, то постепенно по ходу жизни его душа превращается в помойку. В такую кучу всяких негативов, переживаний, страхов, неприятностей и так далее. Когда и кто будет убирать за нас эту помойку? Господь нам это поручил. Так что дай Бог, чтобы Его имя было почаще на наших устах. Просто очищать свою душу от всякого греха, всякой нечистоты и помойки – это не великое дело, это наша ежедневная обязанность. Как мы моем тело, так мы должны омывать душу. На этом закончим.
Православие.ru
