Это, наконец, произошло: моя книга «Жизнь замечательных семей: шесть реальных историй» окончательно издана издательством Псково-Печерского монастыря «Вольный Странник». Еще теплая – только-только пришла из типографии. О том, что это за проект, зачем он был нужен мне самой, зачем эти истории могут понадобиться другим живым людям – об этом я уже рассказывала, подробно и пространно.
Как я уже не раз подчеркивала – в книге я старалась минимизировать какой-то анализ, не говорила о своем впечатлении, не делала выводов. Чтобы читатель мог по-своему увидеть каждую историю замечательной семьи, сделать свои собственные выводы.
Но сейчас, встречая новорожденную книжку, попробую рассказать о своем личном отношении к сюжетам и героям. Для этого выберу из каждой истории одно небольшое впечатление-идею, и на этом примере покажу – на что эти далекие истории могут вдохновлять, как могут становиться проверенными опытом и временем рецептами построения семейной жизни.
Из первой истории. Как правильно выйти замуж
Святитель Григорий Нисский, младший брат великого вселенского учителя и святителя Василия Великого, рассказывает о своих родителях:
«Мать… в пору юности цвела такой телесной красотой, что молва о ней побуждала многих искать ее руки, возникла угроза, что, если она не соединится с кем-либо по доброй воле, то ей придется вынести какое-нибудь нежелательное оскорбление, потому что обезумевшие от ее красоты уже готовы были решиться на похищение. По этой причине, избрав человека известного и уважаемого за безупречность поведения, она нашла в нем защитника своей жизни…»[1].
Так было положено начало тому браку, который Василий Великий называл «совершенным» и «превосходным». Так было положено начало семье, подарившей миру целый сонм великих святых.
Рецепт здесь – проверенный веками: счастливый дом, хорошие дети, крепкая семья – все это начинается выбором супруга, супруги. Идея – выходить замуж за человека, которого не только любишь, но однозначно уважаешь, доверяешь ему как своему защитнику… Тогда сразу включено очень и очень многое. В частности, включено почтение к мужу, то самое, что заведомо делает мужа главой жены, то самое, что, в свою очередь, провоцирует почтение детей к родителям, то самое, что делает авторитет мужа и отца органичным и ненавязчивым.
Когда я сама была девочкой, я имела возможность близко наблюдать семьи, в которых мужья и жены, доселе неверующие, пытались строить «настоящую православную семью». И как часто, как очевидно это бывали отношения болезненного надрыва, выворачивания самих себя будто наизнанку! Как девочка, больше внимала положению женщины, видела, как жены ломают сами себя, заставляя себя слушаться своих мужей. Такие вещи вслух проговаривались при мне, да и все было очень явно. Часто мне бывало очевидно, что в таком случае женщина на самом деле совсем не уважает своего мужа, относится к нему как к ничтожеству, не может позволить себе положиться на него хоть в чем-то. А с другой стороны – я видела, что в «хороших» семьях никто не говорит о каком бы то ни было послушании: отношения строятся на взаимном уважении, и при этом безусловный авторитет мужа в семье – тот самый, естественный.
Для себя я сделала вывод: выходить замуж надо за человека, которого не только любишь, но поистине уважаешь и почитаешь. И еще – за человека, которому можно полностью доверить саму себя, своих будущих детей. Как тот самый тест: падаешь спиной – и твердо знаешь: стоящий позади человек сам умрет, но тебя и все, что дорого для тебя – спасет, защитит. И вот, вижу подобное отношение, подобную формулу в истории семьи Василия Ритора и святой Эммелии. Рецепт для тех, кто хочет создать семью, для наших дочек: выходить замуж за того, кого уважаешь ты, и кого уважают значимые для тебя люди; внимать безупречному поведению (владыка Алексий Фролов говорил: «До брака смотри на поведение мужа во все глаза, после брака – сквозь пальцы»), искать в муже не только любимого, не только друга, но также – защитника…
Из второй истории. Баловать мужа, баловать жену
Катерина Михайловна Хомякова в одном из писем говорит о своем супруге: «надобно побаловать Алексея и дать ему поохотиться»[2]. В отношении матери семейства Хомяковых к мужу очевидно это стремление «побаловать мужа», уважение даже к его «слабостям», внимание к каждой мелочи, которая доставляет удовольствие супругу. Екатерина спасала из мусорных корзин и бережно хранила черновики стихотворений своего мужа, она оказалась для Алексея Степановича Хомякова не только любимой женщиной, но другом, помощницей и самой настоящей «поклонницей», которая вдохновляла его на новые свершения.
Подобным образом Алексей Степанович Хомяков относился к своей жене. Как вспоминала их старшая дочка – отец именно «баловал» ее мать, восторженно, вслух восхищался ею: характером, умом, способностями, красотой, вкусом. Очень любил дарить жене украшения, кружева, любовался ее платьями. Не стеснялся открыто выражать эти чувства и перед друзьями, и в общении с супругой. В письмах Алексей называет Екатерину «милый, чудный друг», «моя милая, моя радость» – и, на английский манер, Kitty. Описывая семью друзей, Алексей Степанович пишет жене:
«Я видел в них тень нашего счастия; как оно мило и утешительно, а чувствую, что оно еще далеко, далеко не наше. Если бы ты была здесь, как бы мне было весело! Я ныне все был на ногах или верхом, и все думал: вот тут Kitty еще не была, этого еще не видала… Знаешь, мне до того было грустно с тобой расставаться, что я в коляске чуть-чуть не заплакал… Ты у меня так и вертишься перед глазами, до того, что иногда, спохватившись, я смеюсь, потому что чувствую, что я губами шевелил в мнимом разговоре с тобою… Ходил по комнатам, был в нашей спальне, да и поскорее оттуда ушел… Быть розно – очень кисло»[3].
Идея, рецепт – говорить с мужем, с женой о своих чувствах. Не бояться выражать свою любовь, восхищаться супругом, супругой. Почему-то некоторые люди уверены – так можно «разбаловать» мужа, жену. Но здесь прямо как задача – баловать! Стараться делать супругу, супруге приятное, в мелочах и в глобальном. И обязательно говорить, словами проговаривать – доброе, ласковое, нежное.
И еще идея – уважать не только «мнение», «убеждения» супруга, но лелеять милые его сердцу причуды, привычки (я бы здесь сделала оговорку – если эти убеждения или привычки не прямо противоречат Божественным заповедям). Даже то, что кажется бесполезным, дурацким – и «позволять», и «принимать». Не снисходить милосердно к немощам мужика/бабы, а принимать с радостью, с любовью большие и малые обычаи своего любимого, своей любимой.
Из третьей истории. Оставаться наедине со своим ребенком
Идея, про которую расскажу в этом пункте, – сквозная для многих историй «замечательных семей», с интересными подробностями эти сюжеты прописаны в истории Царственных мучеников. Но сейчас посмотрим эту тему на примере семьи Сикорских, в которой, напомню, было пятеро детей
В истории этой семьи несколько раз возникает сюжет, в котором отец вместе с одним из своих детей гуляет после работы или берет ребенка с собой в какую-то поездку. Об этом мы читаем и в текстах отца, педагога, психиатра и психолога Ивана Алексеевича Сикорского, и в воспоминаниях сына, авиаконструктора Игоря Ивановича Сикорского.
Про прогулки. Иван Алексеевич очень и очень много работал – лечил пациентов, занимался научной работой, весь его день был плотно расписан. Но он старался делать иногда перерывы в работе – выходил прогуляться в сад. И либо занимался садовыми работами, либо общался со своими детьми, часто – с каким-то одним ребенком. Например, говорил с 4–5 летними детьми – спрашивал что-то у детей, слушал их рассказы о чем-то, обращал внимание малышей на какие-то важные темы…
Про поездки. Иногда в отпуск Иван Алексеевич Сикорский ездил вместе со своим ребенком. Например, когда Игорю было 11 лет, отец взял его с собой на отдых в Германию. Великий авиаконструктор рассказывал:
«мой интерес к различным отраслям естественной науки, прежде всего, механике и астрономии, возник главным образом вследствие продолжительных разговоров, которые мы вели с отцом во время прогулок по живописным холмам немецкого Тироля летом 1900 года. Моя тяга к астрономии, начавшаяся тогда, осталась со мной навсегда»[4].
Про работу. И в истории семьи Сикорских, и в историях многих других замечательных семей еще один подобный, сквозной сюжет – когда родители берут ребенка с собой на «работу»: в медицинский кабинет, в научную лабораторию, на лекцию. Так ребенок знакомится с родителями, так видит увлечение и служение своего родителя, а заодно – работу, заботу, служение вообще людей. Порой – но не всегда – такое знакомство с увлечением родителей по-настоящему «заражает» ребенка. И, снова и снова, – это возможность для родителя и ребенка общаться друг с другом.
Рецепты здесь для меня такие: когда в семье несколько детей – хорошо иногда общаться с кем-то одним, а не со всеми «скопом». Для этого хорошо периодически приглашать кого-то из своих детей с собой – на прогулку, в какую-то поездку. Однозначно – очень важно культивировать общение со всеми детьми, всей семьи. Но важны и такие поездки – только вдвоем. Порой я беру с собой в долгую, пробочную поездку в Москву одного ребенка, особенно хорошо – подростка. Такие поездки, когда родитель и ребенок, который уже не ребенок, волей-неволей вместе, позволяют вести самые трудные и самые важные разговоры. Нередко такой формат нечаянно сподвигает ребенка много рассказывать о самом себе. Такие поездки сближают, воспитывают… и ребенка, и родителя. А если хотя бы раз в год выпадает возможность взять ребенка с собой на работу – это драгоценная возможность, которой очень полезно воспользоваться.
Но в этой идее, в этом рецепте из жизни Сикорских есть и другая сторона. Недавно встретила рекомендацию одной девушки-психолога: обязательно уделять каждому своему ребенку час времени в день; в этот выделенный час забудьте о себе, занимайтесь тем, что нравится ребенку – смотрите с ним его любимый мультик, играйте в его любимую игру… У Сикорских, как и в других реальных «замечательных семьях», это «личное общение» было устроено совсем не так.
Во-первых, все происходило отнюдь не каждый день, не по расписанию. Даже прогулки – не каждый день. Особенные, важные поездки, очевидно – примерно раз в год. И это нечастое, не вымученное общение дало огромный эффект!
Во-вторых, для Сикорских «личное время» совсем не было танцем вокруг ребенка: это было живое общение, интересное как ребенку, так и родителю. Во всех историях замечательных семей, с которыми я работала, в подобном «личном времени» и «поездках куда-то вдвоем с родителем» – нет установки «родители забыли о себе и посвятили себя детям». Но порой родители слушали своих детей, порой это был диалог, беседа, порой родители рассказывали детям о своей вере, о своем мировоззрении, о своем детстве, о своей работе. «Замечательные» родители были внимательны к детям, умели и хотели их слышать, но вовсе не устраивали из этого «час господства ребенка».
Из четвертой истории. Каждому ребенку в семье – отдельную комнату?
В историях замечательных семей, не только в тех, что вошли в мою книгу, можно увидеть интересный момент: условно «раньше» дети до совершеннолетия не имели собственных комнат – даже когда семья владела безбрежным количеством квадратных метров. Даже в императорских семьях не было этой задачи – обеспечить каждого ребенка отдельной комнатой.
Сам Государь Николай Александрович все свое детство и отрочество спал в одной комнате с братом Георгием, довольно долго – еще и вместе с сыном своей учительницы. Также были общими все «зоны» их апартаментов: помимо общей спальни – общая игровая, общая классная комната[5]. Дочки Императора Николая II жили парами: Ольга и Татьяна в одних комнатах, Мария и Анастасия – в других. У девочек была одна спальня на двоих, также на двоих – один будуар, одна классная комната. Эта ситуация сохранялась до самого ареста: то есть до этого времени у совершеннолетних (совершеннолетие у девочек – в 16 лет) свободных дочерей российского Императора, явно не имевших проблем с жилплощадью, не было собственных спален. Наличие общих игровых, классных и будуаров перечислила специально: это еще раз подчеркивает свободную возможность выделить каждому ребенку по отдельному помещению, показывает принцип зонирования пространства по назначению помещения, а не по «собственнику». При этом вообще в подобной «системе» взрослые дети, даже не вступившие в брак, получали не только собственную спальню, но и собственные апартаменты, так что идеи «никогда ничего личного» здесь также нет.
Идея, вывод, рецепт – планировка жилища, организация жизненного пространства может способствовать общению, соединению членов семьи между собой. Чтобы быть не отдельно, а вместе. Чтобы с самого начала жизни, с детства учиться терпеть другого человека, уступать ему, соотносить себя с другим человеком. И при этом – жить, расти, формироваться как личность в общении с другим человеком, научиться общаться – максимально полно, по-настоящему близко. Раздельная жизнь – разделяет, общая – соединяет. Проблем в общей жизни обязательно хватает – но разрешение этих проблем, при условии в целом здоровой, любящей атмосферы в семье, само по себе имеет огромный воспитательный эффект.
Изучив эту тему с точки зрения психологии и педагогики, проанализировав опыт множества реальных семей, я взяла на вооружение подобный подход. Поначалу – просто осмыслила свой детский опыт жизни среди большого количества братьев и сестер в небольшой квартире и просто смирилась с теми условиями, в которых моя собственная семья жила невольно: мой пятый малыш родился, когда мы жили в двухкомнатной квартире. Много лет мы с мужем строили свой дом, это был наш собственный проект, разработанный с учетом педагогического эффекта зонирования жилого пространства. В частности, мы запланировали для детей общие спальни – и наши старшие дети уже выросли в этой общности.
Ни в коем случае не хочу сказать, что жить «в тесноте», с десятью детьми в городской однушке – это нормально и здорово, наоборот, абсолютно уверена: ненормально, не здорово, непедагогично и вообще противоестественно. Но когда есть возможность жить просторно и свободно, общие пространства с выделенными внутри них личными пространствами формируют семью, по-настоящему социализируют детей. Когда в этом случае взрослые дети отделятся от родительской семьи, если смогут и захотят получить собственную комнату, покинуть родительский дом – они выйдут в индивидуальную жизнь, уже сформированные в общности.
Из пятой истории. Дети учат детей
После революции протоиерей-новомученик Иоанн Артоболевский был уволен с поста профессора, семью этого священника выселили из казенной квартиры в одну комнату, все члены семьи были лишены карточек, по которым распределялись продукты, питались тем, что смогли вырастить на небольшом клочке огорода. Для того чтобы содержать семью из четырех детей, мать поступила работать счетоводом. Сын отца Иоанна, академик АН СССР И.И. Артоболевский, вспоминал:
«Уже в 1919-м году мы фактически голодали, ели мороженую картошку, пекли лепешки из картофельной кожуры, ели корни одуванчика… Мы, дети, так голодали, что принуждены были наниматься на различную временную работу, которая оплачивалась продуктами <…> В школах было много неуспевающих детей, и меня нанимали с ними заниматься за натуральную плату. Репетиторство мне нравилось. Очевидно, в те годы я стал формироваться как педагог, т.к. все мои ученики были очень ‟трудными”, и я должен был самостоятельно искать какие-то пути педагогического подхода к ним. Я был всегда очень горд тем, что своей работой я помогаю нашей семье»[6].
Здесь интересная, также сквозная идея для многих биографий ученых, а также для многих педагогических концепций: когда ребенок выступает в роли учителя других детей – он уже становится педагогом. Даже если этому ребенку лет десять. С другой стороны – такая педагогическая деятельность ребенка позволяет ему самому гораздо лучше понять объясняемую тему, предмет. Известный эффект: хочешь что-то понять – объясни это другому. И вот – рецепт: один из способов заинтересовать ребенка каким-то предметом или вообще обучением – предложить этому ребенку позаниматься с младшими детьми. Один из способов организации домашнего обучения – даже если все участники этого обучения учатся в учебном заведении – предложить хотя бы периодически, хотя бы разово – старшим заниматься с младшими. Поддерживать ситуацию, когда старший сын-студент объясняет физику брату-восьмикласснику. Когда пятиклассник просит папу помочь с решением задачи по математике – попросить ребенка-десятиклассника объяснить это решение младшей сестре. Предлагать третьекласснику рассказать малышам-дошкольникам о предстоящем церковном празднике…
Из шестой истории. Вера и надежда – внутри апокалипсиса
Российская Империя, одна из величайших мировых держав. Священник Николай Боголюбов имеет степень доктора богословия, служит настоятелем храма при Киевском Императорском университете Святого Владимира, преподает в этом вузе. Уверенная стабильность, обеспеченная карьера. Под рукой – прекрасные гимназии для сыновей, понятные виды на будущее. И вот – все это рушится: страны просто больше нет, на улицах стреляют, людей, в том числе знакомых священников, попросту убивают, служить негде и нельзя, преподавать тоже негде и нельзя, гимназии закрыты. Оставив кое-какие личные вещи на попечение знакомого – а знакомый потом обманул, не вернул, – семья Боголюбовых с двумя школьниками и новорожденным малышом на руках перебирается в далекое украинское село – спасаться от голода.
История, страшная своей обыденностью. Изучив множество воспоминаний, оставленных людьми той эпохи, я вижу – часто люди воспринимали все это как настоящий Апокалипсис. И кто же может сказать, будто время то не было апокалиптичным?.. Все вели себя очень по-разному, и почти невозможно сказать, как нужно было – правильно. И трудно сказать, как правильно было вести себя родителям с детьми: слишком разные и слишком сложные это были ситуации[7]…
И вот, для Боголюбовых – привычный мир рухнул, апокалипсис на дворе. Семья профессора и протоиерея живет в нищете, отец семейства тяжело болен и при этом вынужден заниматься тяжелой физической работой, чтобы прокормить семью. В этих условиях отец Николай, которому еще только предстояло пройти допросы, заключение, активно и внимательно занимается обучением своих детей. Причем учит их какой-то… ерунде: греческому, латинскому, французскому языку. А когда увидел способности старшего мальчика к математике – он, ни разу не математик, стал заниматься с ребенком математическим анализом. Потом семье удалось вернуться в Киев – уже не в хорошую квартиру при университете, но в небольшой угол домика-развалюхи, уже не на должность вузовского преподавателя, а на место приходского священника. И в этой ситуации отец Николай продолжал заниматься с детьми, тратил последние средства на оплату преподавателей для своих мальчиков. В результате, как мы знаем, из этих детей выросли ученые-академики: советский математик и физик-теоретик, основатель научных школ по нелинейной механике и теоретической физике; также математик, механик, историк науки; и последний сын – выдающийся языковед-иранист. Люди, на плечах которых выросла отечественная наука, промышленность, сохранилась русская культура.
Здесь для меня – идея жизни в неунывающей надежде, даже внутри личного или общественного «апокалипсиса». Идея – заботиться о своих детях, даже когда «нет перспектив». Передавать своим детям ценности, культуру – даже когда «все бесполезно». Продолжать любое дело, которым можешь и умеешь заниматься – даже когда руки опускаются. Сохранять в самом без-образном хаосе ритм жизни той системы ценностей (вера, культура, образование), которая для тебя – поистине ценность. Именно так люди, подобные исповеднику протоиерею Николаю Боголюбову, не просто сохранили веру, не просто передали веру своим детям – а это уже безмерно великая вершина! – но эти люди передали подлинное образование, воспитание, Культуру грядущим поколениям.
Рецепт – всегда верить, всегда надеяться, в том числе – рассчитывать на успешную, плодотворную, качественную работу наших детей на благо ближних, на благо общества. По глобальному счету, в таком подходе… даже не столь важно, что ждет впереди на самом деле. Вот святой Государь Николай II, будучи арестованным вместе со своей семьей, продолжал учить своих детей – сам взялся преподавать им историю и географию, его святая супруга учила детей Закону Божию и языкам[8]. Молились, читали Священное Писание, святых отцов – на первом месте была устремленность к Богу, к вечности; но до самой своей мученической кончины святые родители продолжали заниматься со своими детьми вот этой, вроде бы уже ненужной ни на этом свете, ни на том – учебой.
Для меня все это показывает не только «выручательную» идею «держаться успокаивающего привычного ритма», но в первую очередь – ту самую надежду, отсутствие уныния. И готовность к самым разным вариантам развития событий. Здесь есть понимание – настоящая жизнь будет в Царстве Небесном, даже есть готовность принять мученическую смерть. И в Царской семье, и в других замечательных семьях вера, жизнь с Богом – очевидная и яркая доминанта. Но нет идеи – «значит, земное служение больше не нужно и не важно». Есть задача – растить своих детей, растить самих себя для вечности, но обязательно, одновременно – и для земного служения своим ближним, народу Божию.
