Цель исследования магистра богословия, аспиранта Московской духовной академии Елены Сергеевны Семёновой — рассмотреть понимание дружбы в толкованиях блж. Августина Иппонийского на 5-й и 7-й псалмы. В статье впервые представлен перевод на русский язык фрагментов данных толкований, выполненный автором публикации совместно с Е. А. Разумовской. Интерпретируя первоисточники, автор приходит к следующим выводам. Согласно блж. Августину, в Ин. 15, 15 передано обетование о дружбе между человеком и Богом. Эти отношения подразумевают благое рабство Богу (исполнение заповедей Божиих, которое основано на смирении, исключает первоначальный страх наказания и соединено с совершенным страхом Божиим) и представляют собой христианскую нравственность, явленную в совершенном возрасте. Также блж. Августин понимает дружбу между человеком и Богом одновременно как откровенность Бога по отношению к человеку и познание человеком Божественного Промысла. Как богопознание, она соединена с нравственным совершенством и представляет собой одну из добродетелей, относящихся к заповеди о богопочитании. Такая дружба является Божиим даром человеку. В толкованиях на 5-й и 7-й псалмы блж. Августина дружба понимается как духовно-нравственная реальность
Введение
Тема дружбы является одной из важнейших в Священном Писании и святоотеческом богословии. В Ветхом Завете можно видеть примеры дружбы между человеком и Богом (праотец Авраам, пророк Моисей (см. Иак. 2, 23; Исх. 33, 11) и дружбы между людьми (Давид и Ионафан (см. 1 Цар. 18, 1)[1]. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, содержит наставления о правильном построении межчеловеческих дружеских отношений, а также описания признаков истинной и ложной дружбы (см. Сир. 6, 1.5–17)[2]. В Новом Завете ученики Христовы неоднократно именуются Его друзьями (см. Лк. 12, 4, Ин. 15, 14–15). О дружбе говорится в сочинениях свт. Василия Великого, свт. Григория Богослова, свт. Иоанна Златоуста, свт. Амвросия Медиоланского и других отцов Церкви[3].
При этом в толкованиях на библейские книги, а также в других творениях святых отцов и в богослужебных текстах говорится о нравственном понимании дружеской любви. Например, согласно толкованию на Ин. 15, 14 свт. Григория Двоеслова, дружба между человеком и Богом представляет собой полноту богообщения, которая откроется в будущем веке, то есть является целью христианской жизни[4]. В отдельных песнопениях Постной триоди дружба между человеком и Богом понимается как подражание христианина Господу Иисусу Христу в добродетели смирения и как взаимность милосердия, являемая в отношениях между человеком и Богом, когда человек благотворит Ему в лице ближних, а Господь Иисус Христос дарует человеку вселение в вечные обители (спасение) по смерти и Страшном Суде[5]. Согласно свт. Иустину (Полянскому), дружеская любовь человека к Богу, заповеданная примером и учением Господа Иисуса Христа, заключается в добродетелях искренности и откровенности, а также служения[6]. Таким образом, рассмотрение темы дружбы актуально не только с теоретической, но и с нравственно-практической точки зрения.
Одним из святых отцов, уделявших ей особое внимание, является блж. Августин Иппонийский. Данная тема затрагивается блж. Августином в ряде сочинений, в том числе «Толкованиях на Псалмы»[7]. Однако притом, что отдельные толкования псалмов уже были переведены на русский язык, полный перевод «Толкований...», или «Энарраций...», до сих пор не опубликован. В частности, к непереведенным энаррациям относятся толкования блж. Августина на 5-й и 7-й псалмы, в которых говорится о дружбе. По всей видимости, данным фактом обусловлено и отсутствие русскоязычных исследований, посвященных пониманию дружбы в указанных толкованиях.
Что касается публикаций зарубежных ученых, то на тему дружбы в «Толкованиях на Псалмы» блж. Августина писали Р. Кришна в статье «Пребывающий в любви пребывает в Боге: дружба в латинской христианской традиции»[8] (см. 1 Ин. 4, 16), Л. Карфикова в статье «Друг сердца моего: дружба в “Исповеди” Августина»[9] и Д. Макэвой в статье «Душа едина и тело едино: дружба и духовное единство у Августина»[10] (ср. Деян. 4, 32).
Цель нашего исследования — рассмотреть понимание дружбы в энаррациях на 5-й и 7-й псалмы и восполнить отсутствие в современной русской богословской науке публикаций, посвященных данному аспекту мысли блж. Августина. Для этого мы приводим здесь перевод[11] интересующих нас фрагментов из толкований св. Августина на 5-й и 7-й псалмы, который сопровождается необходимыми комментариями и авторской интерпретацией.
Представление о дружбе в толковании на 5-й псалом
«1. Надписание псалма [таково]: “О принимающей наследство (Pro ea quae haereditatem accipit)”. Следовательно, [под ней] понимается Церковь, которая принимает в наследство жизнь вечную через посредство Господа нашего Иисуса Христа, чтобы ей иметь [в себе] Самого Бога (лат. ut possideat ipsum Deum), с Которым соединясь она была бы блаженна (лат. cui adhaerens beata sit), соответственно следующему: “Блаженны кроткие, ибо они будут иметь наследством землю” (ср. Мф. 5, 5). Какую землю, если не ту, о которой сказано: “Упование мое есть Ты, часть моя на земле живущих” (ср. Пс. 141, 6)? И это, более очевидно: “Господь — часть наследия моего и чаши моей” (ср. Пс. 15, 5). И, в свою очередь, Церковь называется наследием Божиим в соответствии со следующим: “Проси у Меня, и дам Тебе народы в наследие Твое” (ср. Пс. 2, 8). Следовательно, Бог именуется нашим наследием, потому что Он Сам пасет и оберегает нас. И мы называемся наследием Божиим, потому что Он Сам управляет и правит нами. Потому Голос Церкви, призванной к наследству, присутствует в этом псалме, чтобы и она сама стала наследием Господним.
<...>
8. “Мужа кровей и лукавого возгнушается Господь”. Возможно, здесь поистине, [как] кажется, повторено то, что сказал выше: “Ты возненавидишь всех, которые творят беззаконие, погубишь всех, которые говорят ложь”, чтобы ты отнес “мужа кровей” к творящему беззаконие, а “лукавого” ко лжи: ибо [это] есть лукавство, когда одно говорится, а другое разумеется. И подходящим словом воспользовался, сказав: “возгнушается”; ибо имеют обыкновение называться ненавистными лишенные наследства: этот же псалом о той, которая принимает наследство (лат. pro ea est quae haereditatem accipit), которая присоединяет радость надежды своей, говоря: “Я же во множестве милости Твоей войду в дом Твой”. “Во множестве милости”, возможно, говорит: во множестве людей совершенных и блаженных (лат. fortasse in multitudine hominum perfectorum et beatorum dicit), из которых будет состоять тот Град (лат. civitas illa), который теперь Церковь носит во чреве и постепенно рождает. И кто отрицает, что множеством милости Божией поистине называются многие возрожденные и совершенные люди (Homines autem multos regeneratos atque perfectos, recte dici multitudinem miserationis Dei quis negat), когда в высшей степени истинно сказано: “Что есть человек, что Ты хранишь память о нем; или сын человеческий, что Ты посещаешь его?” (Пс. 8, 5). “Вниду в дом Твой”: подобно тому, как камень — в здание, полагаю, сказано. Ибо что другое есть дом Божий, нежели храм Божий, о котором сказано: “Ибо храм Божий свят, который есть вы” (см. 1 Кор. 3, 17)? Этого здания Он есть краеугольный камень (Еф. 2, 20), который приняла совечная Отцу Сила и Премудрость Бога (лат. cujus aedificii lapis angularis est ille (Ephes. II, 20), quem suscepit coaeterna Patri Virtus et Sapientia Dei).
9. “Поклонюсь к храму святому Твоему, в страхе Твоем”: “к храму” мы понимаем как «близ храма», ведь [Пророк] не говорит: “Поклонюсь в храме святом Твоем”, но “поклонюсь к храму святому Твоему”. Также следует понимать, что [это] сказано не о совершенстве, но о движении вперед к совершенству. Так что совершенство обозначается сими словами: “Вниду в дом Твой”. А чтобы это стало ясно, прежде поклонюсь, говорит, к храму святому Твоему; и возможно, к этому прибавляет: “в страхе Твоем”, который является великой помощью продвигающимся ко спасению. Когда же каждый (quisque) придет, станет соответственно сказанному: “Совершенная любовь прочь изгоняет страх” (1 Ин. 4, 18), ибо уже не боятся Друга те, кому сказано: “Я уже не назову вас рабами, но друзьями” (Ин. 15, 15), так как [они] приведены к тому, что обещано»[12].
Прежде всего следует сделать отступление и указать, что особую сложность при переводе составило последнее предложение 8-го раздела, поскольку, с грамматической точки зрения, местоимение «которого», «который» (лат. quem) может быть отнесено как к местоимению «Он», «Тот» (лат. ille), так и к существительному «камень» (лат. lapis). Таким образом, кроме выбранного нами способа перевода, возможен и иной: «Этого здания краеугольный камень есть Тот (см. Еф. 2, 20), Которого приняла совечная Отцу Сила и Премудрость Бога». Однако в этом случае, при грамматической правильности перевода, большие сомнения вызывает его верность с догматической точки зрения. Выходит, что некая совечная Богу Отцу Сила и Премудрость Божия приняла Господа Иисуса Христа. Из чего логически следует, что Сила и Премудрость Божия в данном предложении не отождествляется с Богом Сыном. Но в Священном Писании именно Господь Иисус Христос назван Божией Силой и Премудростью: «... а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1, 23–24). Так же и у самого блж. Августина о Боге Сыне говорится как о Мудрости, совечной Богу Отцу[13].
Итак, мы избираем первый способ перевода, относя местоимение «которого», «который» (лат. quem) к существительному «камень» (лат. lapis) и передавая глагол suscipio русским «принять». При этом мы ориентируемся на английский перевод последнего предложения 8-го фрагмента энаррации на 5-й псалом. В нем латинский глагол suscipio передается английским глаголом assume («принимать», «полагать», «брать на себя», «принимать на себя», «присваивать»): «Of which building He is the cornerstone, whom the Power and Wisdom of God coeternal with the Father assumed» — «Этого здания Он является краеугольным камнем, который приняла Сила и Премудрость Божия, совечная Отцу»[14].
Тогда вторая часть предложения получает следующий смысл: Сын Божий, совечная Отцу Сила и Премудрость Бога, принял / принял на Себя / взял на Себя краеугольный камень Церкви, то есть стал ее основанием.
Вернемся к фрагментам энаррации. Раздел 1 представляет собой толкование надписания 5-го псалма. Согласно блж. Августину, это псалом о Церкви, которая наследует вечную жизнь, единение с Богом, блаженство, поэтому, заключает святой отец, в 5-м псалме присутствует прямая речь Церкви, чтобы ей стать наследием Божиим. Словосочетаниями «стать наследием» и «принимать наследство» здесь выражаются разные стороны одного и того же состояния обожения, которого призвана достичь Церковь, что видно из 16-го фрагмента[15]. Поскольку же данный псалом, по блж. Августину, содержит в себе молитву Церкви о достижении полноты единения с Богом, а также нравственного совершенства или праведности, которые неотделимы от него[16], под голосом Церкви он, очевидно, подразумевает таковую молитву. Следовательно, уже в толковании надписания 5-го псалма мы видим намек на существование двух уровней ее бытия сообразно духовно-нравственному состоянию тех, кто принадлежит к ней: Церкви наследующей и Церкви, молящейся об обретении наследия.
8-й фрагмент содержит, во-первых, толкование второй части Пс. 5, 7, которая, по блж. Августину, является повторением сказанного о лишенных наследства во второй части Пс. 5, 6 и первой части Пс. 5, 7. Во-вторых, с явной отсылкой к надписанию, в ней снова говорится о том, что в 5-м псалме речь идет о Церкви. Блж. Августин развивает данное положение, изъясняя Пс. 5, 8. В 18-м фрагменте энаррации на 5-й псалом утверждается, что слова: «Я же во множестве милости Твоей войду в дом Твой» относятся к восклицанию Церкви (см. Пс. 5, 8), в котором она выражает надежду на то, что уже ныне, прежде достижения совершенства, начинает приближаться к Богу в страхе[17]. Как можно предположить, по блж. Августину, они содержат, с одной стороны, следующий смысл: милостью Божией в Церкви явится и станет ее частью множество возрожденных крещением, совершенных и блаженных людей. Данная интерпретация основана, во-первых, на словах блж. Августина: «“Вниду в дом Твой”: подобно тому, как камень — в здание, полагаю, сказано». Они могут указывать на соотношение части и целого; во-вторых, на следующем за этими словами отождествлении дома Божия с храмом Божиим, то есть с Церковью. Осуществляя его, экзегет ссылается на 1 Кор. 3, 17 и Еф. 2, 20.
С другой стороны, также можно предположить, что, согласно блж. Августину, в первой части Пс. 5, 8 речь идет о том, что множество совершенных войдут в дом Божий, то есть станут домом Божиим или храмом Бога, обретут богообщение, которое начинается уже во временной жизни и в полноте откроется в будущем веке. Данное предположение, в свою очередь, основано на утверждении блж. Августина, которое присутствует в 16-м фрагменте энаррации и помещено в эсхатологическом контексте. В этом фрагменте епископ Иппонийский говорит, что Храм Божий (который в 18-м разделе, по-видимому, назван домом Божиим) — это праведники, достигшие полноты единения с Богом, обретшие наследство и ставшие Его наследием[18].
Таким образом, в 8-м фрагменте утверждается то, на что уже намекалось в 1-м фрагменте: согласно Пс. 5, 8, в Церкви есть как совершенные, которые уже в нынешнем веке обретают наследие, радость единения с Богом и которым уготовано будущее блаженство, так и те, которые еще не достигли совершенства и находятся на пути к нему.
В 9-м фрагменте это утверждение получает развитие. Восклицание надежды (см. Пс. 5, 8), по блж. Августину, говорит о двух уровнях отношений человека с Богом. Первый уровень — это путь к совершенству, который всякий из еще не вошедших в дом Божий проходит в страхе Божием, продвигаясь вперед к нравственному совершенству и поклоняясь «близ храма», рядом с ним. Второй уровень, обозначаемый словами «Вниду в дом Твой» (Пс. 5, 8), характеризуется обретением совершенной любви к Богу, которая изгоняет страх, и достижением спасения.
Когда человек восходит к совершенству и обретает спасение, освобождаясь от страха, то на нем сбывается обетование Господа Иисуса Христа: «Я уже не назову вас рабами, но друзьями» (Ин. 15, 15) — и он становится другом Божиим, будучи приведенным к обещанному. Слово quisque, употребленное здесь блж. Августином, имеет значения «каждый», «всякий», что, видимо, и позволило при переводе энаррации на английский язык передать его местоимением anyone, имеющим, среди прочих, значение «кто-либо»[19]. Иными словами, в понимании блж. Августина, когда кто-либо из верующих обретает совершенство и спасение, становясь частью дома Божия, сообщества совершенных и святых, тогда вновь и вновь сбывается обетование о дружбе человека с Богом. Следовательно, согласно епископу Иппонийскому, в Ин. 15, 15 говорится о дружбе как об исключающих страх отношениях между нравственно-совершенным человеком и Богом. Но что представляют собой данные отношения и о каком страхе говорит святой отец?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к толкованию блж. Августина на Ин. 15, 14–15, содержащемуся в его сочинении «Толкование на Евангелие от Иоанна». В 85-м рассуждении экзегет говорит, что в Ин. 15, 14 заключен следующий смысл: «Вы — друзья Мои, если являетесь Моими хорошими рабами». Господь, являя снисходительность, называет друзьями Своих хороших рабов, потому что хорошим рабом может быть только тот, кто исполняет предписания своего господина. Если христианин будет хорошим рабом Божиим, то будет и другом Божиим: «Великая снисходительность! Поскольку хорошим рабом можно быть, только исполняя предписания господина своего, то Он захотел, чтобы [ученики Его] разумели себя друзьями Его, если смогут проявить себя хорошими рабами. Но, как я сказал, в то́ м проявлена великая снисходительность, что Господь снизошел назвать своими друзьями тех, кого Он признал в качестве Своих рабов»[20].
О том, что исполнение приказаний господина — это обязанность рабов, продолжает блж. Августин, говорится в иных местах Священного Писания, где рабы Божии, не исполняющие Его заповедей и обращающиеся к Нему как Своему Господу, призываются к послушанию, подтверждающему их слова, а послушным рабам обещается награда: «В самом деле, чтобы вы знали о том, что в обязанности рабов входит исполнение приказаний своего господина, Он порицает в другом месте рабов такими словами: “Чтό вы зовете Меня: Господи! Господи! — и не делаете того, чтό Я говорю?” (Лк. 6, 46). То есть, когда вы произносите, говорит Он, “Господи!”, подтвердите исполнением заповедей ваши слова. Разве не скажет Он послушному рабу: “Хорошо, добрый раб! В малом ты был верен, над многими тебя поставлю; войди в радость Господа твоего” (Мф. 25, 21)? Итак, раб может быть и другом, если он хороший раб»[21]. Таким образом, в Ин. 15, 14, по блж. Августину, друг Божий — это хороший раб Божий.
Однако в следующем стихе сказано: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его» (Ин. 15, 15). И, по словам блж. Августина, имя друга используется здесь для того, чтобы имя раба было исключено, а не ради того, чтобы показать, что раб Божий и друг Божий — это одно и то же: «Как же мы должны разуметь, что хороший раб является и рабом, и другом, если Он сказал: “Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его”? Итак, Он ввел имя друга, чтобы удалить имя раба; не для того, чтобы и то и другое имя объединились в одном, но, чтобы одно заняло место, освобожденное другим»[22].
Далее блж. Августин призывает читателей понять эти слова Писания и обращается к Богу с молитвой о вразумлении и том, чтобы ему самому и читателям исполнить их на деле. Благодаря уразумению этих слов, по блж. Августину, христианин узнает, что делает Господь, то есть обретает истинное смирение — понимание того, что все благие дела он совершает силой Божией. Через таковое смирение (или, при иной интерпретации фразы, через таковое благое рабство) человек достигает дружбы с Богом: «Давайте уразумеем это, братья, давайте поймем, и пусть Господь позволит нам это понять и пусть сделает так, чтобы мы исполнили то, что поймем. Если мы узнаем это, то воистину узнаем то, что делает Господь, ибо только Господь делает нас такими [рабами], и через это мы достигаем Его дружбы»[23].
Трудность понимания данных евангельских стихов устраняется экзегетом через обращение к учению о двух видах рабства Богу. По блж. Августину, есть два вида рабства, основанных на двух видах страха Божия, и, соответственно, два рода рабов Божиих. Первый страх, согласно словам Священного Писания, должен быть изгнан совершенной любовью, тогда как второй, чистый страх, всегда остается с христианином. Вместе с первым страхом должно быть устранено и рабство, основанное на нем: «Ведь есть два вида страха, которые порождают два рода боящихся; поэтому есть и два вида служения, которые порождают два рода рабов. Есть страх, который изгоняется совершенной любовью (ср. 1 Ин. 4, 18). А есть другой страх, который чист и пребывает во веки веков» (ср. Пс. 18, 10). На этот страх, который отсутствует в любви, указывал апостол, когда говорил: «... потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе (Рим. 8, 15). На тот же страх, который чистый, он указывал, когда говорил: “Не гордись, но бойся” (Рим. 11, 20). Вместе с тем страхом, который изгоняется любовью, должно быть также изгнано и служение, основанное на нем. Ибо и то и другое, то есть и страх, и служение, объединил апостол, сказав: “...потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе”» (Рим. 8, 15)[24].
В Ин. 15, 15, заключает блж. Августин, сказано о рабах, служащих Богу из первого страха: «Также на раба, связанного таким служением, указывал Господь, когда говорил: “Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его” (Ин. 15, 15). Разумеется, здесь говорится не о том рабе, которому присущ чистый страх и которому сказано: “Войди, добрый раб, в радость Господа твоего” (ср. Мф. 25, 21). Но [сказано] о том рабе, которому присущ страх, который должен быть изгнан любовью, и о нем Он сказал в другом месте: “Раб не пребывает в доме вечно: сын пребывает вечно” (Ин. 8, 35)»[25].
Рассуждение завершается пассажем, в котором экзегет призывает самого себя и других быть не рабами, а чадами, поскольку христианам дана власть быть чадами Божиими, чтобы удивительным образом, будучи рабами Божиими, не быть Его рабами, то есть, будучи хорошими рабами, служащими Богу из чистого страха, не быть рабами, исполняющими заповеди из страха, который должен быть изгнан: «И вот поскольку Он дал нам власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12), давайте будем не рабами, а чадами, чтобы некоторым удивительным и невыразимым, но все же верным образом мы, рабы, смогли не быть рабами; разумеется, рабы мы — в чистом страхе, который отличает раба, входящего в радость Господа своего, а “не быть рабами” — в страхе, который должен быть изгнан, который отличает раба, не пребывающего в доме во веки»[26].
Таковое рабство Богу, по слову блж. Августина, зиждется на смирении, на понимании того, что все хорошее совершает не сам человек, но Бог через человека. Этим пониманием не обладает раб, действующий из первого страха: он приписывает себе все благие дела: «Но, чтобы мы были такими рабами, которые не рабы, давайте знать, что [все] делает Господь. Но это неизвестно тому рабу, который не ведает, что́ делает господин его; и когда он совершает что-то хорошее, то возносит себя так, как если бы это он сам совершил, а не Господь его; и хвалится собой, а не Господом, обманывая самого себя, поскольку хвалится, как будто не [от Господа] получил (ср. 1 Кор. 4, 7)»[27].
Все добрые дела христианина и смирение, создающее возможность для дружбы между человеком и Богом, согласно блж. Августину, являются даром Божиим: «Давайте же, возлюбленные, чтобы получить возможность быть друзьями Господа, знать, что делает наш Господь. Ибо Он делает нас не только людьми, но и праведниками, а не мы сами [становимся ими]. И кто это делает так, чтобы мы узнали это, если не Он? Ибо мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога (1 Кор. 2, 12). Все, что есть хорошего, даровано Им. И вот поскольку знание того, Кем даровано всякое благо, также является благом, дарованным, конечно же Им, то в отношении всякого блага хвалящийся пусть хвалится Господом (ср. 1 Кор. 1, 31)»[28].
Очевидно, что экзегет следует святоотеческому учению о двух видах страха Божия, изложенному в четвертом поучении прп. аввы Дорофея. По прп. Дорофею, первоначальный страх свойствен новоначальным. Это страх наказания, вечных мучений: «Например, кто исполняет волю Божию по страху мук, как мы сказали, еще новоначальный: ибо он не делает добра для самого добра, но по страху наказания»[29].
Совершенный же страх свойствен тем, кто обрел совершенную любовь к Богу. Он, будучи рожден от этой любви, изгоняет первоначальный страх. Тот, кто боится Господа таковым страхом, боится утратить радость общения с Ним, а не вечных мучений[30]. Исполнение воли Божией из страха наказания отличает рабов Божиих, тогда как совершенный страх — сынов Божиих[31].
То есть можно сделать вывод, что, согласно толкованию блж. Августина, слова Господа, переданные в Ин. 15, 14–15, можно понимать следующим образом: «Вы — друзья Мои, если являетесь Моими хорошими рабами, исполняющими Мои заповеди из страха утратить общение со Мною. Я уже не называю вас рабами, которые исполняют Мою волю из страха наказания, потому что таковой раб, будучи чужд смирения, не знает, что все делает Господь».
Значит, следуя логике святого отца, в Ин. 15, 15 говорится о том, что достигшие совершенной любви к Богу и усыновления уже не являются рабами Божиими, действующими из страха вечных мучений и чуждыми смирения, но, будучи хорошими рабами, которые боятся утратить общение с Ним и все совершенные ими благие дела относят к действию силы Божией, являются друзьями Божиими. Таким образом, понятие «друг Божий» в Ин. 15, 14–15 сближается с понятиями «хороший раб», «сын Божий», «праведник», а под дружбой в данных евангельских стихах следует, по мысли епископа Иппонийского, разуметь исполнение христианином заповедей Божиих, основанное не на первоначальном, но совершенном страхе Божием и на смирении. И таковая дружба с Богом является Его даром человеку. Следовательно, возвращаясь к энаррации на 5-й псалом, можно предположить, что в ней дружба, обетованная в Ин. 15, 15, также понимается блж. Августином как особый род отношений между человеком и Богом: эта взаимная связь подразумевает нравственное совершенство, благое рабство и исключает страх наказания.
Понятие о дружбе в толковании на 7-й псалом
«Псалом самого Давида, который он воспел Господу, о словах Хусия, сына Иеминиинова»[32].
По блж. Августину, надписание 7-го псалма представляет собой пророчество Давида, словесным «покрывалом» для которого становится один из эпизодов Второй книги Царств: «1. История же, случай откуда упоминает это пророчество, располагается, что легко узнать, во Второй книге Царств. Ибо там Хусий, друг царя Давида, совершил переход на сторону его сына Авессалома, который вел войну против отца, для разведывания и донесения о тех советах, каковые он замышлял против отца, будучи под влиянием советника Ахитофела, который до этого изменил дружбе Давидовой и, возможно, настроил его сына против отца своими советами. Но поскольку в этом псалме следует рассматривать не саму историю, из которой Пророк заимствует покрывало тайн, если мы совершили присоединение ко Христу, покрывало снимается» (2 Кор. 3, 16)[33].
В данном пассаже слова «друг» и «дружба» используются блж. Августином для обозначения индивидуальных дружеских отношений между людьми, а сама тема дружбы еще не получает раскрытия[34].
Далее, следуя толкователям, чьи имена он не упоминает (во всяком случае, в первом фрагменте данной энаррации), блж. Августин обращается к значению имен библейских персоналий и понимает их (персоналии), а также их деяния как прообразы осуществившегося в Новом Завете, производя филологический анализ текста в сочетании с типологическим толкованием. «И вначале давайте спросим значение самих имен, что оно означает [само] в себе. Ибо многие толкователи, которые не чувственно, до буквы, но духовно исследуя именно их, учат нас, что Хусий понимается как “Молчание”, а Иеминий — как “Милостивый”, и Ахитофел как “смерть брата”. В этих толкованиях нам опять встречается сей предатель Иуда, так что Авессалом несет его образ, согласно тому, что оно [имя Авессалома] понимается как отеческий мир, поскольку отец оказался мирным по отношению к нему, хотя он сам по своему лукавству испытывал войну в сердце, как исследовано в третьем псалме»[35].
Согласно епископу Иппонийскому, Авессалом является прообразом Иуды, Ахитофел прообразом смерти Иуды (то есть его предательства, которое породило и физическую смерть), а Хусий, предпринимающий стратегический маневр и на время переходящий в стан врага прообразом Промысла Божия, домостроительства Христова или молчания. Также, о чем будет сказано в конце рассматриваемого нами фрагмента, Иеминий, или Милостивый, есть прообраз Бога, прообраз Господа Иисуса Христа. «И как в Евангелии мы находим, что ученики названы сынами Господа нашего Иисуса Христа (Мф. 9, 14), так там же в Евангелии находим еще, что они названы братьями, ибо воскресающий Господь говорит: “Иди и возвести братьям Моим” (Ин. 20, 17), и апостол называет Его Первородным между многими братьями (Рим. 8, 29). Следовательно, смерть Его ученика, который Его предал, справедливо понимается как смерть брата, потому что Ахитофела мы сказали толковать так. А Хусий, поскольку толкуется как “Молчание”, справедливо понимается как то, что против тех лукавств Господь наш боролся молчанием, то есть глубочайшей тайной, которой произошло отчасти ослепление Израиля, когда преследовали Господа, чтобы вошла полнота язычников и так весь Израиль исцелился. Когда апостол пришел к этой бездонной тайне и этому глубокому молчанию, тогда воскликнул, словно пораженный неким страхом самой глубины: “О бездна богатства, и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?” (Рим. 11, 33–34, синод. перевод). Таким образом, это великое молчание раскрывается в изложении не более, чем передается в удивлении»[36].
По блж. Августину, как Хусий, перейдя в стан врага, совершил разведку, так и Господь Иисус Христос, попуская отступление Израиля и предательство Иуды, действуя молча, втайне, незримо, обращает и то и другое во спасение языческих народов и всего человечества. «Господь, скрывая этим молчанием таинство благоговейно почитаемых страданий, добровольную смерть брата, то есть преступное злодеяние Своего предателя, в Своем милосердии, а также Провидении изменяет порядок; это он [Иуда. — Е. С.] к уничтожению Единого Человека по злому умыслу совершал, чтобы Тот собрал всех людей ко спасению предвидящим правлением»[37].
Далее следует вывод из настоящего прообразовательного толкования. Именно он и представляет для нас главный интерес. «Следовательно, псалом Господу воспевает совершенная душа, которая уже достойна знать тайну Божию; воспевает о словах Хусия, так как заслуживает знать слова этого молчания. Ибо у неверующих и гонителей это молчание есть также и тайна. Однако у своих, которым сказано: “Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего” (Ин. 15, 15), у Его друзей оно, следовательно, является не молчанием, но словами молчания, то есть ясным и очевидным разумом этого молчания. Ибо молчание, то есть Хусий, называется сыном Иеминия, то есть Милостивого, так как не должно было быть скрыто от святых то, что было совершено за них. И однако же: “Не знает, — говорит, — левая рука, что делает правая” (Мф. 6, 3). Следовательно, совершенная душа, которой эта тайна стала известна, воспевает в пророчестве о знании той же тайны. Эту тайну милостивый Бог, то есть благоволящий и милостивый к ней, совершил: почему это молчание, которое есть Хусий, сын Иеминия, именуется Сыном Милостивого?»[38].
Друзьям Божиим, верующим, говорит блж. Августин, в отличие от неверующих и гонителей, дано знать молчание Божие, то есть Промысл Божий. Для них он уже не молчание, но слова молчания, то есть «ясный и очевидный разум этого молчания». Согласно евангельскому стиху, процитированному святым отцом, именно это знание, именно то, что по отношению к ним Христос проявляет откровенность, и делает их друзьями Божиими. По той же причине пророк Давид, «совершенная душа», по толкованию блж. Августина, будучи совершенным, достойным воспринять откровение о Божественном молчании, по милости Божией, воспевает псалом Господу. И, воспевая, одновременно пророчествует о знании этого молчания или о словах Хусия; таковое знание явится в душах верующих уже в эпоху Нового Завета, по сказанному в Евангелии: «Не знает левая рука, что делает правая» (Мф. 6, 3).
Очевидно, что здесь блж. Августин связывает понятие дружбы человека с Богом с понятием нравственного совершенства. Давид, зная тайну Промысла Божия и поэтому являясь другом Божиим, есть совершенный (в силу чего он и заслуживает знать ее). При этом он же и пророчествует о знании Божественного молчания, которое, соответственно, имеет место в будущем. Следовательно, в будущем явятся и другие друзья Божии, которым, поскольку они будут совершенны, будет дано знать тайны Царствия Божия (Лк. 8, 10).
Таким образом, в данном толковании блж. Августин понимает дружбу между человеком и Богом как откровенность Господа Иисуса Христа по отношению к ученикам, с одной стороны, и как знание тайны Божией учениками Христовыми, с другой; как единение человека с Богом в силу его приобщения Божественному знанию. Эта дружба является плодом нравственного совершенства и даром милости Божией.
По определению свт. Феофана Затворника, христианская нравственная жизнь — это свободное исполнение воли Божией, объявленной в заповедях, с верой в Господа Иисуса Христа и при содействии Божественной благодати. Через исполнение воли Божией христианин пребывает в общении с Богом в Господе Иисусе Христе, по обещанию, данному им при Крещении или в таинстве Покаяния[39]. Христианская жизнь имеет три возраста, или степени: младенческий, юношеский и мужеский (совершенный), причем находящиеся в последнем возрасте, в отличие от духовных младенцев, побуждаются к нравственной жизни любовью, а не страхом[40].
Выводы
Дружба человека с Богом, понимаемая блж. Августином как благое рабство Богу, основанное на смирении, исключающее первоначальный страх наказания и соединенное с совершенным страхом Божиим, представляет собой христианскую нравственность, явленную в совершенном возрасте. Равным образом, дружба, понимаемая блж. Августином как откровенность Бога по отношению к человеку и познание человеком Божественного Промысла, в той ее стороне, которая представляет собой богопознание, во-первых, невозможна без содействия Божественной благодати, ибо «Дух Святой подает силы нашему духу, дабы мы могли познать дарованное нам от Бога. Божие познается Божиим. Бог познается Богом — вот апостольское и святоотеческое правило христианской теории познания, гносеологии»[41]. Во-вторых, таковая дружба соединена с нравственным совершенством и является одной из добродетелей, относящихся к заповеди о богопочитании, поскольку данной заповедью повелевается, в том числе, познавать Бога[42]. Следовательно, в толкованиях блж. Августина на 5-й и 7-й псалмы содержится представление о дружбе как духовно-нравственной реальности. Таким образом, нами рассмотрено понимание дружбы в энаррациях на 5-й и 7-й псалмы, до настоящего момента не изученное в современном русском богословии, и поставленная цель исследования достигнута.
Источники
- Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum V // PL. T. 36. Col. 83–90.
- Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum VΙΙ // PL. T. 36. Col. 97–109.
- Gregorius Magnus. Habita ad populum in basilica sancti Pancratii martyris, die natalis ejus [XL homiliarum in Evangelia, lib. II, hom. XXVII, lectio 8: Joan. 15, 12–16] // PL. Τ. 76. Col. 1204–1210.
- Saint Augustine. Expositions on The Book of Psalms. Psalm V // Saint Augustin. Expositions on the Book of Psalms / ed. A. C. Coxe. New York (N. Y.): The Christian Literature Company, 1888. (NPNF; vol. 8). P. 11–15.
- Авва Дорофей, прп. Душеполезные поучения. Москва: Данилов мужской монастырь, 2013.
- Августин, блж. Исповедь. Санкт-Петербург: Азбука; Азбука-Аттикус, 2014.
- Августин, блж. Толкование на Евангелие от Иоанна: в 2 т. Т. 2: Рассуждения 38–142. Москва: Сибирская благозвонница, 2020.
- Беседы на Евангелия иже во святых отца нашего Григория Двоеслова // Григорий Двоеслов, свт. Избранные творения. Москва: Паломник, 1999. (Библиотека отцов и учителей церкви; т. 7). С. 7–428.
- Иустин, еп. Рязанский и Зарайский. Сочинения: в 12 т. Т. 10. Москва: Типо-лит. т-ва И. Н. Кушнерева и К°, 1895.
- Иустин (Попович), прп. Догматика Православной Церкви: Пневматология. Москва: ИС РПЦ, 2007.
- Службы Страстной Седмицы Великого Поста. Москва: Московский патриархат, 1994.
- Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. Москва: Отчий дом, 2010.
- Филарет (Дроздов), митр. Пространный Православный Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Москва: Сибирская благозвонница, 2013.
Литература
- Корнилий (Зайцев), иерод. Тема дружбы в церковной письменности: [дис... магистр. богосл.]. Сергиев Посад, 2012.
- Филарет (Дроздов), митр. Пространный Православный Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Москва, 2013. С. 128.
- Рождественский А. П. Об истинной и ложной дружбе, по Книге Иисуса сына Сирахова // ХЧ. 1908. № 1. С. 3–26.
- Karfíková L. Frater cordis mei: Friendship in Augustine’s Confessions // Acta Universitatis Carolinae Theologica. 2020. Vol. 10, № 2. P. 69–91.
- Krishna R. Qui manet in amicitia manet in Deo: Friendship in a Latin Christian Tradition // Pacifica: Australasian Theological Studies. 2016. Vol. 29 (2). P. 141–160.
- McEvoy J. Anima una et cor unum: Friendship and Spiritual Unity in Augustine // Recherches de théologie ancienne et médiévale.1986. Vol. 53. P. 40–92.
- McNamara M. A. Friends and Friendship for St. Augustine. New York (N. Y.): Pauline Fathers, 1964.
[1] Корнилий (Зайцев), иерод. Тема дружбы в церковной письменности. Сергиев Посад, 2012. С. 96–101.
[2] Рождественский А. П. Об истинной и ложной дружбе, по Книге Иисуса сына Сирахова // ХЧ. 1908. № 1. С. 15–16, 19–26.
[3] См.: Корнилий (Зайцев), иерод. Тема дружбы в церковной письменности. Сергиев Посад, 2012. С. 103–108.
[4] Gregorius Magnus. Habita ad populum in basilica sancti Pancratii martyris, die natalis ejus 4 // PL. 76. Col. 1206C:5–6: «Amici mei estis, si ea quae praecipio vobis facitis»; Col. 1206D:9–10: «nota fieri veluit servis suis, ut eos efficeret amicos suos». Рус. пер.: Беседы на Евангелия иже во святых отца нашего Григория Двоеслова 27, 4 // Григорий Двоеслов, свт. Избранные Творения. Москва, 1999. С. 247.
[5] Службы Страстной седмицы Великого поста. Москва, 1994. С. 107, 155–156.
[6] Иустин, еп. Рязанский и Зарайский. Сочинения. Т. 10. Москва, 1895. С. 156–157.
[7] Krishna R. Qui Manet in Amicitia Manet in Deo: Friendship in a Latin Christian Tradition // Pacifica: Australasian Theological Studies. 2016. Vol. 29 (2). P. 141–160; McNamara M. A. Friends and Friendship for St. Augustine. New York (N. Y.), 1964.
[8] Krishna R. Qui manet in amicitia manet in Deo: Friendship in a Latin Christian Tradition // Pacifica: Australasian Theological Studies. 2016. Vol. 29 (2). P. 141–160.
[9] Karfíková L. Frater cordis mei: Friendship in Augustine’s Confessions // Acta Universitatis Carolinae Theologica. 2020. Vol. 10. № 2. P. 69–91.
[10] McEvoy J. Anima una et cor unum: Friendship and Spiritual Unity in Augustine // Recherches de théologie ancienne et médiévale. 1986. Vol. 53. P. 40–92.
[11] Перевод выполнен нами совместно с кандидатом филологических наук, доцентом кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии и журналистики СГУ имени Н. Г. Чернышевского Е. А. Разумовской.
[12] Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum V // PL. 36. Col. 83, 86–87. В данном «Толковании» слово «друг», не считая цитаты из Священного Писания, употребляется один раз в 9-м фрагменте, поэтому в контексте проводимого исследования именно этот фрагмент представляет интерес. Однако его необходимо рассматривать в связи с 1-м и 8-м фрагментами, по причине чего мы также обращаемся к переводу данных разделов толкования.
[13] Августин, блж. Исповедь. Санкт-Петербург, 2014. С. 319, 354–355.
[14] Saint Augustine. Expositions on The Book of Psalms. Psalm V // NPNF. Series I. Vol. 8. P. 13.
[15] Saint Augustine. Expositions on The Book of Psalms. Psalm V // NPNF. Series I. Vol. 8. P. 15.
[16] Ibid. P. 11–12.
[17] Ibid. P. 15.
[18] Saint Augustine. Expositions on The Book of Psalms. Psalm V // NPNF. Series I. Vol. 8. P. 15.
[19] Ibid. P. 13.
[20] Августин, блж. Толкование на Евангелие от Иоанна. Т. 2: Рассуждения 38–142. Москва, 2020. С. 443.
[21] Там же. С. 443–444.
[22] Августин, блж. Толкование на Евангелие от Иоанна. Т. 2: Рассуждения 38–142. Москва, 2020. С. 444.
[23] Там же. С. 445.
[24] Августин, блж. Толкование на Евангелие от Иоанна. Т. 2: Рассуждения 38–142. Москва, 2020. С. 445−446.
[25] Там же. С. 446.
[26] Там же.
[27] Августин, блж. Толкование на Евангелие от Иоанна. Т. 2: Рассуждения 38–142. Москва, 2020. С. 446.
[28] Там же. С. 447.
[29] Авва Дорофей, прп. Душеполезные поучения. Москва, 2013. С. 86–87.
[30] Там же. С. 87.
[31] Там же. С. 87–88.
[32] Перевод надписания 7-го псалма с латинского языка, как оно цитируется в PL. T. 36. Col. 97.
[33] Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum VΙΙ // PL. 36. Col. 97.
[34] В «Толковании на 7-й псалом» слово «дружба» употребляется один раз, а слово «друг» — два раза, не считая цитаты из Священного Писания. Все перечисленные словоупотребления прослеживаются в 1-м фрагменте энаррации, который представляет собой толкование надписания 7-го псалма. Для удобства восприятия мы разделили перевод данного фрагмента на несколько частей, каждая из которых будет сопровождаться комментариями и интерпретацией.
[35] Ibid.
[36] Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum VΙΙ // PL. 36. Col. 97–98.
[37] Ibid. Col. 98.
[38] Augustinus Hipponensis. Enarratio in psalmum VΙΙ // PL. 36. Col. 98.
[39] Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. Москва, 2010. С. 51, 82, 139–140.
[40] Там же. С. 165–170.
[41] Иустин (Попович), прп. Догматика Православной Церкви: Пневматология. Москва, 2007. С. 29.
[42] Филарет (Дроздов), митр. Пространный Православный Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Москва, 2013. С. 128.
Елена Семенова/
Богослов.ru
