Известно, что Корней Иванович Чуковский был не только великим критиком, филологом и детским писателем, но и любил собирать писательские высказывания по разным вопросам. Памятником этой стороны его деятельности стала знаменитая «Чукоккала» — сборник экспромтов, рисунков, стихотворений едва ли не всех великих и просто известных писателей ХХ века.
Менее известно, что Чуковский любил писателей «анкетировать». Так, в 1919 году в преддверии 100-летия Н. А. Некрасова он стал адресовать известным поэтам и прозаикам вопросы о Некрасове. Вопросы были простые: «Любите ли вы стихи Некрасова?»; «Какие стихи Некрасова вы считаете лучшими?»; «Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество?» и т. п. Ему ответили Александр Блок, Николай Гумилев, Анна Ахматова, Максим Горький, Евгений Замятин и многие другие. Интересно было то, как на одни и те же вопросы отвечают разные знаменитости.
А еще в 1910 году он осмелился «анкетировать» самого Льва Толстого, послав ему вопрос о его отношении к смертным казням. Лев Толстой ответил во время своего «ухода», из Оптиной Пустыни, за несколько дней до смерти в Астапове. И это был последний текст Толстого, если не считать писем родным.
Я, разумеется, в мыслях не держу рядиться в мантию великого Корнея Ивановича, но мне показалось интересным разослать современным писателям, находящимся «на карантине», свою анкету.
Вот что они ответили. Ответы будут появляться на сайте «РГ» по субботам и воскресеньям.
Будьте здоровы!
Ваш Павел Басинский
Михаил Тарковский, писатель, краевед, лауреат премии «Ясная Поляна», Красноярский край:
- Где вы сейчас проводите время (если не секрет)?
- Даже не провожу время, а точнее сказать: живу, как обычно дома, на Енисее. С семьей. В тайгу съездил, но вернулся, чтобы не оставлять родных надолго.
- Над чем вы сейчас работаете? Что читаете?
- Работаю над макетами книги «Живая верста», а также пишу книгу «42-ой до востребования». Также участвовал в подготовке художественного образа («дизайн-проекта») книги избранной прозы («Три урока»), которая готовится в Тобольске у Аркадия Григорьевича Елфимова, нашего старинного друга, подвижника и руководителя «Фонда возрождения Тобольска». Оформлением этой книги занимался замечательный художник Иван Лукьянов.
«Живая верста» — это большая и интереснейшая книга, в нее входят рассказы, отрывки из повестей, повести и еще целая новая автобиографическая повесть «Живая верста» — о постижении Енисейской тайги. Книга так и называется «Живая верста. Хрестоматия Енисейской тайги». Издание имеет яркий просветительский уклон. Действием охвачен Батюшка-Енисей от монгольской границы до Таймыра включительно. Но главное — книга оформлена иллюстрациями Вадима Алексеевича Горбатова, блестящего русского художника-анималиста. Для «Живой версты» им написаны портреты целого ряда сибирских зверей и птиц: манула (есть такой котяра у нас в Туве), сеноставки, понятное дело, медведя, северного оленя и, конечно, моих любимых хищных птиц: высокогорного бородача-ягнятника, беркута, скопы, ястреба-тетеревятника.
Книга выйдет в красноярском издательстве «Поликор». Это уже третье наше совместное издание. А «42-ой до востребования» — это что-то вроде «Последнего поклона» Астафьева. Книга о детстве и бабушке.
О чтении: читаю урывками. Православную литературу. Астафьева — скоро его день рождения. Стихи. Да много чего. Но именно урывками. Все мысли — на собственную писанину.
- Влияет ли как-то на ваше творчество вынужденная самоизоляция? Самая продуктивная творческая пора А. С. Пушкина, Болдинская осень 1830 года, пришлась на «холерный карантин».
- Я не назову эту самоизоляцию вынужденной: это, наоборот, то, о чем мечтает любой сочинитель. Когда время для работы над книгами, которое в обычной ситуации ты должен отвоевывать у жизни, — теперь тебе принадлежит по праву. Другое дело — общая картина беды такова, что личный покой никак не может быть ее оправданием. И еще момент: выполнение общественных обязанностей приняло другую форму — все теперь требуют видеозаписи писателей — чтение отрывков и т. д. Так что если хочешь совсем изолироваться — в тайгу, в избушку. А вообще самоизоляция — это привычное состояние пишущего человека.
Общественные дела двигаются, но чуть медленнее. Определяемся, как будет монтироваться в условиях карантина экспозиция в музее таежного быта в Бахте — предполагалось, что разработчики уже в мае выедут туда для монтажа. Проект получился очень красивым. Сейчас работаем над интереснейшей задачей — дать в музейной экспозиции образ старинного енисейского говора. Работа над проектом заказника по охране тайменя и защите промыслового образа жизни на реке Бахте также в работе. Недавно общался по этому вопросу с заместителем министра края. Так что жизнь продолжается. Главное, чтоб карантин не был поводом ослабить жизненный ход.
- Как вы относитесь к черному юмору, который я прочитал в интернете: «Сидите дома. На улице люди»? То есть люди — это опасность, как дикие звери. Не кажется ли вам, что мы сейчас живем во времена какой-то новой этики и новой стилистики в широком значении этого слова?
- К черному юмору отношусь плохо. Про новую этику: все это плод идеологической политики, которая давит с девяностых годов. Удивляться нечему.
- Можете ли вы вспомнить какие-то примеры из русской и мировой классики, где была примерно описана нынешняя ситуация? («Пир во время чумы» не называть!)
- Не могу вспомнить. Здесь ситуация политическая. Кризис выгоден мировой элите.
- Писатель в России обязан быть пророком. Как вы думаете: когда это закончится и что нас ждет после этого?
- Астафьев с возмущением говорил: «Я вам, что, Бог или пророк?» Конечно, не именно так, но смысл примерно такой. Не знаю. России надо использовать ситуацию для возвращения к себе. А вообще: «Как молиться будем и как не бояться».
Источник
