Сегодня мы в гостях у Михаила Афанасьева – директора Государственной публичной исторической библиотеки России, кандидата педагогических наук, заслуженного работника культуры Российской Федерации. Мы беседовали о том, какое место могут занять библиотеки в условиях «тектонического сдвига в культуре».
— Вы — директор Государственной публичной исторической библиотеки. Как вы считаете, каково сейчас положение библиотек? Они скоро совсем исчезнут с лица Земли, как мамонты, или есть надежда на их возрождение?
— На самом деле, библиотеки переживают серьезный кризис, связанный с изменением литературного или культурного ландшафта. Я бы это назвал тектоническим сдвигом в культуре. На протяжении последних пятисот лет, скромно скажем, в центре культуры стояла книга. Сначала рукописная, это до пятисот лет, а вот последние 500 лет — печатная книга. И книга аккумулировала всю культуру, всю традицию, историю. И человеку для того, чтобы стать культурным, образованным, нужно было обратиться к книге. А это вообще, на самом деле, модель эпохи Просвещения, когда знание поставлено было во главу угла. Без знания нет прогресса, и человечество не будет совершенствоваться, если не освоит знания. Даже вера отошла на второй план, главное — книга, вот она стала в центре. Знания в книге, книга в библиотеке, библиотека на вершине!
Оказалось, что ситуация может быть другой. Когда печатная книга, бумажная книга в системе знаний начинает быстро терять свои позиции. Соответственно, вместе с ней уходит и библиотека, «маргинализируется». Все библиотекари во все времена жили на ощущении, что они — самые главные. И подспудно общество это знает, что да, все самое главное — здесь; а тут вдруг — раз, и нет! И не самые главные.
Но на самом деле, всё не так. Да, наверно, традиционная модель «библиотеки как храма знаний» исчезнет. К тому же изменился образ жизни людей. Вот по горожанину это можно заметить. Он уже не сидит на месте. И времени у него побыть наедине с книгой в тишине — неважно, читального зала или чего-то еще — тоже нет. Теперь в свободное время молодой человек идет в торгово-развлекательный центр. Или вот он лучше пойдет на "Ночь в библиотеке", когда в библиотеку можно прийти просто для развлечения, на «тусовку», и вот тут тысяча будет людей ходить. А сидеть — это все не то. Причем, это никак не связано с тем, много читают или мало, просто люди стали по-другому читать. Они читают другое и по-другому.
Предыдущая традиционная модель была следующая: если я что-то должен узнать, я должен пойти и получить эту информацию в библиотеке. Сегодняшняя идеология другая: информация должна прийти ко мне. И все настроены на то, что если мне что-то нужно, я это должен сразу узнать, там, где я нахожусь. Например, студент сидит на лекции, преподаватель произносит неизвестное слово — «пропедевтика», студент моментально гуглит и узнает. Помнить ничего не нужно.
Вообще эволюция человечества начиналась с того, что каждый человек должен был помнить много всего. В Китае 2000 лет тому назад экзамен на чиновничью должность состоял в том, что человек должен был наизусть выучить все юридические трактаты, которые были написаны до него, и чем больше он выучил, тем выше он поднимался по служебной лестнице. Потом появилась рукописная книга, уже можно было что-то не учить. Затем появилась печатная книга — еще меньше нужно было помнить, потому что можно было взять и посмотреть. Человек ленив по своей сути, поэтому для него, чем меньше помнить, тем лучше. И вот сегодня он уже вообще ничего не должен помнить.
И конечно, это другое чтение. Одно дело я читаю — и я запомнил, и я могу этим воспользоваться потом, процитировать стихи, например. Ведь старшее поколение может читать "Евгения Онегина" наизусть. А сейчас спросишь, кто такой Ленский? Ответят, знакомое такое имя-то, а вот дальше не нужно помнить современному человеку. Он тоже читает, он грамотный. Но сегодняшний человек стал больше писать. Вот мои родители писали друг другу письма, открытки, поздравления. Потом постепенно письменная речь уходила, потому что можно по телефону все рассказать. Сегодня благодаря социальным сетям, ты должен что-то писать, должен выражать свои мысли.
— Разве то, что посылают друг другу в соц.сетях (это «привет-пока»), можно назвать словом «писать»?
— Нет, вы знаете, тут вообще очень интересная ситуация, я ее наблюдаю последние 25 лет. Люди писать отвыкли, не умели. И вдруг у них появляется такая необходимость — писать электронные письма. Традиция воспитания, которая сформировалась к этому времени, была такова, что если ты пишешь, то ты должен писать грамотно. И появился, как теперь говорят, когнитивный диссонанс: мне нужно писать, я хочу писать, но не умею. Тогда стали писать латиницей, так не было видно ошибок. И тогда же появился знаменитый олбанский язык, язык «падонкаф»: люди для себя придумали, что они будут писать так, как слышат. Если появлялись английские термины, то они сразу стали коверкаться: "Мейл" превратился в «мыло», "виндоус" — в «застеклить». Это новое веяние подхватили филологи, было даже модно в эстетских кругах писать на этом олбанском языке. Все было бы замечательно, но вскоре в этом языке появились правила. Потому что любой язык, письменный язык, без правил не может жить. Для чего правила нужны? Если я тебе пишу и ты мне отвечаешь, я должен быть убежден, что мы с тобой говорим на одном языке. И соответственно у нас с тобой появляются правила. И вдруг в этом языке начали устанавливаться вот эти правила. А человек пришел со стороны, и взял и написал "жжот" через "ё". И ему говорят: слушай, ты кто такой? А раз появились правила, значит смысл в этом языке исчез, он стал таким же, как обычный русский. И на этом язык начал гибнуть. Плюс к этому появилось новое поколение, которому не стыдно было писать с ошибками. И третье, появились «смайлики» и «стикеры», которые облегчают коммуникацию.
Но факт остается фактом: сегодня все свои мысли, какие бы они у меня ни были, я могу выразить с помощью этих сокращений, может быть, неграмотно, с точки зрения литературы, но это письменная речь, это речь со своими уже сложившимися системами, правилами. Это тоже чтение и это тоже письмо, только оно не похоже на то, что в головах у людей, воспитанных в системе классической литературы.
А вот теперь представим себе, что мы с вами живем во времена Александра Сергеевича Пушкина. И я вас уверяю, старшее поколение тогда, когда был молодой Пушкин, с ужасом смотрело на эту молодежь, которая низвергала античных классиков. Ну какой кошмар все это! "Бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита" — это что такое?! Он не знает классику!
И вот мы говорим, что тогда происходила реформация русского языка, которую начал Карамзин, а Пушкин завершил этот процесс. Так вот сейчас мы тоже наблюдаем эту революционную ситуацию, когда язык меняется под влиянием современности. Ладно «Войну и мир» Толстого прочитать сложно, так «Граф Монте Кристо» Дюма для современной молодежи — просто тоска смертная! Два тома! На первых 10-ти страницах ничего не происходит: корабль вошел в гавань, жених встретился с невестой. Дождаться, когда на 500-й странице он окажется в тюрьме, — это невероятно мучительный процесс.
— Вы улыбаетесь. Разве для Вас нет в этом трагедии?
— Трагедия для традиционной культуры, конечно, есть, но я все-таки социальный оптимист и считаю, что человечество не настолько самоубийственно, оно всегда находит способы выжить. И бывали настоящие культурные трагедии, когда в Античную цивилизацию вдруг приходят варвары с Востока, все сжигают, ничего не хотят знать, и строят совершенно новый средневековый мир. Но тем не менее и он впитал и эту античную культуру, и в какой-то момент начался Ренессанс. Просто приходит другая культура, другой мир. Так что после нас будет что-то совершенно непохожее на то, что есть сейчас.
— Что же современная молодежь читает, что будет читать?
— Литературу о духовном мире человека в широком смысле этого слова им заменило фэнтези. Потому что оно две вещи соединило: это тексты, в которых нет бытового ограничения, то есть там может происходить то, что заведомо не может произойти. И второе — это литература действия. Вот сегодня обязательное условие для молодого поколения будущего — это то, что и они сами хотят все время участвовать в каких-то действиях, и в текстах, которые они читают, они хотят динамики. А в фэнтези есть динамика. И очень интересно, как она совмещается с архаикой. Она тоже не может быть абсолютно новой. Ну что такое световой меч или лазерный меч? Это же меч! Это же из Средневековья! С рациональной точки зрения, уничтожать врагов можно гораздо эффективнее другими способами, гораздо менее экзотичными. Но нет, здесь нужна еще и архаика. Вот она — потребность в высоком, потребность в динамике, потребность в загадке... А соответственно каждое время предлагает свои способы удовлетворить эту потребность. Сейчас это в большей степени реализуется в кино. Но, тем не менее, текст обладает большей, полифункциональностью. Когда перед тобой визуальный ряд, тебе уже навязан образ, когда ты читаешь — ты можешь пофантазировать. Поэтому, например, литература фэнтези оказывается гораздо более устойчивой и в конкуренции с кино. Потому что там ты можешь допридумать гораздо больше.
— Какие же библиотеки нужны этим молодым людям, как Вы думаете?
— У библиотек сейчас очень интересный период поиска своего места в новом образе жизни. Как сочетать новый образ жизни и место. И просто фактически идет такое расслоение. Слово "библиотека" остается, но библиотека в центре города, библиотека научная или библиотека сельская, они начинают жить в разных мирах. Наша библиотека ориентирована на серьезного человека, на того же молодого человека, который готов несколько часов посидеть на одном месте, не прыгать; на ученого, которому всё равно нужны печатные тексты. Рядом с нами библиотека Достоевского, туда приходят и заниматься тоже, но больше — провести время: полежать на широком подоконнике и почитать книжку до 11 часов вечера. Это уже совершенно другая библиотека.
— А в сельской местности библиотека, наверно, выполняет роль дома культуры?
— Да, сельская библиотека — это своеобразный символ стабильности и вообще символ культуры. Я еще когда писал свою диссертацию по чтению в сельской местности, заметил, что два населенных пункта, в одном из которых есть библиотека, а в другом — нет, отличаются даже просто по внутреннему ощущению у людей. Если есть библиотека, то село это перспективное, там можно жить, строить планы на жизнь. А если библиотеки нет, то уже понятно, что отсюда надо «валить», что будущего здесь не будет. Вот это очень важные вещи. Даже если ты не ходишь в библиотеку, но тот факт, что она есть дает надежду на будущее. Как есть у тебя фонарь на улице или нет фонаря. Нет фонаря — жить тоже можно, но на улицу не пойдешь. А если фонарь есть — вроде и не вышел на улицу, но все равно — цивилизация!
Беседовала Юлия Мялькина
Фото: Алиса Власова
