О том, каким было «время первых» – период возрождения церковной жизни и богословского образования в 1990-х, о многодетной семье и радости обновления души редакция сайта ПСТГУ побеседовала с протоиереем Константином Стриевским накануне его юбилея.
Конец 1980-х, начало 1990-х: идет церковная весна, разрушенные храмы возрождаются, а редкие не закрывавшиеся в советский период переполнены людьми, в больших концертных залах и кинотеатрах проходят беседы со священнослужителями, у которых появилась возможность открыто говорить о вере. Отец Константин был одним из тех, кто пришел к вере на этой волне церковного возрождения, захватившей всю страну
«Сразу захватила красота церковной жизни»
– Отец Константин, Вы пришли к крещению во взрослом возрасте. Как это произошло?
– Во всем «виноват» мой брат Александр. В конце 1980-х – начале 1990-х в Московском университете проходили общедоступные лекции по самым разным темам. Мой брат любил ходить и слушать лекции Сергея Сергеевича Аверинцева и других философов, заражая этим и меня. Когда не только у представителей разных гуманитарных наук, но и у священников появилась возможность открыто общаться с людьми, они начали устраивать циклы лекций в клубах и кинотеатрах. Мой брат попал на несколько таких встреч и понял, что ему надо креститься. И он крестился, по крещению став старше меня на целую неделю.
Его рассказы о том, что такое христианство и как прекрасна жизнь в Церкви, сильно тогда на меня подействовали. Однажды он меня привел на встречу, где выступали отец Владимир Воробьев, отец Дмитрий Смирнов, отец Сергий Романов, – это был выход в другой мир. Я хорошо помню, как потрясли и захватили меня слова отца Владимира о вере, как они вошли в мое сердце. Помню, как буквально обожгли мою совесть слова отца Дмитрия Смирнова. Я просто головы не мог поднять и понимал, что не креститься теперь просто невозможно. Крещение я принял у нас в Николо-Кузнецком храме.
Вообще, замечательная была пора – страна разваливалась, а Церковь у нас, наоборот, созидалась.
– Наверное, крещение во взрослом возрасте переживается особым образом?
– Я был тогда совсем простой и наивный, мало что знал и до крещения ни разу не читал Евангелие. Евангелие мне после крещения подарил отец Владимир, и тогда я впервые его открыл. Сейчас такое невозможно себе представить, но тогда Евангелие просто негде было купить и прочитать. Поэтому я мало что понимал, но вот красота церковной жизни мне сразу раскрылась и меня сразу захватила. Потом духовное образование помогло выявить, утончить эту красоту, а также многое узнать о себе.
– Решение получать богословское образование тоже пришло сразу?
– После крещения, как горящий молодой неофит, я все оставил и стал работать в храме сторожем. Это был 1991 год. Параллельно начал учиться на катехизаторских курсах, которые в 1992 году стали институтом, так что оказался в первом наборе и первом выпуске ПСТБИ.
– Как проходила тогда учеба и кто с Вами делил учебную скамью?
– Тогда среди студентов было мало молодых людей, в основном пришли учиться взрослые люди с жизненным опытом и колоссальным стремлением к знаниям. Нам всем было интересно друг с другом, но времени на общение было очень мало.
Конечно, хотелось во всем участвовать, всюду быть, много читать, но читать было нечего: книг не было. Основной источник знаний – лекции и беседы с преподавателями, на них только и можно было что-то для себя открыть.
После окончания института мы сдавали выпускные экзамены. Было волнующе и при этом очень благостно. У нас был хороший выпуск. Конечно, по сравнению с теми, кто учился позже, мы многого не услышали, не узнали, не прочитали. Но период горения, который мы застали, и период начала всевозможной церковной деятельности был замечательным. Дух того времени был поразительный.
– Когда Вы поняли, что хотите быть священником?
– Вскоре после окончания института мне предложили рукополагаться. Это было очень неожиданно – я почувствовал то, о чем пишет святитель Иоанн Златоуст в «Шести словах о священстве»: страх, замешательство, чувство недостоинства и при этом – горячее желание, в общем, ту гамму чувств, которую испытывает человек, который пока еще не ответил сам себе на вопрос, хочет ли он быть священником. Благодарю Бога, что все устроилось небыстро: меня рукоположили через год или полтора после этого разговора, так что была возможность все переварить и немного расставить на свои места. К этому времени многие из тех, кто учились со мной, уже стали священниками (как, например, отец Александр Ильяшенко).
Почти сразу после рукоположения меня направили в недавно созданное отделение заочного образования, где пришлось заниматься и филиалами института.
Как расходились волны
– Как возникла идея образовательных поездок преподавателей Богословского института в другие города и создание так называемых «филиалов» ПСТБИ?
– В то время Церковь возрождалась очень быстро, всем активным людям хотелось что-то делать и как-то Церкви послужить: восстанавливались монастыри, открывались храмы, развивалась братская деятельность, всюду нужна была активная помощь.
Идея организовать богословские курсы в других городах принадлежала отцу Владимиру, и это был замечательный опыт. Наши преподаватели увидели в регионах людей с такой же жаждой богословских знаний и опыта и готовностью трудиться для Церкви, не жалея себя, как это было и в Москве на рубеже 1980–1990-х. Духовная жажда действительно охватила всю страну, и наши преподаватели готовы были дать ответ на этот колоссальный запрос: они приезжали в регионы и делились знанием, которое когда-то изменило их самих.
Если при этом на местах находились активные люди и их инициатива получала поддержку, все начинало плодоносить довольно скоро. Одним из первых был создан такой центр обучения в Кемерово по благословению епископа Софрония (Будько). Он был вдовым священником, хорошо понимающим жизнь простого духовенства. Владыка видел, что епархии нужно духовное просвещение, поэтому они с отцом Владимиром Воробьевым легко нашли общий язык. Владыка помогал Кемеровскому «филиалу», пока был жив, но дело продолжилось и после его упокоения.
Глубокий след в памяти оставил архимандрит Трифон (Плотников) в Архангельске, он весь свой Антониево-Сийский монастырь заставил учиться. Когда к ним приезжал преподаватель, он всех монахов отправлял учиться и, когда ему говорили: «А как же послушания?» – он отвечал: «Я сам все сделаю, а вы идите учиться!»
– В ПСТБИ было тогда и большое заочное отделение. Почему нельзя было всем желающим учиться в Москве?
– Это было слишком дорого: дорога, проживание, учебники и другие необходимые расходы – все это для большинства людей было непосильно. Гораздо удобнее оказалось оплатить приезд самого преподавателя в регион.
В нашем институте организацией этих поездок занимался маленький отдел – несколько девушек и я, заведующий заочным отделением. Мы составляли график поездок, связывались с местными ответственными, договаривались, когда там преподавателя смогут принять. Наши преподаватели приезжали, читали лекции, проводили семинары, а потом принимали экзамены и зачеты. На выпускные экзамены студенты приезжали уже в Москву, и для всех нас это был очень важный момент встречи. По такому принципу «филиалы» открывались в самых разных местах – в Архангельске, Кемерово, Екатеринбурге, Уфе, Караганде, Сыктывкаре, Набережных Челнах, Петропавловске-Камчатском, на Сахалине, в Нерюнгри и других местах.
Конечно, преподавателям эти поездки, отрывающие от учебного процесса и научной работы, тоже давались непросто и требовали сил и времени: перелеты и поезда, многочасовые лекции, ночные проверки множества письменных работ и после этого прием зачетов и экзаменов... Но трудности во многом компенсировались теплом, с которым их всегда принимали, и пониманием, что вместе мы делаем большое и нужное дело, которое поможет потом устроить в епархиях собственную образовательную и просветительскую жизнь.
Когда на гладь воды бросаешь камень, видно, как далеко расходятся волны. Нечто подобное переживали и мы: вначале мы в Москве пережили бурное начало церковной жизни, а потом увидели, как это происходит в других местах, за тысячи километров от столицы. Это все очень вдохновляло и преподавателей, и студентов.
– Почему завершился этот апостольский период «филиалов», или центров дистанционного обучения?
– Со временем изменилось само понятие дистанционного образования, уже нельзя было так называть ту форму заочного обучения, которая была реализована в наших ЦДО. Под дистанционным образованием стали понимать обучение посредством интернет-технологий. Когда это произошло, все учащиеся ЦДО (а это были сотни людей) стали приезжать на сессии в Москву: это было трудно, но необходимо, чтобы закончить университет. В некоторых городах к тому времени уже появились кафедры теологии при местных университетах, и в таких случаях наши студенты переводились в местные вузы. Кто-то из студентов, не имеющих возможности приезжать в Москву, переводился в местные семинарии.
«Когда все молятся, все переживается легче»
– Отец Константин, Вы давно взаимодействуете с кафедрой социальной работы в нашем университете и ежегодно посещаете со студентами этой и других кафедр психоневрологический интернат. Расскажите, пожалуйста, как область социального служения появилась в Вашей жизни.
– Благословение на социальную работу я получил много лет назад. Отец Владимир как-то сказал, что хорошо бы совершать таинство соборования в психоневрологическом интернате. В 1997 году я впервые там побывал. От посещения у меня остались сильные впечатления: маленькие дети лежат в палате по 5–6 человек и больше, кто-то лежачий – не может ни рукой, ни ногой пошевелить, другие дети, наоборот, очень активные и тебя атакуют. Все дети с тяжелыми психическими нарушениями. Их беспомощность меня поразила.
Спустя 15 лет после того, как я впервые побывал в этом интернате, я пошел туда уже со студентами ПСТГУ. В 1990-х интернат был детским, но потом его реорганизовали, и теперь там находятся только взрослые люди. Дети, которых я когда-то посещал, давно уже выросли, им по 40 и более лет, но они остались детьми.
Основная задача наших походов в интернат со студентами – помочь им научиться служить другим. Это очень важно для будущих специалистов по социальной работе. Конечно, они на лекциях изучают теоретические аспекты своей будущей деятельности, но помимо этого им нужно уметь видеть людей и уметь им служить. Идея любой работы как служения всегда была основной в нашем университете. Нам нужно было подобрать такую практику, где бы ребята могли этот навык развивать.
Конечно, посещение психоневрологического интерната – это очень непросто, особенно для тех, кто живет в таких комфортных условиях, как мы сейчас. Приходишь туда и видишь внешнее уродство, чувствуешь море неприятных запахов: там находятся люди, которые совсем не могут за собой ухаживать. Служить им можно только через преодоление.
Можно сказать, что интернат – это место, где все душевное, духовное и профессиональное соединяется для наших студентов в одно: они вместе служат Богу и пациентам.
– Как обычно происходит посещение интерната?
– Ежегодно Великим постом мы совершаем в интернате полный чин таинства соборования. Наши студенты читают и поют на этой службе, подходят к каждому пациенту, успокаивают, разворачивают руки для помазания, то есть входят с ними в контакт и помогают прожить это таинство. За эти годы мы заметили, что когда все молятся, все поют, то таинство проходит быстрее, спокойнее, даже радостнее. Поэтому мы стараемся, чтобы все участники таинства пели хотя бы самое простое: «Услыши ны, Боже, услыши ны, Владыко, услыши ны, Святый». Когда захватывает эта молитвенная стихия, наши подопечные успокаиваются.
– Как Вы настраиваете своих студентов на это посещение, что говорите им?
– Знакомлю их с краткой историей интернатов в нашей стране, рассказываю, как эта система была устроена в советское время. Объясняю, почему в таких закрытых системах появляются разные злоупотребления. Сейчас, конечно, ситуация изменилась к лучшему: в том же интернате мы видим заботу директора о своих подопечных, видим, как поменялись сестры, как они ухаживают за пациентами – интернат, куда мы ходим, находится на попечении в том числе и сестер милосердия владыки Пантелеимона (Шатова). Нас всегда принимают с распростертыми объятиями и помогают адаптироваться в этой среде нашим студентам – радостно, что в этом смысле есть полное взаимопонимание.
– А сами студенты не спрашивают: зачем нам это нужно?
– Когда сходишь в интернат один раз, переживешь, а это надо именно пережить и преодолеть в себе, то все становится понятно, ничего объяснять уже не надо. Когда мы все выходим из интерната, то все ощущаем, что сделали доброе дело.
С годами я вижу, как благотворно действует таинство и на пациентов: в это время у них не случаются истерики, а ведь это обычное, естественное проявление их болезни.
«Любовь – это бесконечный труд»
– Для Николо-Кузнецкой общины многодетность – это привычная и счастливая данность, но для современного мира вне церковной ограды большая семья – это большая редкость. Отец Константин, расскажите, пожалуйста, про свой опыт многодетного отца.
– Могу сказать, что этот великий опыт полностью лег на мою супругу. Она у меня бесконечная труженица – скромный, умный, глубокий, светлый человек. Меня часто не было дома, и воспитание детей на 95% было на ней.
Сегодня молодым людям вообще тяжелее стало вступать в брак: служить друг другу не умеют, не умеют любить, ведут себя как эгоисты, хотят, чтобы у них было все красиво и не хуже, чем у других. А семья – это совсем про другое. Любовь – это бесконечный труд, но это сложно понять, если не пережил такой опыт в своей семье.
Как-то на кафедре социальной работе мы решили помогать многодетным семьям. Мы позвали несколько многодетных мам и предложили им допустить наших студентов в свои семьи и разрешить помогать по хозяйству. Студентам это засчитывалось за практику. Оказалось, что это очень непросто организовать, но опыт был полезный и интересный, прежде всего тем, что удалось услышать, как видят жизнь семьи и что думают сами многодетные мамы. Это совсем другой взгляд на жизнь! Я многому научился, поговорив с ними.
Используя свой опыт службы в ПВО, опишу это так: представьте себе планшет, на котором ведут самолет, только самолет не один, а их шесть – каждый ребенок движется по своей траектории: один сейчас делает то, другой в школе, третий там, четвертый там.... Многодетная мама ведет эти траектории и точно знает, где, в какую секунду они пересекутся, где кого подхватить, когда кому позвонить, что сказать и так далее. Ей надо решить невероятное количество задач вовремя и нужным образом в бесконечно меняющихся траекториях жизни. И так каждый день. Помочь в многодетной семье можно, если ты боевая единица, то есть если ты пришел в семью не шесть раз в качестве студенческой практики, а просто живешь с ними. Потому что для многодетной мамы такой студент-помощник – это еще одна траектория, которую нужно сразу оценить, понять, можно ли этому человеку доверять и допустить в свой процесс. Вообще, было поразительно, что мамы пошли нам навстречу и пустили в семьи наших студентов.
Для непривычного студента жизнь в многодетной семье – это сумасшедший дом: все что-то делают, решается огромная куча вопросов, и ты не имеешь права ничего нарушить, не должен ни на чем заострять внимание, тебе нужно просто выполнять свою задачу. Стороннему человеку очень трудно понять многодетную семью, внешне такая семья действительно может выглядеть странно. Но войдя под кров такой семьи, можно найти самое главное: в строгости, иногда в слезах, в самых разных видах и проявлениях в многодетной семье можно увидеть бесконечно много любви.
Когда я услышал отзывы наших многодетных мам, то по-другому взглянул и на свою многодетную семью.
«Богословское образование захватывает человека»
– Вы застали разные эпохи в жизни Свято-Тихоновского университета. Жизнь в 1990-х была тяжелая, и в период становления университету пришлось пережить множество сложностей – нет своих зданий, нет общежития, нет стипендий и так далее. Сейчас многие из тех сложностей остались в прошлом и жизнь стала комфортнее. На Ваш взгляд, как изменения в жизни университета отражаются на учащих и учащихся?
– Университет, конечно, сильно изменился, он стал упорядоченным. За эти годы появилось много новых направлений обучения, выросло количество факультетов и кафедр. Можно только радоваться тому, что с помощью Божией удалось сделать за эти годы.
При этом новые обстоятельства жизни рождают свои трудности: например, очевидно, как тяжело на всех нас влияет комфорт. Чем ближе было к советскому времени, когда все ломалось и трещало в обществе, тем легче люди были готовы на перемены. Сегодня люди тяжело принимают страдания и даже просто какие-то ограничения.
Из неизменного в университете – отношение руководства ПСТГУ к студентам, к педагогам, к образовательному процессу, к нашей миссии в мире. А также то, как богословское образование способно менять людей: так было и в 1990-е, так это и сейчас. Богословие захватывает людей с самым неповоротливыми умами и делает удивительные вещи, если, конечно, человек честно учится и отдает этому все свои силы.
– Отец Константин, а как поменялись за эти годы Вы?
– Время идет и неизбежно оставляет свой след на людях, но в каком-то смысле я себя чувствую юнцом. Когда я не был в Церкви, у меня была одна жизнь. После того как вошел в Церковь, жизнь стала совсем другая. Когда стал священником, все опять изменилось. Каждый раз при таких изменениях начинаешь по-другому смотреть на мир и на людей, по-другому видишь и слышишь.
Сильнее всего это удивительное чудо обновления переживаешь на Литургии. Конечно, быт за это время сильно изменился: в нашем мире появились машины, компьютеры, мобильные телефоны… Но удивительно понимать, что сокровище, которое тебя обновляет, живет в Церкви тысячелетиями.
Редакция сайта сердечно поздравляет дорогого отца Константина с 60-летием!
Многая и благая лета!
Беседовала Ксения Белошеева
