«Я никогда не был в Пензе, но когда там окажусь, то буду стоять перед памятником Белинского, как мальчишка перед великаном», – признаётся Павел Басинский
– Павел, вы когда-то работали в «Литературной газете». Нет ностальгии по тем временам? Что «Литературка» дала вам как автору?
– Я работал в «Литературке» в знаменательные годы, с 1991 года по 2005-й. На самом деле я пришёл в «ЛГ» ещё раньше, в 1981 году, когда был всего-навсего студентом первого курса Литинститута. Я напечатал в «ЛГ» свой первый крохотный материал, причём разгромно критический. Для студента ЛИТа тогда это было всё равно что на Луну слетать. Потом я печатал в газете фельетоны, проходил там практику… А потом ушёл из критики, потому что в советское время быть критиком можно было, только имея авторитет Льва Аннинского, Игоря Золотусского, Аллы Латыниной, Сергея Чупринина. А молодому критику тогда развернуться было нельзя, прежде всего по идеологическим причинам. Мэтры могли себе позволить писать острые статьи на заметные произведения текущей литературы, а молодые – нет. Кто ты такой, чтобы говорить, что думаешь? У меня нет ни малейшей обиды на тех людей, которых я назвал, – это мои учителя! – я понимал правила игры, но в этих правилах мне было тесно. Потом был 1991 год… Смена вех, новая ситуация. Игорь Петрович Золотусский, ставший редактором отдела литературы и искусства, пригласил меня в штат, за что я до глубины души ему благодарен. Он дал мне карт-бланш писать что думаю, что хочу. Это было невероятное ощущение, за которое, повторяю, я Игорю Петровичу буду всегда благодарен.
Школа «ЛГ» – это великая школа, я не преувеличиваю! Для других это школа старой «Комсомолки», старых «Известий». Для меня – «Литературная газета». Я благодарю Бога и ещё лично моего волгоградского земляка, ныне покойного, Аристарха Григорьевича Андрианова (он был заместителем редактора отдела литературы и искусства), что они привели меня в это место и в правильное время.
– Ну а сейчас можно сказать, что вы нашли своё место? Вы же уже лет пятнадцать работаете в «Российской газете». Как вообще перемена места работы отражается на творчестве? Многие литераторы жалуются, что это надолго выбивает их из колеи, так как приходится адаптироваться, привыкать к новым порядкам, отвыкать от старых...
– Хвалить газету, в которой работаешь, не совсем ловко. Но говорю от чистого сердца: вторым мои «звёздным билетом» было, когда Валерий Кичин, редактор отдела культуры «РГ», в 2005 году позвонил мне и пригласил работать. То, что «РГ» правительственная газета, на мой взгляд, только идёт ей в огромный плюс. Потому что серьёзный орган, с него особый спрос. Там не может быть фейков, желтизны. А качество зависит от главреда (в первую очередь) и коллектива. Просто мне неловко расточать похвалы своим начальникам и коллегам. Но поверьте, «РГ» – одна из самых интересных и, как сейчас модно говорить, «крутых» газет нового времени. Она не похожа ни на одну другую газету, у неё свое лицо, свой язык, свой «драйв». По стилю, по подаче материалов, по дизайну, по всем мировым газетным параметрам. Работать в такой газете – это счастье, но и большая ответственность.
– К вашей прозе в литературной среде отношение неоднозначное. Есть те, кто хвалит, но немало и тех, кто ругает. А иные вообще стараются её не замечать, полагая, что критику и литературоведу нечего заниматься художественным творчеством. Как бы вы сами оценили свои прозаические произведения? Вот что бы сказал критик Басинский, попадись ему эти тексты на рецензирование?
– Что считать прозой? Мы, простите, всё ещё грешим каким-то глобальным провинциализмом. Ранжируем «художественную» прозу и «нехудожественную» и думаем, что это «дважды два». Всё уже давно в мире не так. Умберто Эко или Джулиан Барнс не заморачивались, что и как им писать: «художественную» или «нехудожественную» прозу. «Стамбул» Орхана Памука – это что такое? Это «художественный» роман или «нонфикшн» о Стамбуле? Но именно за него он получил Нобелевскую премию, это же всем понятно. «Дети полуночи» Салмана Рушди – это «художественный» роман или «нечто» о Дели? Можно приводить множество примеров.
Я не сравниваю себя ни с кем, хотя у всех понемногу учусь. Я пишу то, что мне хочется писать, и то, что, как мне кажется, интересно читателю. Мои книги о Толстом, о Горьком, о Лизе Дьяконовой – это проза, а не поэзия и не драматургия, а как вы её назовёте, «художественной» или нет, мне неважно. А вот мой «Русский роман» (в другой версии – «Полуденный бес»), то есть «Жизнь и приключения Джона Половинкина» – это попытка пятнадцатилетней давности написать «универсальный» роман. Да, чисто художественный. Скорее всего, она мне не удалась, и я знаю почему. Но я отвечаю за эту вещь, и я знаю, что многим она понравилась. Там много находок, за которые мне не стыдно.
– А что там у вас за вражда с Пелевиным? Он вывел вас в одном из романов как «Бисинского». А вы ответили тем же, описав его как «Виктора Сорнякова» в своём романе.
– Ну, это старая, много раз в СМИ обсуждаемая история. Я задел Пелевина в своей статье в «ЛГ», когда он ещё не был небожителем и всерьёз обижался на критику. Он пропесочил меня в двух своих произведениях: романе и рассказе. Я в «Русском романе» тоже поиграл в эти игры. Все эти писательские «пинг-понги» несерьёзны, безвредны. Нормально, когда писатели (критики) «троллят» друг друга. Этим ведь и Достоевский занимался, когда вывел Тургенева в образе Кармазинова. Это «приправа» в литературном супе. Не нужно из этого делать главную новость.
– У вас, как и у любого критика и литературоведа, есть своё видение литпроцесса. Кого бы вы назвали наиболее значимыми писателями в русской литературе в настоящее время? Речь не о популярности, а именно о значимости – о том, кто останется в нашей словесности.
– Нет, у меня нет своего видения литературного процесса. Говорю это честно. Если бы у меня оно было, я бы стал Белинским, но для этого у меня и силёнок маловато, и время другое. Поймите, Белинский писал тогда, когда литературный процесс в России ещё только формировался как таковой. Тогда вообще не был понятен статус писателя. И Белинский этот процесс и этот статус реально формировал. Он был гениальный критик, критик №1 на все времена. Я никогда не был в Пензе, но когда там окажусь, то буду стоять перед его памятником, как мальчишка перед великаном.
В наше время были попытки формирования литературного процесса. Вот Андрей Немзер в 90-е годы был потрясающим критиком, я изумлялся его энергии, страстности, уверенности, что то, что он пишет, реально формирует русскую литературу. Плюс его фундаментальные знания как филолога. Но процесс шёл сам по себе, так, как хотел, как время заказывало, и при всём моём огромном, поверьте, уважении к Андрею не стал он Белинским. Не потому что не мог, у него были огромные данные. Просто подобное место осталось в прошлом.
Нынешний процесс – это удивление перед успехом (читательским, премиальным и, да, коммерческим) тех или иных книг. Это могут объяснять как угодно. Пиаром, «заговором», премиальной игрой. Но это ежегодное удивление перед успехом той или иной книги и создаёт по крайней мере видимость так называемого литературного процесса. Это может быть художественный роман. Может быть «Несвятые святые» Тихона Шевкунова. Может быть, простите за нескромность, «Бегство из рая». Почему это происходит – вопрос сложный, и всегда ответ на него возникает постфактум. Как постфактум мы можем сто миллионов раз объяснять, почему «Гарри Поттер» стал самой читаемой книгой нового времени. Стал и всё! Теперь вот объясняйте! Пишите опровержения, диссертации. Говорите о мировом заговоре издателей, масонов, кого угодно. Но эту книгу (книги) будут изучать как феномен мировой литературы сто и двести лет спустя. Потому что эта писательница реально изменила сознание целых поколений.
– Но вы же не можете отрицать того факта, что часто на успех той или иной книги влияет то, насколько раскручена фигура автора. Что бы ни писали Улицкая, Сорокин или Лимонов – их книги будут обсуждаться и выдвигаться на все крупные премии, в то же время талантливому, но малоизвестному автору приходится приложить титанические усилия, чтобы хоть не за свои деньги издаться...
– Это такой вопрос, на который приходится отвечать бесконечно, и всё равно я никого не устрою в своём ответе. Потому что здесь идёт речь о теории заговора. Теория заговора равно недоказуема и неопровержима. Это вопрос веры. Вот даже вы, простите, немного слукавили, поставив Улицкую и Лимонова в один ряд. Если и есть заговоры вокруг них, то это совершенно разные референтные группы. Назовите, определите их! Кто устраивает заговор вокруг Улицкой и кто – вокруг Лимонова? Улицкая – это либеральная часть общества, Лимонов – что-то другое. Где заседают эти заговорщики? Кто их спонсирует? Всё это очень зыбко! Но я скажу страшную (шутка!) вещь. Заговоры в литературе есть и были, и будут. Они есть в кино, есть в живописи, подозреваю, что они есть и в науке, особенно – гуманитарной. Заговоры есть в политике, в бизнесе, везде, где нет натурального обмена. Как оценивать произведение искусства, литературы? Вот вы говорите: талантливый автор. Это вы одна так считаете? Ещё сто человек? Ещё тысяча? Ещё миллион? Или это Бог так считает и вам лично сообщил? Давайте говорить серьёзно. Писатель, кинематографист, художник, кто угодно, есть человек, который создаёт вещи, у которых нет реальной цены. Когда он молод, начинает в этой сфере работать, то приходит в кошмарный мир, где всё зыбко, непрочно, где решения принимаются неизвестно кем, и они могут быть чудовищными, неправильными и так далее. Ну и что? Рвать на себе волосы? Ты хочешь правды? Занимайся тем, что всем без дураков понятно. Стриги газоны. Стань классным стоматологом. Премий не будет, но платить будут за дело, а не за слова.
Ох! Всё ещё сложнее на самом деле… Скажу так. Есть читатель. Его в конце концов не надуешь. Если Улицкая и Лимонов, допустим, «пустышки» (что не так), то читатель проголосует против них кошельком в книжном магазине. И не посоветует читать своим друзьям, родственникам. Всё это быстро решается. В течение полугода становится понятно: есть читательский интерес к книге или нет. Да, пиар издательств, да, премии, да, «княгиня Марья Алексеевна», да, «заговоры» либералов (но и почвенников тоже вокруг своих кумиров). Но чтение – это труд. Это не в кино на два часа сходить. И с книгой, которую купил, нужно что-то делать (билетик в кино можно просто выбросить). Всегда последнее слово за читателем.
– Ваши биографии написаны с максимальной степенью сопричастия к судьбе героя. По крайней мере, те, которые я читала, – о Толстом, о Горьком и о Лизе Дьяконовой. Насколько трудно даётся вам такое погружение в чужую жизнь и как бы вы сами охарактеризовали свой художественный метод как биографа? И почему именно эти личности привлекли ваше внимание?
– Очень хотелось бы подробно отвечать, как я вживался в Толстого и Горького, но этого не нужно делать. Литература – это своего рода кулинария. Не нужно рассказывать, как ты «создавал» блюдо. Если много об этом говоришь, значит, ты не очень хороший повар. Если честно, я испытывал счастье от того, что «разговариваю» с такими великими людьми. Я, правда, вполне осознаю свою малость в сравнении с ними. Их фотографии висят у меня на стене перед моим компьютером. Можете смеяться, но это мои иконы. Я не молюсь на них, молюсь я по-другому, но время от времени мне нужно выдерживать испытание их взгляда. Это дисциплинирует вне зависимости от того, что я в данный момент пишу, а пишу я каждый день – в газету, в другие СМИ, пишу новую книгу… Взгляд Толстого или Горького для меня реально много значит. Он сшибает с меня, как шишки с кедра, все мои амбиции. То есть я понимаю, что я шишка, а не кедр.
С Лизой Дьяконовой – другая история. Я очень дорожу этой книгой! Я ни одну книгу не писал с такой нежностью. Я уже после написания её биографии поехал в Тироль, нашёл место, где она погибла, прошёл этот ручей ногами и окончательно понял, что там произошло. Это грустная история! В моей книге всё более романтично. Но я не считаю неправильным, что я поехал на место её гибели после написания книги. В книге – «тайная история Лизы Дьяконовой». Я хотел, чтобы она оставалась тайной. Теперь я знаю правду. Но правда не всегда лучше.
– Чью ещё биографию собираетесь написать в ближайшее время?
– Я сейчас снова занимаюсь Горьким. Горький и Капри. Не знаю, что из этого получится.
– Вы член жюри премии Александра Солженицына и премии «Ясная Поляна». Попадаются ли талантливые книги из тех, которые не входят потом в шорт-лист и не получают никаких наград? И способен ли премиальный процесс серьёзно повлиять на развитие современной литературы? Точнее, даже не на развитие, а на расстановку сил в ней? И насколько эту ситуацию можно считать объективной?
– Я уже ответил на этот вопрос. Молодым людям, идущим в литературу, я могу сказать одно. Ничего не просите. Ничего вам не дадут. Вас будут гнать. На вас не будут обращать внимания. То, что вы пишете, всем будет казаться смешным. Вы будете нелепыми в глазах красивых девушек. Мама будет вам говорить: сынок, ты бы занялся настоящим делом! Вас не будет ценить жена, пока ваши книги не будут приносит доход, а потом тоже не будет ценить, потому что это нормально, когда мужчина стал зарабатывать. (Не знаю, как с этим у женщин-писателей.) Ну, что вам ещё сказать, мои милые? Один процент из тысячи, что вас кто-то заметит в литературе. Дерзайте!
– Не возникает ли усталость от чтения такого огромного количества книг? Способно ли ещё что-нибудь вас удивить? И каким должно быть произведение, чтобы вы сочли его подлинным искусством?
– У меня нет усталости от книг, потому что это единственное, что я могу делать со знанием дела и что доставляет мне удовольствие. Просто плохие книги я давно уже не читаю, а пролистываю. Но если книга «вставляет», я её читаю так, как на рыбалке рыбу вывожу. Это азарт ни с чем не сравнимый.
«ЛГ»-досье
Павел Басинский –
писатель, литературовед и литературный критик. Родился в 1961 году в городе Фролово Волгоградской области. Учился на отделении иностранных языков Саратовского университета, окончил Литературный институт имени А.М. Горького и аспирантуру при нём, защитил кандидатскую диссертацию по теме «Горький и Ницше».
С 1981 года печатается как критик в «Литературной газете», журналах «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Дружба народов», «Наш современник». Составитель сборников произведений Максима Горького, Леонида Андреева, Осипа Мандельштама, Михаила Кузмина; антологии «Деревенская проза»: В 2-х тт., «Русская проза 1950–1980 гг.»: В 3-х тт., «Проза второй половины XX века»: В 3-х тт., «Русская лирика ХIХ века». В соавторстве с Сергеем Федякиным написал книгу: «Русская литература конца ХIX – начала XX века и первой эмиграции». Автор многих книг, среди которых: «Сюжеты и лица: статьи и рецензии», «Московский пленник: статьи, эссе, проза», «Горький» («ЖЗЛ»), «Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина», «Лев Толстой: Бегство из рая», «Человек эпохи реализма: статьи, эссе», «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой. История одной вражды», «Скрипач не нужен: Литературные портреты», «Лев в тени Льва», «Лев Толстой – свободный человек», «Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой», «Горький. Страсти по Максиму».
Лауреат премии «Антибукер» в номинации «Луч света» (2000), премии «Большая книга» (2010), премии Правительства РФ (2014).
Член Союза российских писателей. Входит в постоянное жюри премии Александра Солженицына и литературной премии «Ясная Поляна». Обозреватель отдела культуры «Российской газеты».
Литературная газета
