Считалка, неотъемлемая часть детства в любой социальной среде, редко попадает в поле зрения филологов. А уж про обычных читателей и говорить нечего. Хотя все они (мы) в детстве знали их множество. Но, выросши, стесняемся этого знания, хотя в этих немудрящих текстах, порою абсурдистских, скрываются мощные слои коллективного бессознательного.
В монографии доктора филологических наук, сотрудника Института мировой литературы им. Горького Михаила Строганова приводятся тексты, записанные от респондентов и восьми, и восьмидесяти лет, и структурно они друг от друга не отличаются. А порой и очень близки текстуально.
Издание включает в себя 2200 текстов самих считалок и 1200 сопровождающих их текстов: молчанки, тексты внутри игр, описания игр. Все они собраны в 1970-2000-е гг. в Тверской области.
Накануне 70-летия Михаила Викторовича мы поговорили с ним о считалках
- Ваша книга - это что? Лингвистика, фольклористика, педагогика?
- Ну, моя книга - это, конечно, фольклористика. Однако есть два уточняющих но. Вот первое: всегда хочется, чтобы твоя работа заинтересовала не только читателя-профессионала, но и более широкие круги читателей. Ведь, говоря о считалке, ты говоришь о том, что известно каждому, и каждый может выступить с поверкой твоей информации и оценкой адекватности ее интерпретации. Такой читатель очень желателен и дорог, хотя его и побаиваешься. А вот второе но: всегда, о чем бы я ни писал, я предпочитаю писать о человеке. Не просто о том или ином жанре, приеме, но о человеке, который пользуется тем или иным жанром, приемом. Поэтому в фольклористике мне ближе то направление, которое сходится с антропологией. Но поскольку для чистой антропологии нужны свои приемы и методы, эта книжка - фольклористика.
- Что вас лично привело к этой теме?
- Не знаю, это произошло и случайно, и закономерно. Закономерно, потому что в моих руках давно уже оказался большой архив тверского фольклора, собранного в основном в 1970-2000 годы (он сейчас сдан мною в Российский Дом народного творчества), и я время от времени публикую материалы из этого архива. Закономерно появилась и эта книга. Но в какой-то мере и случайно. Жил я зимой 2020-2021 годов в деревне, было холодно, на улицу не хотелось выходить. Дай, думаю, переберу архивные материалы. Ну и началось. А почему именно считалки - тут особый разговор. Я считаю, что в условиях современной жизни детский фольклор (все, что говорят и делают дети в своем детском коллективе, без взрослых) - это единственное, что объединяет и создает общий язык для всего народа, что потом, во взрослом возрасте, позволяет нам понимать друг друга. Услышав во взрослом возрасте какое-нибудь выражение, мы всегда вспоминаем: а вот и мы так говорили, ну немного по-другому, но так, и сразу понимаем, что говорим с собеседником на одном языке. И вы не можете представить себе, какое это удовольствие было - перебирать и систематизировать все эти "Аты-баты, шли солдаты", "На златом крыльце сидели", "Шла машина темным лесом"... Это было мое детство. Но ведь это и детство всех других людей.
Детский фольклор создает общий язык для всего народа
- Вы пишете о считалке как о роде гадания. Можно ли сказать, что выросший интерес к магии, паранормальным явлениям подстегнул и интерес к детскому фольклору?
- Я считаю, в жизни человека очень много суеверного, архаичного. Нам все кажется, что мы далеко ушли от первобытного человека, но это самообман. Вы посмотрите на обереги внутри и снаружи автомашин (всякие надписи, рисунки, иконки), посмотрите, сколько из нас переплюнут через плечо, увидев черную кошку, кто не опасается начинать новое дело в понедельник. Так что современный интерес ко всяким паранормальным явлениям только кажется резко выросшим, а на самом деле он существовал всегда. И при советской власти спросом пользовались (хотя и подпольно) бабки-лекарки, распространялись письма счастья, люди гадали на картах. А то, что я толкую считалки как разновидность гадания, вполне естественно. Мы забываем, как нам самим не хотелось водить и искать и как хотелось убегать и прятаться. Забываем свои переживания. Попробуйте вспомнить, и вы согласитесь, что это и было гадание.
За стеклянными дверями
Стоит Мишка с пирогами.
Мишка, Мишенька, дружок,
Сколько стоит пирожок?
Пирожок-то стоит три,
А водить-то будешь ты.
- Многие считалки отсылают к современным реалиям. В них упоминаются роботы, тракторы, "мина из Берлина", "баба Нелли на панели". При этом "машина" - это зачастую не автомобиль, а паровоз. Удавалось ли вам проследить более архаичные слои?
- Ну, "мина из Берлина", роботы и тракторы - это, извините, тоже уже архаика. Даже Децл и Понка для современного дошкольника - это вчерашний и неизвестный ему день. В моей книге представлены считалки, собранные до 2010 года. Сами понимаете, с тех пор народилось и выросло новое поколение игроков. Какие у них считалки, какие там встречаются образы - об этом расскажет какой-нибудь другой автор. Первый сборник детского фольклора (в том числе и считалок) появился только в конце 1860-х. Так что, что было при царе-косаре, мы не знаем. Но поскольку мы знаем, что дети в это время тоже были, можем твердо сказать, что они играли, а если играли, значит, выбирали водящего, а если выбирали водящего, значит, и счет вели. Другое дело, что мои наблюдения показывают, что первоначальной формой выбора водящего была не современная считалка, а жеребьевка, когда два игрока подходили к "матке" и спрашивали, что она выбирает: "ниточку" или "иголочку". Потому и наиболее архаичной формой считалок является та, где игроку предоставляется право выбрать, кем быть, или правильно ответить на вопрос типа: "Ниточка, иголочка, тити-улети". Более "молодые" считалки забывают эту исходную цель и строятся совершенно иначе, иногда просто как веселые стишки.
Жили-были три сосиски:
Муфта, Пуфта и Балда.
Муфта с Пуфтой спали вместе,
А Балда спала одна.
- С начала XXI века много говорят об удлинении детства и о вполне взрослых людях с психологией и интересами ребенка; вы же постулируете, что взрослые социальные "игры" (включая жестокие "игры престолов") ничем не отличаются от игр в песочнице. Так было всегда или это примета нашего времени?
- Ой, да я не знаю. Эсхатологические представления (настали последние времена) сопровождают человека с незапамятных времен. А разговоры об "удлинении детства" идут на моей памяти минимум с 1980-х. Потому я полагаю, дело вовсе не в пресловутом "удлинении": куда ж этому детству все удлиняться и удлиняться? - а в чем-то другом. Вместе с тем стоило бы заметить, что удлинилась жизнь человека вообще. Удлинился возраст "молодости".
Ну а то, что взрослые социальные "игры" (включая жестокие "игры престолов") мало отличаются от игр в песочнице и во дворе, - разве не очевидно? Разве дети не жестоки? Они коллективом так могут затравить какого-нибудь ребенка, что взрослым и не снилось. И разве игры взрослых не такие же, как игры детей? И посмотрите теперь на "выборы" во взрослом коллективе. Они отличаются от детских считалок не тем, как происходит процедура выбора. Выборы в среде взрослых отличаются от выбора в детской среде лишь тем, что взрослый хочет быть водящим, поскольку во взрослой среде водящий всегда оказывается руководящим. С антропологической точки зрения весьма интересно было бы проследить, как, на каком этапе происходит эта замена функции исполнителя функцией руководителя и, соответственно, как меняется процедура выборов. Но это лежит уже за пределами моей книги.
Беседовал Михаил Визель/РГ
