В Тюмени онлайн прошла межрегиональная конференция, посвященная развитию детско-юношеского литературного творчества, от организаторов детско-юношеского литературного конкурса «Лето Господне». Мероприятие состоялось в духовно-просветительском центре Тобольской митрополии. Модератором выступил заместитель председателя издательского совета Русской православной церкви иеромонах Макарий (Комогоров).
Перед собравшимися также выступил лауреат Патриаршей литературной премии, тюменец по рождению – Владимир Малягин, главный редактор издательства «Даниловский благовестник», а также член жюри конкурса, доцент литературного института, научный сотрудник издательского совета РПЦ, известный поэт Сергей Арутюнов. У него редакция «Тюменская область сегодня» и попросила рассказать для юных дарований Тюмени, Югры и Ямала о конкурсе «Лето Господне»
– Сергей Сергеевич, нам бы хотелось услышать от преподавателя с многолетним стажем, поэта и одного из экспертов конкурса – на что прежде всего следует обратить внимание участникам при выполнении работ?
– Во-первых, о наших критериях оценки работ: у нас так устроено, что сначала они попадают к прославленным и трудолюбивым школьным педагогам с тем самым многолетним стажем работы с учениками старшей школы.
Педагоги-словесники прочитывают тысячу (больше, на самом деле) детских работ и выводят, какие из них действительно хороши с точки зрения раскрытия темы и грамотности. Это первичный и самый значимый этап отбора. А вот затем в дело вступает конкурсная комиссия, состоящая уже из профессиональных словесников, некоторые из которых являются еще и педагогами, но основное поле их деятельности уже почти чисто книжное. И вот здесь-то и наступает оценка второго и окончательного свойства, практически вступительная в литературный институт или что-то около того.
Мы смотрим, есть ли в тексте живость восприятия, опуская мелкие пунктуационные просчеты и композиционную стройность. Я множество раз говорил, отвечая на вопросы педагогов и родителей, что один эпитет может выдвинуть работу в состав финалистов. Детский глаз уникален, незаменим при исследовании природы и человеческих чувств. Как говорят у снайперов и корректировщиков огня, не замылен. Порой самое простое явление нашего общего и неотъемлемого бытия предстает изумительно выпуклым, приближенным и укрупненным, и только оттого, что кальки, накладываемые нашей скорбной цивилизацией на молодого человека, еще не успели сработать.
Мне вряд ли удастся забыть работу старшеклассника, описавшего свою паломническую поездку на Афон. Бездна юмора, рождаемая непосредственностью восприятия, кого угодно убедит в том, что у парня душа поэта и путешественника. Не было еще такого в нашей конкурсной истории, но хотелось бы, чтобы было, и повторилось еще не раз: монахов-охранников монастырей, поначалу принятых рассказчиком за горных ваххабитов из-за бород, гигантского роста и огромных черных джипов, только и способных штурмовать афонские кручи, кто бы еще так описал? А котов, которых он «всех перегладил» на каком-то подворье? А ночные трапезы (попробуйте-ка поесть на тамошней жаре днем), а… да что говорить, надо читать.
В сознании словесника особый вес и решающее значение обретает душевная работа над материалом, которая непременно преломляется в слове. Нужно бесстрашие, нужна открытость чувств и вообще восприятия миру, и сразу же наступит в тексте та правда, которую мы ищем в Евангелии, вот и вся суть. Просто, правда?
Мне иной раз кажется, что сам Господь или святые угодники Его помогают настроиться на наши темы… У нас – жанры: путешествие (не обязательно паломничество ко святым местам), размышление над книгой, краеведческая помета, литературоведческое эссе и, конечно же, рассказы и новеллы, причем включая откровенную фантастику.
Есть ли фэнтези? Есть, и отличная штуковина вышла, мудрая, из неведомо каких времен. И еще одна удалась – про мужественный поединок юнца с потусторонними инфернальными духами в московском метро, оканчивающийся призывом Господа и скорой Его помощью.
В одном рассказе двое мальчишек собрали довольно шумную машину времени и с грохотом, помешавшим впоследствии, пронеслись по долинам и по взгорьям Гражданской войны. Видели степные концентрационные и фильтрационные лагеря для классово подозрительных граждан и даже думали увезти царскую семью из последнего погибельного дома в Екатеринбурге, да техника подвела: на шум движка сбежалась охрана, и пришлось срочно сматываться, чтобы не погибнуть.
В другом рассказе сама Владычица Небесная раздает фиалки у метро, выдерживая разговор с крупной обывательницей, издевающейся над ее стараниями, но потом прозревающей… и так это хорошо вышло, что не описать.
Вот и вывод: обращать внимание нужно на душу, ее безмолвный порой рост, а слова придут сами. Такова наша внутренняя конкурсная идеология, хотя на самом деле никакой идеологии, конечно, нет. Мы, например, отметили замечательную работу девушки-старообрядки просто потому, что она была отчаянно хорошо описана. И сурово. И с чувством, которое не передать: здесь и горделивая обида на мир, и торжество, и стальная уверенность в правоте своей веры, и особенное понимание времени, в которое все мы погружены. Думаете, старообрядцы – этнография? Ничуть не бывало. Как было не ободрить братьев. От единого лона же происходим…
– Я заметил, что награждаются конкурсом и педагоги, которые помогают учащимся готовиться. Какие можно дать им рекомендации? Ведь и речь шла на конференции о роли педагога-наставника, где вы замечательно рассказали о своем опыте с одаренными детьми.
– У меня действительно написана и опубликована огромнейшая статья на эту тему . Я и сам питомец, и победитель одного общесоюзного тогда конкурса. Назывался он «Судьба семьи в судьбе страны», 1983 год… и пройдено с тех пор почти сорок лет борьбы за собственное слово, и прекрасно осознается роль наставников.
Мне неслыханно повезло: моими учителями были люди внутренне свободные: ныне здравствующий Александр Боборыкин, потомок популярнейшего писателя XIX века, попал в школу случайно, всего на несколько лет, после работы на ядерной станции. Слушал тяжелый рок, носил длинные волосы, вел кружок любителей фантастики. Татьяна Уманская-Трусова – выпускница филфака МГУ, диссидентка, отбывавшая «андроповскую» ссылку в Забайкальском крае. Поэт Татьяна Бек – из тех же «аэропортовских» писательских кругов. На что они обращали внимание? На то, как у меня глаз горит.
Боборыкину я в седьмом классе принес работу, в которой не Петруша Гринев, а сам Пушкин говорит с Пугачевым в дорожной сторожке на Оренбургском тракте. Пришлось читать ее вслух перед классом.
Педагог-наставник способен единым взглядом, жестом – ободрить и наставить на путь, который изменит судьбу, обратит ее к слову. Наставнику не надо давить на подопечного, не стремиться сделать из него «поставщика отличий» («ой, знаете, у меня такая девочка-звездочка зажглась, мы с ней уже всюду работы подали, скоро в Москву поедем за грамотами»).
Избыточная мотивация буквально губит: в литинститут иногда поступают стихотворные подборки с приложениями на десять страниц, и ужасаешься не качеству подачи материала, а человеческой пронырливости, понятному, в общем, стремлению к славе. Стихи обычные, к датам, с искусственными и выверенными опытной рукой эмоцией и интонацией, но девочка – обратите внимание и учтите – лауреат шестидесяти с лишним региональных поэтических конкурсов. Куча отсканированных дипломов, список публикаций в школьном журнале – хорошо ли это? Душа – где? Товар вместо нее, подаваемый выгодной стороной...
Одаренный ребенок – дар Господень всем нам, и дар часто капризный. Запланировано ехать с ним на олимпиаду – заболевает. Какой-то конкурс – не успевает. С живым чудом сложно! В лучшем случае оно – ослик, внезапно встающий на дороге. Дети охладевают к литературе, если она показывается им только источником выгод для наставников и гордости для родителей. Зачем писать еще одно сочинение, если опять ожидают бравурные церемонии, закулисные интриги, казенные слова, музыка, печенье и питие сока из пластиковых стаканчиков?
Наставник не понукает, а предлагает и подсказывает. Он обязан понимать душу ученика, к чему она стремится, в общем и целом, и просто быть рядом, а не ходить вокруг с секатором, обрезающим вылезающие ветки экзотического куста. Чудо и есть несуразность, и понять несуразное создание может лишь такое же существо, как оно само… и это редкость.
«Дело техники» здесь как метод бесполезен: все строится каждый раз с нуля, на мелочах, ни одна из которых не может быть упущена. Вот почему с таким трепетом мы относимся к учителям, воспитавших наших победителей и финалистов: меру вложенного ими в победу труда мы понимаем, как нам кажется, всецело.
– Географический охват конкурса огромен. Он больше даже Российской империи. А ребята из нашего региона уже как-то отличились? Я вот только вспомнил работу этого года «Лучик пробился» Кирилла Лехмуса. Сейчас будет уже VIII сезон, который начнется по традиции 1 сентября?
- География действительно запредельная. Русский мир вкраплен даже в самые далекие земли…
Тюмень стоит среди множества регионов, откликающихся на нашу конкурсную инициативу, столпом самым значительным. И сияет. Упомянутый вами Кирилл – замечательный человек. Серьезный, сомневающийся и все-таки год за годом становящийся настоящим словесником. Если вы прочтете его работы первых лет и сопоставите с нынешними поисками, то быстро поймете, как фундаментально подходит он к трем вещам: русской натуральной школе, советской лирической прозе в духе Казакова и советской же «пионерской повести». Не надо шельмовать название последнего жанра – во-первых, оно довольно условно, а во-вторых, на нем учились миллионы людей, и писателей, и читателей. Есть у жанра и вершины, и ничего ужасного слово «пионерия» (советское скаутство) в отрыве от идеологии, которую туда имплантировали, в общем, не содержит.
Кирилл… да уладится его внутренняя тяжба с призванием ко всеобщему нашему благу. Вот как следует молиться за него в эти месяцы.
Есть в летописи конкурса и другие знатные для нас тюменцы – Людочка Процык и Ксюша Якимова, да простят они меня за такое вольное обращение с их именами – они уже выросли, но для меня останутся теми же смущенными девчонками, переступившими пороги и издательского совета, и храма Христа Спасителя вот уже несколько лет назад… И еще тюменец – наш финалист Илья Валей. Это так, просто навскидку – сами видите, какой отклик и от города, и от края, за что ему низкий поклон.
Не могу остановиться – как не отметить здесь же – епархия одна! – уроженку великого и славного Тобольска Ульяну Бойчевскую. Эта девушка – несомненный поэт, высокий, напряженный, безумно влюбленный в бытие и ближних, и стилист при этом – первоклассный, первостатейный. Уля – не знаю, поймете ли в меня, больно уж неожиданная ассоциация – словно усадьба, в которой по вечерам горит свет и слышится тихий русский романс.
Все работы ребят памятны мне, и я надеюсь, рассчитываю, жажду того, чтобы свет и московского этапа, и вообще луч тех лет освещал им дорогу и дальше.
– Издаются ли где-то работы ребят-победителей, да и просто интересные работы школьников?
– Конечно, работы ребят публикуются где только можно. Во-первых, наш конкурсный сайт – все без исключения. Во-вторых, в отдельном специальном и уникальном сборнике конкурсных работ, издающемся огромным тиражом – все без исключения. Выпущено уже два огромных тома – «Луч солнца золотого» (три первых сезона) и «Серебряный луч» (три следующих сезона), и уже пора готовить еще один «Луч…». Сборники неизменно исполняются с глубоким и добрым предисловием владыки Климента, педагогов, экспертов.
В-третьих, «толстые» литературные журналы, среди которых и московские, и региональные – их много и помимо нашего «Православного книжного обозрения». Назову далеко не все, но благодарны мы исключительно всем и сразу: «Москва», «Юность», «Дружба народов», «День и ночь» (Красноярск)… и множеству других, почувствовавших, что работы детей – нестандартны, что ведут они к вере, счищают с души налет цинизма и неверия. А уж интернет-порталов с работами наших ребят и вовсе не счесть. Все ссылки мы бережно собираем, но поисковые системы несовершенны: не все видят. Жаль…
– И я попрошу вас для публикации и знакомства нашим читателям несколько ваших стихотворений, по вашему выбору. Я уже давно слежу за вашей поэзией, и она мне очень близка. Надеюсь, и многим тюменским любителям поэтического слова она придется по сердцу и уму.
- Что ж… тогда начну с посвящения Сергею Козлову. Кто же он, спросите вы? Мой нынешний собеседник, друг из Тюмени. Ему – мои слова братства.
* * *
Сергею Козлову
Противиться бытию –
Пылающим, как тростник,
Смиряешься – потерплю,
Что большего не достиг.
Смиряешься. С шампура
Счищаемый, ты сумел
Почувствовать: жизнь – была,
И нет ничего взамен.
Отчаешься. Пес, мордаст,
Могильным душком дохнет,
Когда посреди мытарств
Погибельный сгинет гнет.
Ничейным, как русаки
Под флагом пяти колец,
Прохладу впитав с реки,
Отмучишься, наконец.
Очнувшись от сна времен,
По коим вотще скулим,
Пребудешь обременен
Лишь тем, что считал своим,
Пока от монет не скис,
Предвидящий, как сольют,
Отъемлющий память Стикс,
Впадающий в Абсолют.
…А продолжу еще несколькими:
***
Я помню клип: клошар свирепый,
Подсвечиваемый сиреной,
Тоннельный презирая мрак,
Сбиваемый, шагал куда-то,
Шепча настырно, жутковато,
Качаясь на семи ветрах.
Кулем над фурами взлетая,
Он был как проповедь святая –
Сгибаться было западло,
И вот, в лохмотьях, словно в рясе,
Он выпрямился и напрягся,
И грузовик разорвало.
Так, в нем узнав и путь, и славу,
Я тоже стал подобен сплаву,
Превозмогавшему беду.
И что мне ночь? Сопенье, кашель...
Я знаю, что уходит каждый,
И потому уж не уйду.
***
Лучше бы, конечно, чем увечиться,
Правду молвить, а она приятна:
Основная масса человечества –
Четкие, нормальные ребята.
Просто помыкает ими всякая
Как бы это выразить, «элита»...
Но идет с горы трамвайчик, звякая,
Клумба шлангом дворницким облита,
Дети – в садик, старики – по скверикам,
Взрослые – к местам несенья служб их.
Сущий Рай, не склонный ни к истерикам,
Ни к веденью диспутов досужих.
Надо жить, а не в мечтаньях дни терять –
Отверзай кошель, свободна касса!
И война земель еще за тридевять.
Экипировалась. Ждет приказа.
Жаворонок
Дядька слесарь, что пеплом оброс,
Да мальчишка, в ком пела отвага,
Командир да француз-горбонос,
Вот и весь экипаж того танка.
С полигона машину угнав,
Заграждений сминая осоку,
Не боясь ни кнутов, ни облав,
Потянулись к родному востоку.
Им устраивали Рагнарек,
Посылали которую роту.
Только тридцать четвертый конек
Прорывался к далекому фронту.
Всю-то жизнь то нарыв, то прорыв,
Русский путь и тернист, и колдобист,
На земле наказанье отбыв,
Мы прорвемся, не так ли, герр оберст?
На ту сторону выйдем к своим,
Серебренные вещим знаменьем,
На ту сторону выйти сумеем,
Рядом с Господом, следом за ним.
Спасибо.
Беседовал Сергей Козлов
