Ян Осин – российский певец, композитор, педагог по вокалу, заслуженный артист России (2007), доцент МГИК, исполнитель духовной музыки и церковный чтец с 30-летним стажем – делится с читателями портала своими мыслями о церковнославянском языке как фундаменте русской культуры
– Зачем нам нужен церковнославянский язык, если он непонятен?
– Начну с того, что церковнославянский язык (ЦСЯ) – вовсе не «непонятен». Это лишь так кажется – только при самом первом соприкосновении с этим удивительным, образным и очень музыкальным языком!
И именно его насыщенность и символизм кажутся сложными для нынешнего человека, привыкшего к весьма «обедненной производной от ЦСЯ», современной версии русского языка, называемой «литературный русский». Больше того, очень много людей общаются далеко не на литературном языке, а на сленге, с массой слов-паразитов, с ненормативной лексикой, с упрощенным и часто неграмотным написанием и произношением русских слов.
А вот ЦСЯ никогда не был разговорным, а создавался с одной целью – для молитвы, то есть для общения Богом, и эту свою самую главную функцию он выполняет уже более 1000 лет!
Его создатели причислены к лику святых – равноапостольные Кирилл и Мефодий и их ученики известны во всем славянском мире. Наша Русская Православная Церковь и ряд других братских Православных Церквей совершают богослужение в храмах именно на церковнославянском.
Конечно, обращаться к Богу можно на каком угодно языке – ведь именно Он является Творцом всех человеческих языков. Но для русских православных людей язык богослужения – это не просто наша история, это и освященная веками традиция, и возможность дотянуться через толщу веков к нашим великим предкам, почувствовать неразрывную связь времен и поколений, погрузиться в дивный мир символов и образов, наполненный восхитительной поэтикой языка. Богослужение в храме, совместная молитва – имеют большое значение для каждого, кто хочет быстрее привыкнуть и разобраться в «непонятном» поначалу языке. Опытным путем наши предки показали, что церковнославянский нельзя «выучить механически» – он открывается сердцу только через глубокое погружение в церковную жизнь, через молитву, через воцерковление. Потому можно с уверенностью сказать, что, следуя парадигме Достоевского «русский – значит православный», следует продолжить – «значит, любящий церковнославянский язык». Тем же, кто бывает в храме раз в году, понять этот язык очень и очень непросто.
– В чем значение церковнославянского языка для русской культуры? Почему он важен?
– Церковнославянский язык явился основой, фундаментом всей нашей культуры. Именно на нем написаны первые литературные памятники, дошедшие до наших дней, по которым мы изучаем богатую и героическую историю нашего Отечества. Именно из церковнославянского языка вырос наш «великий и могучий» (по словам Тургенева, с которыми я полностью согласен) русский язык. Церковнославянский язык, по мнению величайшего Ломоносова, – это «высокий стиль» литературного языка, а для Пушкина именно погружение в мир древних русских летописей, написанных на ЦСЯ, стало отправной точкой воцерковления и изменения своего мировоззрения. Лесков и Достоевский, Толстой и Гоголь, Тютчев и Некрасов черпали в церковнославянском и источник вдохновения, и богатейшие темы для своих образов и героев. Кроме того, через церковнославянский язык, на который были сделаны великолепные переводы с греческого богослужебных книг и Священного Писания, мы прикасаемся к истории Византии, от которой мы приняли и Православие, и, по сути, – статус Империи. Да сама история Церкви, восходящая ко Христу и Его апостолам, становится для нас неразрывной, родной, нашей... Творения Иоанна Златоустого, Андрея Критского, Василия Великого и целого сонма величайших богословов и авторов множества гимнических богослужебных произведений мы слышим в переводах, максимально близких к оригиналу – и по смыслу, и по мелодике! Это уникальный случай, говорящий о высочайшем мастерстве переводчиков, знавших в совершенстве как церковнославянский язык, так и греческий, и древнееврейский.
Кстати, русская духовная музыка – это тоже отдельный вид музыкального искусства. Вся наша богослужебная музыка целиком и полностью основывается на ЦСЯ. Ведь в Церкви нет «самостоятельных» авторских произведений или инструментальной музыки: всё, что поется во время богослужения в храме – это исключительно произведения, написанные на богослужебные тексты. Да, конечно, используются и слова из греческого языка, в основном на архиерейском или Патриаршем богослужении – «Аксиос», «Исполла», «Агиос о Феос» (это дань и традиции, и восприемству Православия от Византийской Империи), а греческие слова «литургия» или «Евангелие» понятны каждому русскому православному человеку. Гениальные духовные произведения Рахманинова, Чайковского, Архангельского, Чеснокова, Львова, Бортнянского и многих других прекрасных композиторов – эти вершины хоровой музыки, которые исполняются по всему миру – написаны на богослужебные церковнославянские тексты.
Потому говорить о важности нашего богослужебного языка излишне – это и так очевидно. Высочайшее отношение к ЦСЯ подтверждали великие старцы нашего времени – о. Николай Гурьянов и о. Иоанн (Крестьянкин), которых многие из нас знали лично, и мы будем помнить общение с ними всю свою жизнь – как образец безупречного служения Богу, Церкви и нашим традициям. В одном из выпусков своего онлайн-курса я привожу в качестве примера Завещание Патриарха Пимена, которое записал и передал нам о. Иоанн, – там важным пунктом записано неуклонное хранение ЦСЯ.
– Какое пение, на ваш взгляд, является идеальным?
– Пение в храме – это особый вид музыкальной культуры. И говорить исключительно о «светских» оценках пения, применительно к богослужению, просто невозможно. Да, конечно, поскольку в Русской Православной Церкви нет инструментальной музыки, а всё исполняется голосами хора, солистов, то без профессиональных критериев не обойтись. Но сила голоса и красота его тембра – это не главное. Есть такие понятия, как звучание ансамбля, баланс голосов, или, как говорят музыканты, – «спетость», не зря и репетиции церковных хоровых коллективов и ансамблей часто называют «спевками».
Но еще более важным является «молитвенность», когда все, что исполняется на клиросе, соответствует основной задаче церковной музыки: вызвать у прихожан не «умиление и слёзы» или восторг от голоса солиста, вплоть до желания аплодировать, а помочь каждому из стоящих в храме погрузиться в молитву – как личную, так и общецерковную – почувствовать радость присутствия Бога в нашей жизни...
Тем же, кто совершает богослужение в алтаре (это архиерей, священник и диакон), пение клироса должно помогать, соответствуя определенному темпоритму в тот или иной момент. Оно должно быть разборчивым, несуетливым, некрикливым.
Обязательно нужно помнить, что храм – это не развлечение, не оперный театр, и церковное пение должно соответствовать канонам богослужения. Необходимо не забывать и о смирении, понимая, тот музыкальный талант, который дал нам Господь (голос, слух, тембр) – не наша заслуга или «собственность», потому за неподобающее владение им – могут последовать «небесные санкции», и весьма болезненные! А уж говорить о том, что на клиросе должны петь верующие люди, а не те, кто поет исключительно ради подработки, – даже излишне.
Если регент (дирижер) и певчие понимают свою задачу именно так, то даже небольшим составом (например, квартетом – 4 человека) можно исполнять как простые обиходные произведения, так и весьма сложный репертуар, предназначенный для большего количества исполнителей, – и все это делать гармонично. Но и чувство меры нужно иметь – слишком сложные, «кудрявые» песнопения – хороши для концертов хоровой музыки, но никак не для богослужения!
Кстати, церковное пение очень ценили все выдающиеся русские музыканты: Федор Иванович Шаляпин периодически пел с церковным хором даже после отъезда из России, и справедливо считал, что «лучшие русские певцы начинали свою карьеру именно на церковном клиросе». Он же, когда речь заходила о самолюбовании некоторых коллег своим голосом, саркастически называл это уничижительным словом «звучок», прямо говоря, что главное – не голос, а умение им управлять.
К тому же и церковное чтение у нас – мелодекламация, то есть чтение нараспев, что сближает пение и чтение во время богослужения чисто «технически». То есть у церковного чтеца в основном та же задача, что и у певчих – сохранить разборчивость произносимого текста при соблюдении темпоритма, разумной громкости и баланса с другими звучащими в храме голосами.
Так что можно сказать, что идеала мы не знаем – скорее всего, это ангельское пение в Небесных чертогах (как мы представляем во время пения Херувимской Песни на литургии – «иже Херувимы тайнообразующе…»), мы только можем стараться изо всех наших скромных сил петь так, чтоб Господь видел наше стремление и благословлял наши усилия, и «целовал намерения».
– Как добиться понятности богослужения?
– «Понятность» богослужения – это многомерное понятие. Если под этим словом понимать идеальное знание языка и понимать каждое слово, спетое или прочитанное в храме, – это совсем не гарантирует, что вам станет всё целиком и полностью понятно. Богослужение – это таинственное общение с Богом, и глубину, символизм, смыслы и образность этого общения не вместить за один «заход» в храм. Нужно себя немного «понудить» – недаром есть знаменитая фраза «Царствие Божие нудится», то есть достигается определенным трудом, нашими собственными усилиями. По меньшей мере наивно считать, что Церковь, веками хранившая свои традиции и язык (понятный в достаточно большой степени нашим предкам – даже без Википедий, Интернета и телевидения!) вдруг станет резко менять свой уклад ради человека, который один раз зашел в храм, ничего не понял и стал требовать мнимой «понятности». В конце концов, мы же не требуем, чтобы любой иностранный язык становился нам понятным с первого знакомства – мы учим его, постигая с азов, знакомимся – и тогда в результате нашей работы начинаем и понимать его, и разбираться в нем. То есть практика позволяет нам набрать достаточный опыт, а начиная понимать язык Церкви, мы глубже и с большим интересом погружаемся в ее традиции и еще лучше «понимаем» и воспринимаем то, что происходит во время богослужения.
Надо отметить, что разговоры о «непонятности» начались относительно недавно – им примерно 150 лет, – с тех пор, как разлагающее влияние либерализма, вольности и «мыслей о свободе» стало проникать в русское общество. Постепенно становилось «немодным» все русское, исконное, традиционное. И, конечно же, самой главной мишенью стала наша Православная Церковь с ее многовековыми традициями и укладом. Ее стали называть «устаревшей», «дремучей».
Западные «ценности», допускавшиеся в аристократической среде еще с послепетровских времен, постепенно становились «доступными» простому народу, проникали в него и развращали людей, позволяя пренебрегать своими традициями. Сам Александр Сергеевич Пушкин свои первые стихи писал не на русском, а на французском, равно как и его «милая Татьяна» написала свое знаменитое письмо Онегину все на том же французском языке, а офицеры нашей армии, воевавшие с Наполеоном, часто попадали в плен к русским партизанам просто по той причине, что между собой они говорили на языке неприятеля!.. И было это в самом начале XIX века.
Как же можно говорить о «понятности» в Церкви, если даже свой родной русский язык дворяне знали так плохо, что некоторые вовсе не пользовались им в бытовом общении. Конечно, при таком раскладе, приходя в Церковь, они мало что понимали. Вот и пошел этот весьма странный миф о «непонятности» богослужения – от людей, которым и Церковь-то не очень была нужна, увы. Многие бравировали своим атеизмом, и именно это становилось «трендом» в обществе. Люди просто самостоятельно отошли от Бога, от Церкви. А вкупе с появлением оккультизма – именно такие сатанинские ритуалы становились «модными» в обществе. К большому сожалению, миф о «непонятности» богослужения поддерживали и некоторые весьма просвещенные представители духовенства. Иногда от аргументации не возникает ничего, кроме удивления: ну, как вы-то, окончившие духовные училища, семинарии и академии,– можете говорить о мнимой непонятности? Однако таких голосов стало достаточно много, так что Церкви нужно было реагировать на такой поворот событий – русским людям вдруг стал непонятен язык Матери-Церкви. И никто не задумывался о том, что Церковь-то как раз не менялась, изменились сами люди.
Одним из предполагавшихся «самых простых» вариантов решения проблемы «понятности» возник вариант «перевода»: дескать, надо просто полностью перевести весь круг богослужения на современный язык. Но дело в том, что мировой опыт говорит об ущербности такого варианта (посмотрите 2-й выпуск моего онлайн-курса «Церковнославянский язык и практика церковного чтения» – там я привожу примеры Эпохи Реформации в Германии, недавний опыт Греческой Церкви и пример из российской истории начала XX века). Да и чисто практически это весьма сложно – что-то поддается точному и благозвучному переводу, что-то не поддается, но самое сложное – что делать с нашей церковной музыкой, которая написана на церковнославянские тексты?..
Ни один перевод не может быть настолько силлабически точным, чтоб совпасть и с оригинальным текстом, и с уже написанной на этот текст церковной музыкой, созданной как нашими далекими предками (вы слышите в храме большое количество древних распевов – Греческий, Болгарский, Сербский, Знаменный, Киевский и других), так и музыкой выдающихся композиторов за последние лет 300 (см. ответ на 2-й вопрос).
Так что и перевод не решает проблему понятности.
Остается один-единственный, самый верный способ, проверенный многими веками, – самостоятельно познакомиться с церковнославянским языком и проникнуться его глубиной и мудростью.
Для того чтобы помочь всем желающим овладеть азами церковного чтения, я с 2012 г., по благословению Церковноначалия, начал издавать «Практическое пособие по церковному чтению». С тех пор вышло 2 тома – богослужебные тексты и утренние/вечерние молитвы. А прошлом году при поддержке фонда «Православная инициатива» и по благословению Святейшего Патриарха Кирилла я начал реализацию своего онлайн-проекта «Церковнославянский язык и практика церковного чтения» на своем канале в YouTube.
– В чем новизна вашего пособия?
– Я не ставил себе задачей создать что-то совершенно уникальное, да и что может быть «совершенно новым» в деле изучения достаточно древнего языка, если уже имеется очень большое количество учебников, словарей, курсов – как в печатном варианте, так и в Интернете. Мне же хотелось, вспоминая свой опыт, вызвать у слушателей живой интерес и показать, насколько увлекательным может быть тема богослужебного языка: ведь здесь переплетаются множество тем – лингвистика, история, традиции разных народов, языков и религий, и даже математика (в ближайшем выпуске пойдет разговор о цифрах и числительных в ЦСЯ – вот там мы рассмотрим свойства разных систем записи некоторых языков!).
Но все-таки формат моего «Практического пособия по церковному чтению» был достаточно нов по своей сути на момент начала его выпуска: это диск с записанными мною фрагментами из богослужебных текстов (во 2-м томе – утреннего и вечернего молитвенного правила) и буклет с этими же текстами, напечатанными привычным шрифтом, который используется для печати богослужебных книг. Буклет даже по размеру соответствует Часослову, чтоб потом было привычнее держать в руках главную книгу церковного чтеца. Пособие всегда можно приобрести в крупнейшем книжном магазине страны – «Библио-Глобусе» – или на сайте магазина: ссылку можно найти на моем сайте www.osin.ru в разделе «Церковное чтение» вместе со всеми материалами по этой тематике.
А в онлайн-курсе – повторюсь – основной задачей было заинтересовать зрителей не только интересными фактами о ЦСЯ, хотя даже мне самому было весьма интересно готовить материалы для этого проекта! Но, кроме того, для «пропаганды» языка я решил использовать формат бесед о ЦСЯ с целым рядом выдающихся современников: как священнослужителей, так и представителей вполне мирских профессий, чья жизнь очень тесно связана с церковными традициями и которые ценят церковнославянский язык.
Потому приглашаю познакомиться с передачами моего курса по ссылке на раздел «Церковное чтение» на моем сайте или на моем канале YouTube: www.youtube.com/JanOsin.
