26 марта в московском Храме Христа Спасителя состоится торжественная церемония награждения лауреатов V сезона Международного детско-юношеского литературного конкурса имени Ивана Шмелёва «Лето Господне». Конкурс был учреждён в 2014 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и с тех пор проводится Издательским советом Русской Православной Церкви при поддержке Фонда президентских грантов.
В ходе заочного этапа V сезона «Лета Господня» было получено свыше 1000 работ участников из 62 регионов России, а также из Молдовы, Украины, Белоруссии, Казахстана, Донецкой Народной Республики, Бельгии, Словакии и Сербии. Подробнее о самом конкурсе, его идее, а также о том, как проходил отбор номинантов и лауреатов, Царьграду рассказал главный редактор и член конкурсной комиссии конкурса, доцент кафедры литературного мастерства Литературного института имени А. М. Горького, поэт Сергей Арутюнов
- Наш телеканал ежегодно освещает конкурс «Лето Господне», но всё-таки не мешает напомнить, в чём суть этого творческого состязания? И изменился ли конкурс к проведению своего уже пятого сезона? Ну и, конечно, не могу не спросить, почему именно Иван Шмелёв и его знаменитое «Лето Господне» стали конкурсными именем и символом?
- Суть конкурса — в душе человеческой. И в данном случае это не очередные «громкие слова»: мы действительно ищем среди наших конкурсантов тех, кто способен раскрыться в своём сочинении так, чтобы душа читателя сорвалась с места и полетела. Раскрытие может произойти в одной фразе, мимолётном сравнении, нежданной, никогда не употреблявшейся прежде метафоре, а может растянуться на целые абзацы.
Порой от ребят школьного возраста исходит непостижимая сила веры, убеждения, сострадания. Впечатление такое, что каждый из них уже сегодня мог бы проповедовать… но оно, конечно же, слегка обманчивое: их устами говорит если не Сам Создатель, то ангел нашей земли, такой израненной, но поколение за поколением восстающей из пепла и праха.
Изменился ли конкурс? И да, и нет. Мы, разумеется, остались верны изначальному замыслу, идее Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла о том, что дети Русского мира должны иметь в лице Русской Православной Церкви литературного попечителя и наставника.
Конечно, лишь спустя годы мы пожнём плоды своего наставничества. Кто вспомнит о «Лете…» через двадцать, тридцать, пятьдесят лет, мы не знаем, но уверены, что для многих он станет стартом не только в литературную, но человеческую жизнь. Человек, единожды погрузившийся в историю предков, их стояния за веру, человек, коснувшийся мыслью трагических судеб святых подвижников благочестия в самые мрачные годы нашей истории, вряд ли сойдёт с тропы любви и милосердия, а если и оступится на ней, то непременно вспомнит свет начальной поры. И добрых батюшек. И Москву.
Именно поэтому Иван Шмелёв и осеняет нас. И сердцевиной его творчества стали не заметки о Валааме, не «Человек из ресторана», любимый за «социальное звучание» советской властью, не экзистенциально продирающее до костей «Солнце мёртвых», а именно «Лето Господне», движимое будто бы вовсе не затмевающей разум ностальгией, а слетевшей с Неба любовью к Сущему.
Не забывайте, что «Лето…» — это прежде всего роман о мальчике, лишающемся отца, в котором смерть отца не нивелируется русским церковным календарём, но является составной его частью. Ужас раннего сиротства раздавил бы героя, если бы не вселенская расчисленность русской жизни, её непоказная ритуальность, за которой столько векового опыта, бытового и метафизического знания, исключительно национального отношения к бытию.
- Мы привыкли думать и говорить, что современные дети и молодёжь практически разучились читать и ограничиваются форматами YouTube и Instagram. «Лето Господне» разбивает этот стереотип? Или всё-таки приходится выискивать творческих ребят, как Диоген в ясный день с фонарём искал человека?
- Разбивает сразу и наповал. Наши дети читают запоем, не просто «охотно», но запальчиво, мучаясь и переживая за героев, не спя ночами из-за невыясненных вопросов — тех самых «проклятых» русских вопросов.
Мы уже привыкли к тому, что фраза «Зачем он(а) так поступил(а)» пишется не только с вопросительным, но и обязательно с восклицательным знаком, и здесь вряд ли можно говорить об эксплуатации классической русской литературой детской эмоциональности. И мы убедились на практике в том, что русские дома, где классическая и современная словесности являются смысловым центром, нервной системой семьи, существуют, дышат, живут, как встарь. «Будто бы и не было последнего века».
Конечно, среди более чем тысячи работ, поступающих каждый год в наш адрес, встречается откровенная халтура. Скачанные из Интернета рефераты, где «Антиплагиат» обнаруживает только «авторские» короткие связки да незрелые рассуждения о том о сём (этакий имплантированный «элемент личного отношения»). Но таких работ — щепотка, не больше.
В основном же организаторы, страдая от раздвоенных чувств, пытаются выбрать из сотни лидеров тех, кому поездка в Москву на финал действительно нужнее всего. Сделать выбор далеко не просто: словесное мышление заложено в русском человеке так генетически глубоко, что вырвать его с корнем немыслимо, наверное, и за пару веков.
- А как проходит сам конкурс? Разумеется, помимо чисто технической стороны, интересны и живые моменты, быть может, даже курьёзные.
- Представьте: автобус подъезжает к зданию Издательского совета Русской Православной Церкви (знаменитый «Дом на Погодинской» — одна из немногих церковных построек, возведённых в годы советской власти — прим. Царьград), и они выпархивают оттуда: все семьдесят с лишним людей — 36 детей и 36 сопровождающих их родителей или педагогов. И что тут начинается!
Помощник митрополита Климента (главы церковного Издательского совета — прим. Царьград), иеромонах Макарий обращается к ним в актовом зале с самыми тёплыми словами, которые можно услышать в земной жизни. Шутки, шушуканья, смех. Всех тут же разбирают и ведут на мастер-классы очного этапа. Я остаюсь с родителями и провожу педагогико-методологическую беседу. Периодически меж нами вкрадываются фотографы, делают подсъёмы телеканалы.
Вдруг беда! Не в меру активная родительница, оставив ребёнка на наше попечение, самовольно ещё с утра уехала, оказывается, в Лавру. Но ребёнок с нами и ничуть не смущён. Пишет, фотографируется в кресле Каминного зала, готов к экскурсиям.
Ещё один эпизод. Я стою в клумбе Литинститута по колено в снегу. А забрался туда, чтобы меня лучше было слышно! Вещаю о том, кто здесь учился и преподавал. Взрослые закатывают глаза, дети тихо дышат прямо в плечи. Институт излучает домашнее тепло даже в холод...
Далее. Молебен в Храме Христа. Многое бы отдал иной взрослый за то, чтобы видеть, какие глаза у детей. Для них перекреститься — ещё не механика. Губы их трепещут. В прошлом году — лития по погибшим в Кемерове...
И, наконец, вручение наград. Аксельбанты кадетов, белые уборы митрополитов, чёрные костюмы помощников. В позапрошлом году — вся пресс-служба Патриарха и он сам. Простая девочка из Донбасса, чуть скованная, но мужественно держащаяся, с церковной фамилией Ктиторова, произносящая ответное слово ему. На всю жизнь запомнит она и этот день, и свою победу.
Всё это — вспышки памяти. Основное же — работа: неустанные ответы на вопросы, старание отдать всего себя тем, кто до нас добрался. После конкурса приходишь в себя не меньше недели.
- Награждение лауреатов пятого сезона конкурса ещё впереди, однако хотелось бы узнать, какие работы участников лично Вы отметили для себя в первую очередь? Что больше всего запомнилось?
- Потрясла внутренним ладом работа «Письмо другу»: реконструкция того, как бы студенческий товарищ Фёдора Михайловича Достоевского мог написать ему о своих первых литературных успехах. Святые слова! И какой такт, любовь и раннее предчувствие трагедии, и попытка уберечь от петрашевства! Ослепительно тихо сделано, с огромным сердцем.
Или рассказ-обозрение о занимающемся утре: геодезическое, словно из гондолы воздушного шара описание того, как могучий утренний луч заглядывает во дворцы и кельи, набегает на огромную верующую в разных местах землю — бесценная, космическая миниатюра.
Ещё трагическая баллада о вызванном на дуэль. Тонко, мастерски поданы колебания, сомнения, попытка противиться «кодексу чести». И ужасающе точное видение последствий: горе жены, престарелых родителей, созерцание самого себя мёртвым, и среди душевной целительной бури, как выстрел Авроры, голос лакея: «Пожалуйте, барин, лошади поданы». И уже понятно — смерть. Неотвратимая.
Такие вот работы.
- Следите ли Вы за судьбой лауреатов прежних конкурсов? Есть ли надежда, что они не закопают в землю дарованные им Господом таланты, но реализуются как мастера русской словесности?
- Конечно, следим. Некоторые наши ребята поступают в гуманитарные вузы, в том числе в Литинститут, единственный в своём роде. Но дело, как понимаете, состоит вовсе не в процентах поступления наших ребят в вузы, которые год от года якобы должны расти (с какой, интересно, начальной цифры?), а в том, как нам удаётся воспитывать русское гражданство — ударение можно ставить и на первом, и на втором слоге.
Гражданство с ударением на первом слоге — понятие лично для меня корневое, основа нации с ясными приоритетами в жизни. Не деньги, не обогащение любой ценой, но совесть, долг, любовь и Спасение — вот что образует нас и определяет. Если нам удаётся направить мысль молодого человека по спасительному пути, мы своё дело сделали. И уже неважно, куда он поступит: он инициировался как русский человек, трудяга, молитвенник, пахарь, бессребреник. Вот что главное.
Словесность формирует, помогает выверять внутренне чувство. Я был бы счастлив, если бы наших детей заметили, но, пожалуй, не коммерческие издательства, благоденствующие сегодня, и даже не литературная среда в целом. Уж слишком она отравлена и поздним советским цинизмом, и постсоветским. Нет, литературная среда, чтобы понять и принять наших ребят, должна исповедовать совершенно иные ценности. Советую ей, пока не поздно, измениться, вспомнить, ради чего она была создана, с чего начиналась.
- И в заключение не могу не спросить, существует ли какое-то особое ноу-хау, как привить интерес к книге ребятам с самого раннего возраста? Как вырастить будущих пусть не номинантов и лауреатов, но как минимум участников «Лета Господня»?
- Ноу-хау и было, и будет одно: если родители читают, ребёнок тоже будет читать. Не читают — и в голову ему не придёт, «что так было можно». Пример, образец. Ничего другого нет и быть не может.
Об этом говорил и будет ещё и ещё раз говорить митрополит Калужский и Боровский Климент. Неустанный в проповеди, он просит, настаивает: читайте детям, читайте вечером, перестаньте рыться в гаджетах, выключите на час-другой телевизор. Читайте. Пусть дети ощутят волшебство тишины, голоса, за которым встают миры гораздо ярче, чем в гаджетах. Попробуйте хоть один вечер провести за семейным чтением, и дорога расстелется даже не в «Лето Господне», а в лето благодатное, вечное.
Это же ваши, не чьи-нибудь дети! Вот отвечаю на ваш вопрос и вижу в отчаянии, что сын играет в планшет. Пора его укладывать и читать ему «Туманность Андромеды».
Царьград
