Марина Ганичева – удивительно скромный человек. Такой она была и при жизни её знаменитого отца Валерия Николаевича Ганичева (1933–2018), более двадцати лет руководившего Союзом писателей России. Марина Валерьевна незаметно поддерживала и продолжает поддерживать весь строй, дух, основные мероприятия Союза писателей России. Историк по образованию, Марина Ганичева является специалистом по русской консервативной журналистике, редактором и издателем журналов «Роман-журнал XXI век», «О Русская земля!», участвует в издании журнала «Новая книга России». Сегодня она продолжает заниматься самым важным на планете делом – воспитанием детей. Детское ушаковское движение, «Ушаковские сборы» и Конкурс «Гренадёры, вперёд!» вот уже двадцать лет объединяет детей и подростков под омофором Православия и русской культуры.
Дачный дом Ганичевых в Переделкино заступили высокие сосны. Светло-серый, в два этажа, со множеством окон, стоит он уже целый век, и хочется сюда приезжать, будто и создан этот дом принимать гостей. От самых ворот начинается мир доброй сказки, где собраны детские рисунки, поделки, рукописные альбомы, где звучат стихи и песни. И хозяйка здесь – МАРИНА.
– Марина Валерьевна, прочитала недавно Ваш рассказ «Вишнёвое детство» и поняла, что та теплота, которая ощущается во всём, что Вы делаете, это – из ДОМА, из семьи. Расскажите о Вашем родительском доме, о детстве.
– Да, был дом детства в Николаеве на Украине, на 4-й Военной улице, позже улица лётчика, героя Советского Союза Василия Гречишникова. Бабушкин Дом из ракушечника, в котором всегда было прохладно. Знакомая художница недавно подарила мне рисунок, где я, маленькая девочка, стою на пороге этого дома. Я приезжала туда обычно в июне и попадала обязательно на Троицу. Две ступеньки в дом – вниз, сошёл с крыльца, а там – запах свежескошенной травы, расстеленной по полу, а во дворе вход в небольшой садик, виноград, абрикос, огромный старый грецкий орех. Бабушка любила этот орех, как живое существо. Мама росла в этом доме, папа пришёл к маме в этот дом, и моё детство прошло там. Это была Новороссия, тогда ещё Новороссия, или большая-большая и единая страна Советский Союз.
Папа родился в Пестово, железнодорожная станция, тогда Ленинградской области (так у него написано в паспорте и это всегда было предметом его гордости, «Ленинградской», а теперь это Новгородская область и там есть теперь библиотека его имени). Отец был железнодорожником и его семью часто переводили, какое-то время они жили в Сибири, там прошло папино детство, в Марьяновке, там тоже теперь библиотека его имени. А с 1944 г. они переехали на Украину. Выучил украинский язык, переводил с него, сдавал экзамен в Киевский университет.
И в Николаеве, где жила мама, все говорили по-русски, хотя в школе учили и украинский, и знали его, знали украинские песни. И сейчас мы их поём, всё это для нас родное, единое и неделимое, я не учила язык, но песни тоже люблю, знаю, пою, а ещё люблю поэзию Бориса Олейника и Лины Костенко, многих и многих других. Сегодня в Николаеве не осталось ни одной русской школы. Русский язык не изучается вообще, а русскую литературу преподают в некоторых школах как иностранную. Но люди по-прежнему говорят по-русски. Хотя дети всё хуже знают его… Печаль.
– Это невозможно вместить, когда твою Родину раскололи…
– Папа до последнего часа переживал всё, что происходит на Украине. Он считал, что писатели и вообще люди культуры должны всячески работать над тем, чтобы поддержать идею восточнославянской цивилизации. У него и работа написана была на эту тему. Он всё время искал пути нашего сближения, писал Патриарху, писал статьи, старался, чтобы не прервалась ниточка русско-украинской дружбы, считал, что нынешние телевизионные ток-шоу преступны по отношению к восточнославянской цивилизации. Они натравливают русских людей на украинский язык, на украинскую культуру. Дебилизация культуры произошла и у них, и у нас на политической почве, мы все не смогли отделить, что называется, мух от котлет, не смогли сохранить такт и уважение по отношению к культуре друг друга. Вместо того, чтобы взаимно обогащаться, мы перешли к ненависти на языковой почве. Много было сделано на разъединение с той стороны при большой работе заокеанского госдепа, а с нашей стороны ничего не сделано для сближения, только фас и отмашку давали наши горе-политологи.
Мы много лет занимаемся детским движением, пытаясь подружить детей с Украины с детьми из России, до 2014 г. делали совместные ушаковские сборы ребят. И преуспели в этом невеликими силами, благодаря нашим журналам, благодаря Союзу писателей, Всемирному Русскому Народному Собору и просто благодаря нашим друзьям и единомышленникам. И вот уже 25 детей с Украины из ушаковцев сегодня учатся в России, и они не стали «свидомыми», не стали предателями. Почти со всеми мы общаемся, хоть и издалека. В Центре Фёдора Ушакова в Николаеве сборы проходили на Кинбурнской косе. Сегодня там стоит военная база НАТО, ходят люди в натовской форме. И скоро будет английская база. А когда там встречались дети, мы их возили туда за свой счёт, вернее за счёт друзей, у нас-то ничего особо не было своего. Кто продукты купит, кто палатки рядом с храмом Суворова поставит… Из этого рождалась дружба, любовь, взаимная поддержка… Из телешоу этого «не высечь», как ни старайся. А тогда никто из властей и в России, и на Украине не хотел нам помогать, отдельные люди только… Ну вот и получили что получили.
Наши враги прекрасно понимают, что они делают. Мы были в Одессе, в том месте, где 2 мая 2014 г. бандеровцы заживо сожгли людей. Ничего страшнее, чем 1993 год в Москве и стена Дома профсоюзов в Одессе, я в жизни не видела.
Но выхода нет, нам всё равно нужно начать обратный процесс – возвращение к отчему дому. И он должен обязательно начаться.
Папа много писал о Новороссии. Я – историк и исторический пессимист, а папа был исторический оптимист. Он всё время думал о том, как выйти из сложившейся ситуации. Его любимая цитата из Игоря Северянина была: «Что толку охать и тужить? // Россию нужно заслужить».
– Хорошо помню Союз писателей при Вашем отце. Но задолго до этого было издательство «Молодая гвардия», которое он возглавлял с 1968 по 1978 гг. Это под руководством В.Н. Ганичева вышли книги Дмитрия Жукова, Анатолия Иванова, Олега Михайлова, Владимира Солоухина, Ильи Глазунова, Валентина Распутина, Василия Белова, Виктора Астафьева. Как Валерий Николаевич умещал в себе комсомольскую работу (атеизм и интернационализм ещё никто не отменял) и созидание русской национальной культуры?
– Я по-прежнему считаю, что советский феномен не изучен. Этот советский мир был гораздо свободнее и чище, чем сегодняшний мир чистогана и денег. Да, были страшные идеологемы, такие, как троцкизм, но основная система была настроена на нравственность, на правду, на внимание к людям. Совесть там никто не отменял. Был коллективизм как определённая соборность, единение, поддержка друг друга, чистота отношений, нормы нравственности. Патриарх рассказывал про ту жизнь: «Мы жили бедненько, но чистенько». Чистенько в смысле всего. Да, атеизм, но в эти уже годы не как отрицание, а скорее как незнание, ещё не чувствование, хотя много в чём есть духовно-религиозное чувство, оно было присуще и тому времени, чего сейчас в людях часто днём с огнём не найдешь.
– Согласна, что в социальном плане советское государство было феноменом. Но помним, что и в Вашей, и в моей семье – раскулаченные, репрессированные деды-прадеды…
– Революция – это огромный катаклизм, который перемалывает людей. Помню, 14 июля, оказалась во Франции, и посреди ликующей толпы, празднующей день независимости в день падения Бастилии, вдруг – надпись на доме кроваво-красной краской с подтёками: «Революция – это мясорубка»… Мы остановились как вкопанные. А и правда – революция – это мясорубка. Вообще государство – это всегда мясорубка и жизнь отдельного человека, семьи ему практически безразлична. И сегодня могут человека затравить, и мы видим, как это происходит. При советской власти человеку невозможно было остаться одиноким в своей болезни, в каких-то жизненных обстоятельствах. Интересовались соседи, профсоюзы, коллеги по работе… А вообще-то во все времена человек одинок во Вселенной… Хотя если вместе, то можно и попытаться выжить… видите, я всё-таки пессимист. Интересно, в писателе чего должно быть больше всё-таки, пессимизма или оптимизма?..
Отец закончил исторический факультет Киевского университета и распределился в Николаевское строительное училище. Прекрасно читал лекции, пошёл в лекторскую группу, с ней, конечно, пришёл в комсомол, стал первым секретарём комсомола Николаева, потом его перевели в Москву. Он всегда тяготел к литературной, исторической стезе, к культуре. В нашей семье вообще культ культуры был. Надо было всё время «образовываться», читать, обсуждать, ходить в музеи, на выставки, хотелось всё узнавать, ездить, смотреть, изучать.
– Какие люди оказывали влияние на Вашу семью?
– Папа был знаком с людьми, которые оказали на него огромное влияние. Это Анатолий Никонов, главный редактор журнала «Молодая гвардия», который в то время был идеологически противоположен либеральным журналам. Никонов прошёл войну, со своей женой Ольгой Кожуховой они были людьми большой русской культуры. Общение с ними было целой школой. Мой отец был другом художника Ильи Глазунова, космонавта Виталия Севостьянова. Сергей Павлович Павлов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ, Анатолий Сафронов… Все они были прорусски настроенные люди, то есть искали смыслы в русской истории, литературе, искусстве, думали о будущем России в контексте её целей и задач. В русской истории всегда были западники и славянофилы, либералы и консерваторы. Всё это, конечно, условные названия. Но и вокруг него, вокруг его друзей формировалось это поле русской мысли, мысли почвеннической, вектор движения был взят на Россию, её историю и внутренние силы.
Смешно даже думать, что это было какое-то националистическое движение, внутренне все они оставались людьми открытыми к другим национальностям, дружили с «национальными» писателями, художниками, музыкантами, это было содружество, построенное на взаимном уважении и интересе друг к другу. Такова природа не только советского человека, но и русского, да и никто «кровей» не считал. Главное было, любишь ли ты Родину. Как говорится, «раньше думай о Родине, а потом о себе».
Так что советский интернационализм имеет отношение к русскому характеру. Папа много издавал писателей всех республик, со многими дружил, встречался, обсуждал искренно, переживал и за их литературную судьбу. Много раз бывал у Расула Гамзатова на родине, дружил, издавал и Мустая Карима, и Кайсына Кулиева, и Олжаса Сулейменова, очень тепло относился и всячески помогал и уйгурскому писателю-литературоведу Муратбеку Хамраеву, и якутским писателям Суоруну-Омоллоону и Сафрону Данилову, азербайджанскому Сабиру Азери и армянскому Гранту Матевосяну, литовскому поэту Эдуардасу Межелайтису… Я продолжаю дружить с многими из них или с детьми. Фархад Хамраев, сын М. Хамраева, литератор и учёный из Узбекистана напечатал у нас в «Роман-журнале» интереснейшую статью об узбекском поэте-классике Абдулле Арипове и сравнение его поэзии с поэзией Николая Рубцова, общие интонации, смыслы… Ну разве это не интересно?
Очень мало было тех, о ком отец плохо отзывался, он любил людей… В его воспоминаниях, по-моему, только один человек отрицательный – это «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев. Но и о нём было что сказать не только плохое, именно он позвонил нам домой как член Политбюро, представился, (а мама не поверила, у них в ходу были розыгрыши), и сообщил о том, что сейчас состоялось решение Политбюро о передаче Оптиной пустыни Русской Православной Церкви. Тяжело отец отзывался о Сильве Капутикян и Балаяне, которые начинали раскачивать лодку, работали на отрыв, «за чашечкой кофе в Париже». Был среди тех, кто поддался этой волне и грузинский писатель, прекрасный писатель, мой любимый, Чабуа Амирэджиби («Дата Туташхиа»), который конфликтовал с В. Астафьевым по его рассказу «Ловля пескарей в Грузии» и ушёл демонстративно со съезда писателей вместе с грузинской делегацией. Отец знал его хорошо, сокрушался, что талант не помешал раздору. Но большинство писателей СССР старались удержать эту лодку.
Мы и сейчас продолжаем крепить эти культурные связи бывшего Союза, хотя бы России – Украины. Печатаем в «Роман-журнале XXI век» вести «оттуда» из-за границы теперь, стихи и прозу тех, кто не побоялся её нам передать. Тут важно ещё не навредить. Писатель Николай Машкин, который был депутатом в Николаеве, главным редактором газеты, дал здесь, в Москве, обычное интервью и был арестован СБУ в феврале 2015 г., просидел 8 месяцев в казематах на грани жизни и смерти, его переправили в Россию по обмену, а семья осталась в Николаеве – это значит, что вся жизнь разрушена. Как помочь? Как соединить? Пытаемся… Своих не бросаем…
– Как всё же «ковалась» русская литература в советской стране?
– Да ничего, нормально «ковалась», в творческих муках, как при любых режимах и формах собственности. Десять лет папа был директором издательства, которое выпускало Белова, Астафьева, Солоухина. И он регулярно получал за это выговоры, его вызывали на Политбюро, снимали с работы… На баррикадах он не был, но «воронок» во времена Андропова за ним ездил и аварии ему регулярно устраивались…
Он не вступал в конфликт с властью, но власть не очень давала выходить за рамки и не жаловала людей со своими взглядами… И даже в системе ему удавалось находить людей, которые помогали. Это были общественные весы. Не было единичной тупой системы. Могу сказать как историк, что никогда никакого золотого века и симфонии власти и народа в России не было, да и в мире не было, и православию никогда вольготно не было, вспомним судьбу митрополита Филиппа и Ивана Грозного, а начиная с Петра I, когда было уничтожено патриаршество на Руси, а Церковью управлял Синод, светский орган, приходской поп жил, перебиваясь, как и крестьянин с кваса на редьку, и был тоже тем же самым бесправным народом… Народ никогда не жил хорошо. Были фрагменты каких-то завоеваний, к примеру, когда С.А. Рачинский дал возможность учиться крестьянам своего уезда. Когда Толстой школу создал для крестьянских детей…
Но русский писатель, который замечательно жил в своём имении или в Париже, однако в полной мере ощущал свой долг перед народом, перед обездоленными и гонимыми, поскольку он воспитывался рядом, ощущал эти беды народные, той же землёй кормился.
Я никакой такой эстетической литературы ради литературы, безыдейной, самовыразительной не признаю и не понимаю, в нашей традиции её было крайне мало, вся наша литература в служении народу, в соболезновании и поисках правды. А иначе, зачем это всё… Смыслов тогда у неё нет… Мели Емеля, твоя неделя…. Сегодня в моде формы ради формы. Борьба шла всегда. Вспомните сражение за памятник Сергию Радонежскому или Г.К. Жукову работы В.М. Клыкова. Нам всё время пытались доказать, что это примитивно. Слава Богу, Вячеслав Михайлович устоял, землю нашу усеял своими памятниками-вехами, для русского сердца, ради русского будущего.
Я училась на историческом факультете МГУ, и не могла в кругу университетских друзей сказать, что мне нравится Валентин Пикуль. У нас на кафедре преподаватели устроили судилище над Пикулем. А я убеждена, что величайшая заслуга Пикуля перед русским народом, это то, что он смог так увлечь читателя, что он населил свои книги героями, что он потащил за шкирку своего читателя и подарил ему интерес к родному, к великому в русской истории.
Я так же не могла сказать в Университете, что люблю творчество Ильи Глазунова и наши семьи дружат. Вся изощрённая ненависть мира была собрана, чтобы Глазунова уничтожить, чтобы заставить не слушать Георгия Свиридова и Валерия Гаврилина, не читать Распутина, Белова, Астафьева, не включать их в программы для школьников. Удалось пробиться в школу только Валентину Григорьевичу. А уж сегодняшним нашим современникам и не снится войти в программы, слава Богу, что есть хоть региональный компонент и в этих рамках хоть иногда происходят встречи с писателями-земляками, выпускают их книги.
Теперь просто молчат, писатель не нужен в общественном пространстве, его просто не существует. При всём том, что литература есть, и потребность в ней есть. И есть ещё Виктор Лихоносов и Владимир Крупин, и поэты Константин Скворцов и Владимир Костров, и Владимир Личутин и Владимир Бондаренко, Александр Проханов и Альберт Лиханов… Вы видите передачи, интервью, встречи в Останкино с ними, мы слышим их стихи и прозу, актёры, дети читают со сцены их стихи, мы читаем их на страницах журналов? Нет, вокруг пустыня. Дина Рубина и Улицкая, Дима Быков и иже с ними… Да и тех не больно–то жалуют…
– Как к Валерию Николаевичу пришла мысль именно фигуру великого адмирала Фёдора Ушакова вывести к нашему современнику?
– После университета Валерий Николаевич приехал в Николаев, город корабелов, где строились все корабли Черноморского флота. Здесь работали три огромных завода. Тридцать тысяч рабочих мест было на одном Черноморском, а сегодня только три тысячи. Корабли строили и выводили через лиман в Чёрное море. Там есть прекрасный музей кораблестроения в здании дома командира Черноморского флота. А перед ним шесть бюстов адмиралов-флотоводцев: Ушаков, Нахимов, Бутаков, Лазарев, Корнилов, Беллинсгаузен…
На этих землях ведь было Дикое поле, постоянные попытки турок захватить все эти земли, берег моря, турецкая крепость Очаков. Эти места связаны с подвигом народа по освоению новых южных земель. Об этом В. Ганичев написал в своём романе «Росс непобедимый». Им описаны все слои общества, которые участвовали в этом великом движении и открытии «полуденного», южного окна в Европу. Балтийское море – это северное окно в Европу, а Чёрное – полуденное, о чём говорил М.В. Ломоносов. Потом как-то всё больше и больше вырисовывался этот несколько забытый герой – Фёдор Ушаков. Папа стал искать материал, изучать научные издания, которые были выпущены в 1950-е гг. (именно тогда были опубликованы многие документы по южным экспедициям Ушакова), впервые поехал на Корфу в 80-х годах, работал в архивах, командированный от Союза писателей. В архиве Корфу ему принесли папку «Русско-турецкая оккупация». Он возмутился. Хранитель пожал плечами: англичане дали свою периодизацию. Англичане ведь никогда не забывают давать свою периодизацию, как в знаменитом фильме «Корабли штурмуют бастионы»: «и на каждом корабле турецкого флота всегда присутствовал советник – англичанин». Так они поступают многие столетия. Теперь вот база НАТО там, где произошли первые победы адмирала Ушакова, полководца Суворова, на Кинбурне и в Очакове…
Папа отдал 50 лет жизни своему герою, Ушакову, возрастал вместе с ним, «довёл» его до святости. Так мы говорим, а вообще это неправильно. На всё была воля Божия и он оказался на верном пути вместе со своим героем…
– Как Вам с соратниками удаётся вести огромную просветительную работу Центра Фёдора Ушакова. Это по сути державное строительство, по слову митрополита Иоанна (Снычёва)?
– Мы проводили Ушаковские сборы на Кинбурнской косе напротив Очакова, где во дворе Покровской церкви, построенной А.В. Суворовым (сейчас она восстановлена), стояли наши палатки. Батюшка крестил детей в Чёрном море, как первохристиан. Потом собирались на знаменитом острове Майском в устье Днепро-Бугского лимана, где в советское время готовили наших десантников-подводников – «морских котиков». Там была потрясающая крепость, созданная в екатерининские времена. А теперь – это натовская база. Вот, до каких времён мы дожили. И тем не менее. Второй жизни не будет и надо всему этому сопротивляться, как можем.
У нас в доме в Переделкино неожиданно активно заработал центр им. Фёдора Ушакова, к нам приходят экскурсии, мы рассказываем об Ушакове и о Ганичеве, организовываем для разных детей Ушаковские костры, сделали на улице «выставку на воротах» – вывесили ряд детских рисунков, заламинированных под плёнку. Делали мы и «концерт на воротах» – вынесли скамейки на улицу и на фоне детских рисунков пели под аккомпанемент известного баяниста Владимира Комарова. (Он написал много песен на стихи современных поэтов). К нам подходили люди, пели с нами вместе, уходили, приходили другие. Папа всегда так и говорил: «Если у нас отнимут дом писателей, мы пойдём в народ». Здесь, в Переделкино, собираются люди, писатели, приезжают со всей России, останавливаются у нас, ночуют. Все это так, как было принято при родителях. Отец мне уже «на исходе» всё время говорил: «Сегодня кто-то будет?» – «Конечно будет, папа». – «Дом колхозника работает?» – «Работает. Работает…» – «Ну и слава Богу!..» Его отец Александр Шумский, Царствие Небесное дорогому батюшке, называл народным аристократом. Общинное, крестьянское в нём всегда было, да и я считаю, что это единственное, что спасет нас. А то совсем одичали с этой пандемией…
Сегодня такое время, когда нужно работать с каждым отдельно, напрямую. Так мы и действуем. Читаем и учим стихи с нашими детьми из Ушаковского движения, из движения «Гренадёры, вперёд!».
Учили стихи Софронова, Кострова, Молчанова, Скворцова, Красникова, Старшинова, Павла Шубина… Этим летом выучили с детьми почти всю книгу стихов Нины Стручковой. Она была поражена! Дети читают стихи. И им это нравится.
Где бы мы ни читали стихи – люди по-прежнему замирают! А нам пытаются доказать, что литература – это какая-то маргинальная вещь. Да, сегодня пишется много барахла, и, к сожалению, приветствуется то, что без идеи. Литература должна что-то утверждать, жить жизнью народа и вести его к высоте, к цели, к святому, наконец, разоблачая неправду, несправедливость, очищая мир от грязи, лечить должна... Это всё и в советское время, и в 1990-е годы и делали писатели, да и сейчас делают. Но мало кто слышит…
– Всемирный Русский Народный Собор – это начинание Церкви и писателей. Почему именно писатели во главе с В.Н. Ганичевым взяли на себя такую ответственность? Не политики, не рабочий класс…
– В каких только организациях писатели не участвовали. Поддерживали патриотическое общество «Отечество» историка Аполлона Кузьмина, начинания Германа Стерлигова, участвовали в историческом возрождении России через Всероссийское общество охраны памятников культуры и истории… Но Всемирный Русский Народный Собор всё это как-то собрал, соединил воедино под омофором РПЦ.
Нам всегда надо было прорываться. Мы, писатели, прорывались в общественную жизнь с помощью Собора – Валентин Распутин говорил своё «слово совести», Михаил Ножкин выступал, Владимир Карпов, Герой Советского Союза одним своим видом примирял стороны, как же, ветеран-разведчик, Егор Исаев громогласил, Владимир Крупин взывал к православному сознанию. Это была и есть трибуна, трибуна светской и церковной мысли, площадка для поиска идей, да просто для встреч русских людей наконец… И кто, как не писатель может найти эти нити взаимосоответствия, соучастия, со-единения…
Самое главное, что было сделано ВРНС – это преодоление средостения между Церковью и культурой. Произошло духовное окормление писателей, чего не было в XIX веке. Тогда церковная жизнь и писательская существовали отдельно. Сегодня очень многие писатели России занимаются духовным просветительством совместно с Церковью и несут в какой-то степени духовное окормление народа на своих плечах. Занимаются заботой о народе в то время, когда никакие другие общественные силы этим не занимаются, а думают только о том, как сделать народ удобным электоратом...
– Марина Валерьевна, расскажите, пожалуйста, о ваших журналах «Роман-журнал XXI век», и детском журнале «Русская земля».
– Наши силы очень разрознены, творческое единение уходит. В наших журналах мы стараемся это преодолеть и соединить творческие силы разных людей.
Знакомим читателей с деятельностью Центра Фёдора Ушакова, с делами Союза писателей, к примеру, с фестивалем «Бородинская осень», рассказываем о лауреатах премии «Имперская культура» им. Э. Володина, предлагаем к прочтению современную литературу. Рубрики «Роман-журнала XXI век»: «Русский космос», «Русские вёрсты», «Память сердца», «Любимые стихи», «Проза»…
Святейший патриарх Алексий II, а теперь Патриарх Кирилл всегда просматривали наши журналы и выходили они с их благословения. И для нас это очень дорого. Мы всё о том, что любим: О Родине, о Вере, о Любви, об Истории, о Боли сердца. Как-то так. Без высоких запросов, но о том, чем сердце успокоится, от чего оно затревожится и от чего захлебнётся от любви… Немного лишнего пафоса я добавила, но именно так хочется делать журнал столько времени, сколько отпущено нам.
– Можно краткий экскурс по журналам, которые вышли во время «пандемии»?
– В пасхальном номере с дореволюционными картинками вышел Ушаковский альбом – наши доклады на конференции, проходившей в Ярославле по Ушакову, по опыту духовного освоения наследия великого адмирала….
Мы повторили забытый сегодня материал о «Тихом Доне» великого критика Михаила Лобанова. Дали предисловие Юрия Лощица к рассказу Сергея Котькало. В этом же, апрельском, номере сделали книгу в журнале – новые стихи Виктора Верстакова, поэта большого таланта, неожиданные его стихи, война и любовь, раны и боли поэта. Такая полноценная книжка вышла в журнале.
Неожиданная статья о вышивке в СССР в 1920-50-е гг., написала Вера Орлова, преподавательница духовной семинарии из Тамбова. Здесь на фото – вышивает моя мама в молодости. Все наши мамы прошли это – вышивку, и это было не просто рукоделие, но украшение мира вокруг себя, красота во всём укладе нищей и простой послевоенной жизни. «Бедненько, но чистенько». Вера Орлова поразила меня всего одной «картинкой» (а их там много), записанной со слов её отца-фронтовика. Он рассказывал, как в 1946 г. возвращался с войны и видел на Смоленщине, как матери толкали к поезду своих дочерей: «Любуйтесь, победители!» А на тех были белоснежные блузки из парашютного шёлка, вышитые небесно-голубыми незабудками, юбки из немецкой плащ-палатки и самодельные резиновые чуни…. «И каждый раз он мне твердил, – писала автор, – что красивее их, тех девчонок в незабудках, он не видел…!» Одна эта история чего стоит!
Мы провели несколько конференций с нашими ребятишками по «зуму», ко Дню Победы, в которых приняли участие около 80 человек, ко дню славянской письменности и дню рождения Пушкина. В «Славянском салюте» подготовили целый фестиваль, 70 школьников нарисовали оригинальные славянские буквы и написали разные истории про каждую букву. Дети из Славянского центра из Волгограда прочитали стихи на всех славянских языках. Наши юные авторы также сочинили по нашему заданию пословицы про героев. К примеру, Злата и Ариадна Однодворцевы из Курской области написали такую пословицу: «Лучше последний герой, чем первый трус». Народное творчество. Всё это напечатали и в детском, и во взрослом журнале. Так что у нас сотворчество с нашим читателем…
А на День Победы 9 мая мы прошли здесь, в Переделкино, Бессмертным полком по нашей улице, с песнями и портретами… Собрали истории и впечатления ребят нашего «Ушаковского» бессмертного полка. Много неожиданного оказалось в этих материалах. Словно новое осмысление…
Товарищ моего зятя обнаружил в танке в музее на Кубинке письмо, которое лежало там с войны. Представляете? 75 лет пролежало! Значит, для чего-то Господь так сделал… Нашли родственников того, кто писал. Они живут в Казахстане… Вера Орлова, автор статьи про вышивку, рассказала со слов своей мамы, как погибший в Севастополе любимый человек мамы даже фотографии после себя не оставил, и мама всю жизнь сокрушалась об этом. И вдруг, в этом году, сёстры героя неожиданно нашли его фотографию. Нашли через 75 лет, как выглядел мамин любимый! Фантастика… Ничего мы ещё не знаем!
А мне предстоит ещё разобрать архивы отца, есть записи, много интересного. Дружил и с Шолоховым, и с Гагариным, с Леонидом Леоновым, с Михаилом Алексеевым… Да много с кем. Вот только почерк сложный. Но нужно, чтобы какие-то детали эпохи, портреты отечественных гениев не ушли в небытие, не оказались искажёнными. А то пишут по большей части о них те, кто вовсе их не знал, а главное, не был знаком с творчеством, с идеями, не делал с ними «общего» дела русского возрождения. Но зато у них всегда готовы фильмы, книги, они всегда умеют заработать на «чужой шкурочке, а наши всегда трудно раскачиваются, медленно пишут, нет времени, давит груз ответственности…
Вот мы затеяли проект «Военное детство» – воспоминания-зарисовки о военных годах, попросила написать всех знакомых моих родителей. Первыми прислали воспоминания из Америки. Наши пока раскачиваются… Сама такая.
Из современной литературы высочайшей пробы хочу отметить повесть Валентины Сидоренко. В 1990-е гг. она выпускала газету «Литературный Иркутск». И вот она прислала свою прозу в журнал. Как точно и вдумчиво написано время шестидесятников, а какой язык сохранен. Сегодня уж так редко кто пишет. А в следующем номере выйдет роман белорусского писателя Николая Гаврилова о том, как мать ищет сына в Чечне. Молодой автор, но нашёл нерв, не первый раз печатаем, живёт на острие, чувствует время. Дай Бог ему не остановиться.
Наш детский журнал «О Русская земля» – плод творчества всех. Он невероятно красив, как и положено детскому журналу. У него подзаголовок: «Русские писатели о нашей Родине» и, надеюсь, он соответствует этому подзаголовку. Его любят. Он о Родине. Нет ничего прекраснее её. Многожды князь Игорь восклицает в «Слове о полку Игореве» «О русская земля! Ты уже за шеломянями еси! (Ты уже за холмом!» Хочется и нам с детьми дойти до её сути, понять, что она есть такое, Русская земля.
– Есть ли у журналов государственная поддержка?
– Нет.
– Эти журналы должны быть в каждой школьной библиотеке.
– Да, когда в школу попадает наш журнал, все восторгаются. Но денег библиотекам не дают на такие журналы. Я бывала в кругу людей – консультантов, которые формируют круг подростковой литературы в библиотеках. Никого из авторов нашего журнала туда не пропустят. Я пыталась предложить книгу исторического писателя Адели Алексеевой, с которой мы вместе работали в «Молодой гвардии». Чудесная, светлая книга о детстве в эвакуации. О взаимоотношении девочки с одноклассниками, с учительницей. Я в детстве обожала читать книги о школе, о человеческих взаимоотношениях. Мне кажется, и мои внуки с удовольствием бы это прочитали. Консультанты из юношеской библиотеки, из всесоюзной палаты, из Роспечати проводят конкурсы по детской литературе. И я предложила им эту книгу: просто посмотрите. На следующий день консультант вернула мне книгу со словами: «Это какой-то полный отстой. Меня это не интересует»… Я не совсем последний человек в детской и подростковой литературе, знаю, что наш журнал с удовольствием читают. И я могу отличить «полный отстой». Но вот так. Мы как-то на разных берегах, и такие люди весьма агрессивны в исполнении своей задачи! Ну что ж, «а мы попробуем сковать любовью, тогда посмотрим, что сильней».
Мы едем мимо переделкинского кладбища. Марина Валерьевна за рулём. Говорит: «Какой я счастливый человек – каждый день могу остановиться здесь и поздороваться со своими родителями». И показывает виднеющийся с дороги Андреевский флаг на могиле отца. Спрашиваю Марину о её личном, задушевном творчестве.
– Мне вдруг захотелось рассказать родителям то, что я увидела без них, то что я помню из их мира. Сейчас пишу «Письма отчему дому» – письма своим родителям: о моём родном городе Николаеве, о том, что там происходило, о морском десанте и о том, придёт ли сегодня этот десант и освободит ли город, о путешествии в греческую общину в Ессентуках... Мне хочется рассказать им о том, что происходит у нас сегодня в Переделкино, как мы стараемся продолжить ушаковское дело с детьми. И мне кажется, они меня слышат.
Недавно я написала синопсис для приключенческого фильма о Фёдоре Ушакове.
Хотелось бы продолжить свои сказки про осликов (есть у меня такая книжица для детей), продолжить публицистические заметки о людях, которые для меня дороги – В. Овчинникове, Ю. Гагарине, Л. Леонове, о В. Распутине, о В.И. Белове и о тех людях, которые ещё живы. Мне очень хочется сохранить их живые портреты. Об Астафьеве. Он как-то прислал открыточку моему отцу: «Передай привет Марине с такими грустными глазами». И о Белове, который прислал мне открытку с портретом Николая Рубцова: «Дорогая Марина Николаевна! (соединил меня с папой!)» А дальше моё любимое стихотворение «Добрый Филя»… О Викторе Лихоносове.
Всё время возникают какие-то знаки из горнего мира. Сегодня вот замечательный издатель Татьяна Василевская прислала одну фотографию. Она выпустила шесть томов писем с фронта. Папа видел первые три тома и был ими восхищён. Последний труд папы – рецензия на эту книгу. Она выпустила и книгу Валерия Ганичева, и поэзию, трёхтомник Николая Зиновьева, книгу Юрия Селезнёва. Героический на сегодняшний день издатель. И вот вчера она была в одном колхозе и там у председателя стоит портрет Валентина Распутина. Я заплакала, увидев этот портрет на фото, которое она прислала. Такой привет от Валентина Григорьевича. Есть же такие люди ещё в России, как этот председатель!
– Вы специалист по консервативной журналистике. Сегодня это архиактуально.
– Много я собирала материала об Алексее Суворине, о Михаиле Каткове. Две разные личности, но такая забота об Отечестве.
– Чем отличается наше время от времени Михаила Каткова?
– Каткова травили так, как сегодняшним консерваторам и не снилось. Большая часть населения была не читающей. Это было для малой части общества. Каткова называли «цепной пёс самодержавия», а никакое самодержавие его не поддерживало. Он проиграл. Но он стоял. Суворин проиграл в меньшей степени. Но они сделали зарубки, затеси. Надо делать своё дело. Борьба была и будет всегда, и надо стоять. И утверждать своё. И сохранять дух мирен. Писать с детьми славянские буквицы. Мы ведь добивались, чтобы вернули в школы былины. Вернули, и дети уже мыслят этими образами. У нас в конкурсе «Гренадёры, вперёд!» есть номинация «Письмо моему герою». И самое большое количество писем дети пишут Илье Муромцу, Зое Космодемьянской, Александру Матросову. Так что все по камушку, по кирпичику складываем, падая, вставая, двигаясь вперёд. Папа всегда в детстве поднимал меня шутливым: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!», а я сердилась, но вставала. Теперь надо самому тащить себя за загривок, как это делал Мюнхгаузен. Во всём есть доля юмора, во всяком случае, считаю, что так надо относиться к себе и своим проблемам. Суворин говорил: «А мы немножечко потанцуем», имея ввиду, что нужно о чём-то серьёзном писать тоже с некоторой долей иронии, глядишь, всё и образуется. В этом смысле люблю историю отца из его книги «Блики и блёстки», наполненной искромётным юмором и глубоким смыслом:
«Общее дело…»
Военное и послевоенное поколение удивляло своей чёткостью, организованностью, обязательным служением общему делу.
В Санкт-Петербурге. Замечательная Санкт-Петербургская академическая хоровая капелла под руководством выдающегося хормейстера и дирижёра Владислава Чернушенко пригласила в город Валентина Распутина отметить его 70-летие. Хор, как всегда, чудесно пел, мы поприветствовали Валентина, и вдруг я вижу в зале 102-летнего академика, великого хирурга-пульмонолога Фёдора Григорьевича Углова. Я знал, что он до 95 лет делал операции, но что он делал тут в 102 года? Я спустился в партер, пожал ему руку и спросил: «А вы-то как тут, Фёдор Григорьевич?» Фёдор Григорьевич ответил: «Ну как же. Общее дело, общее дело, батенька».
Так что, будет у нас Общее дело, будет у нас и великая Россия. По-другому никак.
Беседовала Ирина Ушакова
РНЛ
