Таков уж мир последних лет, что всякое знание облетает с него, обнажая если не тайные пружины, то нечто не описанное ещё словами и не вообразимое прежде. Самые чуткие из поэтов чувствуют это, и им начинает кажется, что мы стоим на пороге величайшего из откровений.
…Потом тревожное чувство мало-помалу блекнет, и приходит ощущение, что всё по-прежнему, пусть и с несколько большим трудом, чем прежде, но движется к неведомой цели.
Бьющиеся о стенки прозрачного стакана судьбы, что вам в ней?
Тая Ларина – одна из тех, кому созерцание действительности причиняет ничем не вытравляемую боль. Она готова вообразить себе мир, похожий на детскую комнату, мир игровой и беззащитный перед ветрами извне. По сути, во многом так и есть.
Её стихи могли бы быть написаны оставленным одним дома и перепуганным ребёнком, которому почудилось что-то неумолимое в ходиках, мирно отсчитывающих время. Но вдруг почти не различимый сигнал тревоги – подлинен, и Армагеддон действительно назначен на четверг, пятницу, субботу, а мы почему-либо не услышали объявления? Что, если нас просто забыли о нём предупредить?
У каждого будет личный конец света, и к нему надо быть готовым. А мир когда-нибудь встанет на место, если уже на нём не стоит.
Сергей Арутюнов
***
Есть люди, есть звери, есть рыбы, есть птицы.
Есть те, кто внутри и те, кто снаружи.
Ты можешь подписывать сотни петиций,
Но Ноев ковчег чересчур перегружен.
Есть небо, есть солнце, есть море, есть ветер,
Но ты – существо безнадёжно земное.
Задача твоя – дотерпеть до бессмертья,
Не слишком страдая и ноя.
Оставь их в покое, они разберутся.
Они разбредутся, огнём полыхая,
Глотая друг друга без всяких коррупций,
(Что, в общем, идея не слишком плохая).
Спасать их из пасти, пасти их – по счастью,
Совсем не твоё человечее дело.
А дело твоё – осознать себя частью
Того, что из бездны в тебя поглядело.
Насквозь прорасти эту пропасть, суметь и
Пропасть, и опять появиться. Узнаем
Потом – за кого ты остался в ответе,
И можешь ли ты раздавать имена им.
***
Мы живём в столице ада,
Так нам в общем-то и надо.
На последнем круге МКАДа
Строим новый микрорай.
Ну и что что мы не люди,
Если мы стараться будем,
Ожидает нас награда –
Что захочешь выбирай:
Хочешь – сердце, хочешь – душу,
Хочешь – никого не слушай,
Попросись обратно в Гамельн,
Бремен, Новгород, Канзас.
Гудвин добрый, не откажет –
Здесь своё получит каждый –
Он-то знает, что однажды
Снова соберёт всех нас.
Больше нам не будет домом
Наш Канзас, где всё знакомо,
Новгород вдруг тесен станет.
Позовёт заветный край.
Ад, наш милый ад... Не надо,
Гудвин, нам твоей награды.
Мы служить задаром рады,
Ну и пусть во имя ада
Надо вечно строить рай.
***
Я – человек, стоящий за правым твоим плечом
В чёрном костюме с прорезями под крылья.
Я могу быть юристом, секретарём, врачом,
Я направляю твои самолёты и автомобили,
Я покупаю бабам твоим цветы,
Я выбираю туры и рестораны.
Работа моя заключается в том, чтобы ты
Никогда не подумал, что всё это как-то странно.
Чтобы ты был спокоен, ступая на гладь воды,
Чтобы сами собой открывали внезапно двери.
Короче, работа моя заключается в том, чтобы ты
Никогда-никогда ни за что бы в меня не поверил.
Гагарин
Гагарин улетает в небо,
Орфей спускается в Аид.
Но невозможного не требуй.
Не будет чуда. Без обид.
Ты никому из них не нужен,
На том и держится весь миф.
Теперь почувствуй радость – ну же –
Не знавших о тебе, забыв.
В историю попав в разгаре
Войны, очередной трофей,
Ну чем ты хуже, чем Гагарин?
И чем ты лучше, чем Орфей?
***
У девочки из будущего нет
Ни имени, ни голоса, ни слуха.
Она приходит к детям как старуха.
Пусть дети её старше на сто лет.
Кромешный космос, мерный белый шум,
Безжалостная чуждая наука...
Что будет, если я сейчас решу,
Что у меня совсем не будет внуков?
Вот только бы их страшный хохот стих,
Гуляющий в аллеях зоосада,
Пускай услышит хоть один из них,
Когда я попрошу их всех: «Не надо!»
Напишем повесть, выпустим кино,
В честь вас запустим трассу Пермь – Юпитер.
Всё, что хотите. Но взамен одно:
Не приходите к нам, не приходите.
Саманта
Грету Тунберг раньше звали Саманта Смит,
У неё была замечательная идея.
В каждом ребёнке что-то такое спит,
Отчего он с годами старится и седеет.
Прорастает одиночество изнутри,
Стрелка щёлкает: десять, пятнадцать, двадцать.
Но пока они любят тебя и верят тебе, смотри.
Это значит, пока ещё незачем их бояться.
У Саманты всё получилось, и вместе с ней
Мир поверил в силу мира, труда и мая.
А у Греты Тунберг задание посложней,
И она сама его толком не понимает.
Если ты ненавидишь мир, как его спасти?
В прошлой жизни кончилась вера в добро и чудо,
А тебе повторяют: «Главное не расти»,
Ожидая покорного: «Я поняла. Не буду.
Из детей вырастают чудовища вроде вас».
Проступившая лёгким контуром карандашным,
Кем она вернётся к нам в третий раз?
Даже думать страшно.
Бабай
Ничего, всё будет хорошо.
Ну не у тебя, так у Бабая.
Он вчера нашёл большой мешок,
Чтобы точно влезла дрянь любая.
Глупых и бессмысленных людей –
Злых мужчин и их сварливых женщин
Нынче на рассвете станет меньше.
Где они? Да в общем-то нигде.
Утро будет чистым и простым.
Отступила тьма. Бабай на страже.
Хорошо, что в этот раз не ты
Оказался лишним персонажем.
***
Ты молодец, а я не молодец.
Забудь про эту рифму наконец.
Подумаешь, обычное фиаско.
У вас, конечно, победит добро.
А нам что делать? Что нам делать, бро,
когда к концу подходит наша сказка?
Вы дождались заслуженных наград:
принцессе – свадьба, воинам – парад.
И только нам пора вернуться в ад.
Такая вот нелепая развязка.
Ты мимими, а я не мимими,
Но ты меня, наверно, обними,
Когда нас поведут прощаться строем.
Я верю: тот, кто видел без прикрас
Все эти сказки, в следующий раз
В них выйдет положительным героем.
***
Под городом был зарыт трёхголовый ящер,
Вкруг города был закопан гигантский змей.
Раньше такое делать случалось чаще.
А по-другому город построй сумей.
Крепость надёжней держится, если хрупкий
Девичий замурован в стене скелет.
Были князья, способные на поступки,
Вот и стоит наш город без счёту лет.
Бегает малышня вдоль дороги скопом,
Грозно ревёт, дымит молодой завод.
Где-то у главных ворот паренёк закопан,
Оберегает их от грунтовых вод.
Что ты воротишь нос: «негуманно», «дико»?
Думать об этом не хочешь, ну так забудь.
Ты сюда ехал – разве не слышал криков
Тех, кто тебе прокладывал этот путь?
Всё – от дорог железных (тут не до шутки),
До интернетов ваших – стоит на том,
Что ты сейчас назвал пережитком жутким,
Вспомнишь ещё об этом, поймёшь потом.
Жертвы приносят равно Земле и Небу,
Принят подарок – радуйся до поры.
Жалко собачек было, но только где бы
Нам удалось другие найти дары?
Космос огромный, холодно в нём, сыночек.
Примет собачку, может, не тронет нас...
Кто бы нас спас от этой бескрайней ночи?
Мы бы его послушали в этот раз.
Космос
А вот теперь живи, как хочешь.
Как можешь – так вот и живи.
Как остальные все, короче –
Без всяких сказок о любви.
Как в космосе, в своей свободе
Болтайся сгустком пустоты
И знай: во всем, что происходит
И виноват, и прав был ты.
Не вышло из тебя ни бога,
Ни человека. И сквозь мрак
Твой космос, вглядываясь строго,
Не разглядит тебя никак.
Звезды
Как человек, летавший в космос много раз,
Он говорит, и приговор здесь чёток:
«Всю эту чушь придумали для вас,
Таких вот малолетних идиоток».
«Не существует звёзд, – он говорит. –
И я готов поклясться на ракете –
Всё то, что светит вам – совсем не светит,
А просто синим пламенем горит».
Он говорит, не поднимая глаз,
Не выключая джаза в кабинете.
И страх, ползущий по его планете,
Прохладным краем накрывает нас.
Армагеддон
Армагеддон назначен на четверг.
Соседи запасаются попкорном.
Мир замер в ожидании покорном,
И свет над миром медленно померк.
3D-картинка чересчур близка,
В слезах сидят поклонники ванили.
Ввели войска и вывели войска,
Ввели режим ЧС и отменили.
К нам приходила смерть с косой клюкой,
К нам приходила жизнь с одной гребёнкой,
И мы всё не могли понять: «На кой?»
И каждый себя чувствовал ребёнком,
Попавшим на дурацкое кино.
Вот нас вербуют силы Тьмы и Света.
И выбор сделать невозможно, но
Они стоят и требуют ответа.
Вот вспыхнули ближайшие кусты
И раздаётся в пламени небесном:
«Сражаться в этой битве будешь ты.
А мы посмотрим, будет интересно».
Прятки
Психотерапевт идёт вздыхая,
Видит только краешек асфальта.
Вроде бы неделя неплохая,
Просто поддувает из гештальта.
Так-то он открытый, проактивный,
Вскормленный любовью безусловной.
(До чего же это всё противно.
Этим все болеют поголовно).
Мерчендайзер бегает по кругу,
Расставляет банки и бутылки.
Только почему-то сводит руку
И жужжит тупая боль в затылке.
Так-то по диплому он филолог,
И внутри филолог, и снаружи.
Он читает Блока между полок,
Понимая, что могло быть хуже.
Старший маркетолог громко плачет.
У него причины вовсе нету.
В это нужно верить, а иначе…
Это просто тьма перед рассветом.
Так-то всё в порядке, всё в порядке!
Мимо жизнь на цыпочках проходит.
Это мы. Мы с ней играем в прятки
И пока выигрываем вроде.
***
Отвяжись от ближнего своего.
Ты не знаешь этого и того,
Без тебя, красивого, у него
Дел навалом.
У него работы невпроворот,
От него супруга уйдёт вот-вот,
Он опять проехал свой поворот.
Но кого б это волновало.
У него от злости свело живот,
Он среди таких сволочей живёт.
Чтоб не стать случайно таким же вот,
Ты его не трогай.
Когда ты увидишь, что он не прав,
Всю свою правоту в кулаке собрав,
Зубы сжав, подбородок и нос задрав,
Отправляйся своей дорогой.
***
Кто первым умер, тот и победил,
А остальные сами виноваты.
У нас теперь вся вечность впереди
Слоняться по коре шероховатой,
Бесцельно строить город золотой
На месте непролазного болота.
Нам страшно, больно, стыдно, но зато –
Смотри – мы отражаемся на фото.
***
Выходящих из себя сухими,
Выходящих из окна в тираж,
Сдавших химию, готовящихся к схиме,
Получающих процент с продаж,
Даже тех, кто полностью изношен
И давно пылится в гараже,
Верящих, что будущее в прошлом,
Знающих, что вот оно уже,
Вечно побеждающих без боя,
Прячущихся от обид в обитель,
Тех, кто не умеет быть собою –
Кто-нибудь. Пожалуйста. Любите.
