В своих стихах Василий Дворцов приглашает всех на братский пир и на это торжество русского слова созываются многие, но разделяют с поэтом праздник избранные, которых он величает сердечными друзьями. Поэзия Дворцова широка и открыта, и эти два определения отражают её духовную глубину. Помимо всего поражает лексическая насыщенность автора. Порой кажется, что он через словесное многообразие народа познал его душу. Поэтому он понятен каждому русскому человеку куда бы ни приводили его дороги жизни или смерти, ведь стихи Василия Дворцова призваны - воскрешать.
Александр ОРЛОВ
СИБИРЯК
В моей крови течёт моя страна:
Ленца Днепра и бурный нрав Амура,
Седого Волхова негромкая волна
С Кубанской мутью вешнего разгула.
Во мне связались солнечным узлом,
Сплелись, свелись Господними путями
В единстве объяснимо непростом
Хохол, маньчжур, казак и северянин.
Тесню плечами Запад и Восток,
Ушкуйный свист в усах Тмутаракани.
Но горькой желчью прожигает бок
Чернь Томских изб в крапиве и бурьяне.
Смиренье и бунтарство – маята
В моём сердцебиеньи и дыханьи,
А облаков предгрозных полнота –
Мои моленья и мои дерзанья.
Котомка-память семена хранит,
Что станут виноградом и пшеницей.
А под пятою сонный рыба-кит…
А в волосах гнездующие птицы…
Четыре края с памятью кровей,
Такая щедрость многим и не снилась!
Я переполнен Родиной моей –
Она на мне
во мне
перекрестилась.
ОСИНОВАЯ КУПИНА
Ах, года вы мои золотые!
Вам цена – прокипевшая кровь.
По осенним ландшафтам России
Я вернуться пытаюсь вновь.
Узнаю, и как будто бы заново
Проживаю былые пути:
Перелесок под взорванным заревом,
Выгибаемый ветром, гудит,
Поле мокрое, холм скособоченный,
Над гумном ожерелье ворон.
На коньке пастушок озабоченно
Объезжает разбитый загон…
Так в точь я – в мелкий дождик еланями
Собирав одичавших телят,
В негорячем осиновом пламени
Услыхал, как мечты говорят.
Повело, понесло, позаснежило
В расцарапанных в зиму полях...
Я живым пронесён был по нежили,
Чтобы мир не ценился в рублях.
Чтобы платой за всё – только алая
В сизых мшаниках осыпь осин.
И чтоб золото запоздалое
Уступало богатству седин.
Чтоб сродниться не с опрометчиво
Закопавшим таланты рабом,
А с таким же, предсмертьем освеченным,
Говорившим со мною кустом.
Перед робким октябрьским пламенем
Я стоял не снимая сапог...
Неужели опять то же знаменье?
Тот же мокрый насквозь пастушок?!
Он коня понужает коленами,
Он замёрз, и устал, и сердит.
Только я уже знаю наверное:
Перед ним тихо ангел летит.
И когда пастушок вдруг очутится
За оградой хозяйских забот,
Пусть ему тоже, тоже почудится,
И пусть шёпот листвы позовёт.
Позовёт в города отдалённые,
Там, где люди красивы как сон...
Я здесь вновь, чтобы было позволено
Быть зарытым под этим кустом.
Чтоб под палой листвой отсырелою,
Раствориться в отчизну свою.
Где, сойдясь, пастухи поседелые
Отслужили б по мне литию.
ПЕРЕЗВОН
Где-то там – там – там –
За далёкой горой,
Стоит храм – храм – храм
По-над смуглой рекой.
Там – храм,
Храм – там.
Высоко... Далеко...
Там, где солнце осело в пыли,
Туго рожь васильки оплели,
Кружат пчёлы в тяжёлом меду,
Родники пузырятся в пруду,
Вечер прян облаками огня
Без меня.
Где-то там – там – там –
За далёкой горой...
Знал я, знал мокрый лес и стога,
Где шиповник хранит берега,
Где царь-рыба в кочарах лежит,
Стрекоза над кувшинкой дрожит...
Вихрит ветер отсветы огня
Вкруг меня...
Стоит храм – храм – храм –
По-над смуглой рекой...
Всё стремительней годы в глазах.
За беспамятство прячется страх.
Зацепившись, держусь за покой,
И уже каждый день дорогой.
В каждый вечер всё меньше огня
Для меня.
Где-то там – там – там –
За далёкой горой,
Стоит храм – храм – храм
По-над смуглой рекой.
Там – храм,
Храм – там.
Высоко... Далеко...
СОНЕТ
Изорванным лиловым покрывалом
Закат укрыл остылые луга.
Сегодня в ночь просыпятся снега –
Последье листьев ветром оборвало.
Несут заряды облака устало.
На фоне леса серые стога
И чёрных елей мокрые рога
Двоятся в озере вечерне-алом.
Вдыхаю дыма зябкий аромат,
И слушаю, как тоненько звонят
В монастыре оконченную службу.
Село томится сиростью дворов.
Но завтра все обиды, беды, нужды
Утешит милость снежная – Покров.
ВИДЕНИЕ
В сраженье есть начало, есть конец:
Начало в тактике, конец в надежде.
Тут ангелы в сияющих одеждах,
Скорбя, склоняют воинский венец.
Венец тому, кто не закончил бой –
Но тело опрокинулось в атаке,
Кто не хотел – но верен был присяге,
Кто в двадцать – не согласен на покой.
Кто добежать пытался до врага,
Достать штыком, не доверяя пуле, –
Но пред глазами огненно сверкнули
Иные, непривычные снега.
И в охватившей полной тишине
Прорезалась мелодия иная.
И поднялась восполненная стая
Солдатских душ к развёрстой вышине.
«Вождей и воев», – звал церковный хор –
«Жизнь за Отечество в полях сложивших».
И всех – тысячелетие служивших –
Соединял заоблачный простор.
ИЗ ПОЭМЫ «ЕРМАК»
Чаша Руси – деревянная птица,
Лебедем-гусем плывёт меж теней.
Громы и ропоты, хмарь и зарницы
Блазью мятутся над ней и под ней.
Да благодать над расщепами крыльев –
Парусом белым парит омофор
Девы Пречистой, и звёздною пылью
Сеется снег с Покрова на простор
Божьего мира под ангельский хор.
Господи Боже, помилуй нас грешных, коли за правое дело стоим,
Даруй соборностью, сладом утеши, не покидай нас дыханьем Своим:
«Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое;
победы православному государю на сопротивныя даруя,
и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство».
Други сердечные, братья-казаки!
Лето за летом, зима за зимой
Держим оплот, не скудея в отваге,
Держимся силою въявь не земной.
Други зарочные! Что совершили –
Всем воздаяния на небесах.
Самых достойных бойцов схоронили,
Их имена – уголья на устах.
Путь наш отмечен в зарубах-крестах.
Други-казаки! Нам брашно не горько,
Нет ни обид, ни занозной тоски –
Шли на Сибирь не по алые зорьки,
Не по кисель у молочной реки.
И не под рабство языки мы клоним,
Стоит ли жизнь соболей да бобров?
Капля за каплей стекает в ладони,
В братину общую общая кровь –
Чашу Руси наполняет любовь.
Верные други мои. Не задули,
Не разметали сложенье углей
Вихри сторукие в бурном разгуле,
Ветры упругие с мёрзлых полей.
Держимся, братья. Держимся, держим
Пламенный круг, за спиною спина.
Разве по силам кому русский стержень
Сбить, раскачать, будь он сам сатана?
Брань наша свята – се в духе война.
Держимся, держим… В натуг без подмоги.
Где ты, Москва? То морок, то туман.
Сбились полки с неторёной дороги?
Грозным Царём не прощён атаман?
Ночи длиннее, скуднее рассветы…
Что не сложилось? Где ты, Москва?!
Теми вопросов, ничтоже ответы.
Тени на лица, свинец в рукава.
Да пламеннее молитвы слова.
Господи Боже, помилуй нас грешных, коли за правое дело стоим,
Даруй соборностью, сладом утеши, не покидай нас дыханьем Своим:
«Спаси, Господи, люди Твоя…
….победы православным христианом на сопротивныя даруя…»
Что намечали, да что получили?
Славно – войну отвели от Руси!
Худо – Кучума в побег упустили,
Где-то, поганый, петляет-лисит.
Но не поднять ему больше туменов,
Скрошатся орды в осколки родов
В междоусобицах, в кознях, в изменах.
Лижет пусть падаль лишённый зубов –
Нет для него больше русских рабов.
Нет больше страха бесчестья и боли –
Мирным и робким заступа дана.
Будет отныне, по вере и воле,
Обетованная Богом страна
Равновозможна для промыслов чистых,
Для зачинаний, заделов, затей
Славных и добрых, вовечных и быстрых –
Только усердствуй, ратай и радей.
Эта страна для широких людей.
Господи Боже, помилуй нас грешных, коли за правое дело стоим,
Даруй соборностью, сладом утеши, не покидай нас дыханьем Своим:
«….благослови достояние Твое…
Твое сохраняя Крестом Твоим жительство».
Чаша Руси – деревянная птица,
Лебедем-гусем плывёт на восход.
Солнце встречает её у границы
Тверди небес и превратности вод.
Воды земные и те, что над небом…
Там, на востоке – в шафране румян,
Пахнущий клевером, хмелем и хлебом,
Дышащий ладаном, перлами слан,
В неразделённости ждёт Океан.
Там, на востоке, Русь лебедем-гусем
Путь свой продолжит в кружении звёзд:
Крылья-расщепы узорным убрусом,
Справа воркует сестра-Алконост…
Выше, всё выше – где радость без края,
Где уже в боль ослепителен свет.
Строго безстрастны вратарники Рая…
Трона Христова алмазный стоцвет…
Там о себе Русь исполнит завет.
Свет… Вижу, Господи, Свет.
ИЗ ПОЭМЫ «ПРАВЫЙ МИР»
От Дона до Волги холмы запечённые.
Смесь глины и мела – смесь ржи и пшеницы.
По бурым окоркам полынью горчёные,
Объёмно-обзорные пышки-царицы,
Ковриги, куличища, колобы, просфоры –
От Дона до Волги земля самобранка.
И вкусно так чудится – звёздами острыми
Осолено небо в заре-вышиванке.
Придите, вкусите! Народы, народности,
Входите в чертоги для братского пира!
Просторно для песен, бесед в беззаботности,
Привольно для дружбы, вольготно для мира.
Изведайте, гости, заветной сердечности.
Священные земли от Волги до Дона
Приподняты к истине, вздыблены к вечности –
Здесь небо прозрачно до Отчего трона.
Здесь слово – молитва, хоть криком, хоть шёпотом,
Здесь мысль – сразу сила, что горы воротит.
Но! Эхо прошения скатами грохота
Накроет неправого, громом смолотит.
О чём вы молились? Чего ж вы так жаждали?
Пришедшие ныне с закатного края?
Окопами взрезана пышечность каждая,
И бомбами крошатся в пыль караваи.
Кто вы? На каких языках ваши ропоты?
Германо-романские, кельтские вскрики…
Хворит одержимостью ваша Европа там
Под новым вождём, сатанински безликим.
Мы звали гостей в наши земли сычёные,
Но вы-то не гости – пустые глазницы…
От Дона до Волги холмы запечённые –
Смесь крови и пыли – смесь ржи и пшеницы.
Ковриги, куличища, колобы, просфоры –
От Дона до Волги земля в урожае.
Но пышат зарницы тротилом и фосфором
И режутся, крошатся в пыль караваи.
***
Орёл скользил по плевре синевы,
Раскинувшись аршинными крылами.
В край неба надувными куполами
Круглились дальних облаков главы.
Под ними зыбился чуть видно Дон
В осеннем стыло-студяном томленье –
То голых ив сквозное обрамленье
Финифтью оттеняло халцедон.
Орёл парил, за кругом круг скользя,
Всё более сползая в скос востока.
Ещё чуть-чуть, совсем ещё немного –
Его захватит низовой сквозняк!
Его погонит, сломит и сомнёт
Туда, где смута падями густится,
Но с клёкотом взметнулась к солнцу птица,
Аршинными крылами силя взлёт.
А с той неизмеримой высоты –
Бугры, холмы – как вздохи тяжкой глины
Между изложин и платформ целинных,
Как панцири могильной пустоты.
Холмы делили водосборы рек,
Что круто развели пути варягов:
По Волге плыли к персам, в царства магов,
По Дону – к грекам, мимо печенег.
Валами здесь возлёг водораздел,
Определив судьбу Руси-России
От мучеников до апостасии –
Святой страстотерпения удел:
От Волги мы язычились огнём,
Семарглами, велесами, сварожьем,
А с Дона встретили единобожье,
Фаворский свет теперь навечно в нём.
Всё круче птица восходила ввысь,
Всё шире разрастались её крылья…
Вдруг звёзды заискрили тонкой пылью
Вкруг солнца распахнувшихся кулис!
Орёл достиг космической каймы,
Тень крыльев перекрыла пол-Европы.
По ней волнами нового потопа,
Дымы, дымы… Одни дымы, дымы…
Земля горела... Мокрая земля,
Осенняя, остудная, пустая.
Познавшая ненужность урожая,
Нематеринской зряшностью боля…
От Дона к Волге по её груди
Катили, топали, ползли, летели,
В двенадцать языков взахлёб галдели
Язычеств древних новые вожди.
На тех же междуреченских холмах
Вновь для Руси-России перепутье:
Что Запад? Что Восток? – Везде, по сути,
Чужая кабала в желаньях и в умах.
Уйти иль устоять?.. Заклад стократ…
И вот сошлись, собрались миллионы,
Упёрлись лбами тьмы Армагеддона –
Настал твой час, Царицын-Сталинград!
Час вне часов – он как последний вдох.
Пять месяцев, то пыль, то снег вздымая,
С холма Мегиддо на курган Мамая
Сходила злоба браней всех эпох.
Сводилась лютость древних упырей,
Чтоб ей сгореть в огне упорной веры –
Алтарь войны – алтарь любви без меры,
Нет на земле святее алтарей.
Нет в свете более любви, чем та,
Что за своих друзей теряет душу.
Она весь мир собой несёт и дюжит:
Солдата смерть есть исповедь Христа.
А тем, кого призвали в судный бой,
Кому досталось самой полной чашей
Черпнуть, глотнуть от ярости кипящей,
Но выжить – тем не жить собой…
Два миллиона улеглось во рвах,
В окопах, блиндажах, воронках,
В траншеях братских… Чьи-то похоронки
Доныне шевелят сиротский страх.
Два миллиона… ровно пополам
Разделены не кровью, а идейно:
Налево – царство расы безраздельно,
Направо – мера счастья по делам.
…Метель волнами бьёт под Млечный мост.
Колонны танков, сонмы самолётов,
Ряды колючки и гнёздовья дотов –
Орлу уже не разглядеть из звёзд.
Уже не различит он за пургой
Рысящий в ночь разъезд казачий
В надежде боевой своей удачи.
Миры иные ближе, звонче, ярче…
Орёл, прощай! Тень скрылась за Луной…
***
