Прибаутки? Звонкие, чёткие, смеющиеся, отскакивающие от зубов строки!
Прибаутки, да не только. Весело, раздольно, с присвистом и удалым гиканьем катятся строфы Алексея Чернеца, и слышатся в них и русская, и полька, и кадриль. И мужчины, и женщины, и старики, и дети бросаются в пляс – кажется, зима и та цветёт. Что празднуем, люди? Какую жизнь, какую святость, какую гибель и какое воскресение?
Новосибирец, любящий муж и отец двоих детей, с ручищами, медвежье рукопожатие которых пожелаю ощутить каждому, выпускник-отличник Литературного института им. Горького почти уже десятилетней давности, на земле стоит крепко. Жизнь склёпана накрепко. А крепка ли поэзия? Кто её слышит? Кто сочувствует непрестанному труду её в почти безымянных сегодня, бессонных подвижниках словесности?
Получается, никто. Жена и дети, друзья, ближайшие сибиряки и не ближайшие москвитяне, родня, знакомые, случайные захожане по социальным сетям. Куда закатилась жизнь, на что потрачена?
Есть, на что тратить жизнь, если пущена она весёлым колесом под гору, и сверкают спицы, и мелькает прихотливый узор. С одной горы – на другую, вниз, вверх! Живи, Алексей, и пой, Алексей!
Бог Единый Живый над тобой, и над нами всеми.
Сергей Арутюнов
***
Память – это тоже мир иной,
Где былое остаётся в силе.
Тут вот магазинчик скобяной,
Там рабочий клуб в барачном стиле...
Пишут, что нейронный хоровод,
Будто снежный вихорь, напевает
Про натужный – в гору – поворот
За полночь спешащего трамвая.
Глупым клеткам ну-ка докажи,
Что туда спешить мне ох, как рано!
Неужели я когда-то жил
Без чудного старческого хлама...
Жил, представь, и пёр в калашный ряд,
А потом, как слон, крушил посуду.
Жизнь переиначить я бы рад,
Память приравняв к больному зубу.
Но они, рассудок мой храня,
Откружив, приходят на подмогу:
Мол, тогда бы не было меня,
Понимает - ну, и слава Богу...
***
памяти моей сестры Татьяны Шуньковой
Выпить воды - полегчает, и в путь.
Тихо в деревне.
Ей бы на поезд поспеть как-нибудь -
До отправленья.
Знал: не поспеет в последний момент,
В скрипах вагонных,
В шуме, в мельканье почудится мне
Тень у платформы.
Пульсом стучало у сна на краю:
«Надо помочь ей!»
В зиму таращусь и жадно курю,
Встав среди ночи.
Память подкинет дрожание губ,
Боль и усталость,
Силы отнявший смертельный недуг -
Сил не осталось.
Свечку зажги да молитву прочти -
Дело-то плёво!
Сроду ни Бога, ни чёрта не чтил
Брат непутёвый.
Горлышком в горло вбиваю вискарь,
Словно итожа:
Память - не сахар, душа - не сухарь,
Господи Боже!
***
Вот баба Нюра смотрит зомбоящик,
Вперёд подавшись, глаз не отведёт.
А кто-то там, живой и говорящий,
В слова пакует планов громадьё.
Но чуть словцо калибром подкачает -
Ребром ладони рубанёт с плеча, -
И ясно всем, что в телике - начальник,
Не хуже циркового силача.
Ему - спасибо за беседу, и за
Внимание - уже спасибо нам.
«И как таких пускают в телевизор!» -
Кивает баба Нюра на экран.
А он твердил, что есть резервы кроме,
Но есть один отдельный недочёт...
"Не знаю я, чего он там буровил -
Плешив, как чёрт, и страшен, как сморчок".
Зато теперь красавцы и красотки
Несут легко, как боты без примет,
Улыбками пылающие сводки,
Что смерти нет.
***
Лихие ветры-отморозки,
Вдрызг промотав наследство вьюг,
Старуху за седые космы
Проволокут, но не добьют.
Последним изъявленьем воли
Пускай издохнет, мол, сама
В исподнем грязном в чистом поле
Царица гордая - зима!
Рванут, загикают, засвищут,
Хватив пьянящей новизны,
В единый миг преобразившись
В игривых вестников весны.
***
Как апрель рифмовался с капелью,
Так теперь не канает капель.
Можно пандус назвать аппарелью,
Сапропель подмешать в акварель.
Нарисуй, как ушёл я, небритый,
Перезрелой фантазии плод,
А какой-нибудь спутник с орбиты
Отследил этот вечный уход.
Я ушёл, вынося параллельно -
Богу свечку, чертям кочергу.
Не забудь мамин крестик нательный -
Ты рисуй, не спеши, не сбегу.
Я за хлебом отправился, что ли,
В бездорожье апрельском увяз,
Или в детстве очухавшись в школе,
Не пошёл в институт на иняз.
А захочешь - вот лето, вот осень -
Вечный хаос - всего лишь каприз.
Я ушёл, раздражённо отбросив
Свой заношенный вдрызг организм,
Пронестись налегке вящим духом,
Возвратиться в незапертый дом.
Знай рисуй всё как есть - не по слухам
В страшный миг сотворения до.
***
И ветра вой, и грипп залётный птичий
Гортанным кашлем воздух пронизал.
Чем хлипче вдох, тем выдох атипичней,
Бредовей и бессмысленней базар.
И кажется, со вскриков этих острых,
Как со штыков, свисает ареал.
Бездетная весна уходит в осень,
Отбросив свой нехитрый арсенал.
Заслышав эхо майского салюта,
По памяти всё сущее любя,
Легко, по-птичьи встрепенётся лето
И сдуру запалит по воробьям.
***
Ни пробок на трассах, ни в школах уроков,
Ни взлётных полос, ни вагонных колёс.
Мы будем в проёмы зияющих окон
Смотреть и не видеть, и жалко до слёз,
Что вот не срослось по процентам и квотам,
Нам выпало время и дуба дало.
Мы видим в проёмах зияющих окон
Звездатый рекорд на небесном табло.
Как всходят светила, сметая друг друга,
Всё ярче горя, всё сгорая быстрей,
Как яростно гонит пургу калиюга,
Как злобно тоскует по вечной весне!
Кто нас обезличил - спасибо кому бы,
Глаза иссушил и в неверье помог.
Равны как один до последней минуты,
Мы смотрим в проёмы зияющих ок...
***
Откопали мёртвого поэта:
Гикнулся от стэпа ли, от нэпа,
Или просто шлёпнулся с карниза -
В общем, докатился ниже низа,
В общем, прицепился, как репей.
Интересно, как бы он теперь?
Как ему сегодняшние наши
Скифство, так сказать, да милость к падшим?
Не мудри, выкладывай навскидку
И получишь скидку за отсидку,
Ладно, за отлёжку - всё равно.
Оказалось, всё давно дано.
Нужно лишь в тиши вперёд и с песней
Принимать заложенное в тексте:
Ближнего любите, идиоты -
Как лекарство, до последней ноты.
Только Он, наведавшись в бедлам,
Всех рассортирует по делам.
И поэта хоронили снова,
Зарывали бережно, как слово,
Позабывшись, клянчили, как дети:
Какты там пред вечностью в ответе?
Жизнь такая, Бог тебя храни!
Остальное - глупости одни.
***
Под маской комканого бреда
Не отследил, не разглядел,
Что это было, чья победа,
Откат и перераспредел.
Я до того на свете дожил -
Реалий опознать не смог!
Висело зеркало в прихожей,
Смотрело в щели между строк
На эту всю неотвратимость:
Как билась лодка, огребла,
Прониклась, как обогатилась
За этот месяц или два!
И как, бывало, помогало,
Так и теперь на всё махнул:
Между шеолом и валгалой -
Банзай ом мани падме хум!
И всеми майскими громами
Вздохнёт Господь: «Ну, хорошо,
Вы не одни, пока я с вами,
А ты валяй бухти ишшо!»
***
Робототехника дошла
До заповедных горних высей:
Ни скрипа, ни гвоздя, ни шва -
Кружатся сферы, образ мыслей,
Заточенный под позитив,
Ждёт адаптированных версий.
Вселенский благовест затих,
Взорвав эфир благою вестью.
Спецкору тронула уста
Улыбка радости мгновенно:
«Господь успешно снят с креста,
Воскрес и держит курс на небо!»
***
Мама слушает отчёт по ковиду,
Головой качнёт, начнёт про обиду.
Я была в таком лихом переплёте,
А они мне всем гуртом: "Вы умрёте!"
Мама, ты же не хотела лечиться!
Не лечиться - не хотела в больницу.
В первый раз-то увезли прямо сразу -
Там-то я и подцепила заразу.
Вспомни жар и пневмонию в придачу,
А с больницы ты свалила на дачу.
Загремела по любви к милым соткам
На домашний карантин под присмотром.
То ли вправду Бог - уж я и не знаю...
Но заведующая всё же злая!
Как приятно поболтать ни о чём!
Неужели внук твой станет врачом...
***
Что свобода? - звонкий мячик
С колокольчиком внутри.
Сделай вид, что ты незрячий,
Взором внутренним смотри.
Мячик близится, как тройка -
Ты отслеживаешь звук.
Ну, хватай же, вот он - только...
Как он мимо проскользнул?!
Отрабатывая хватку,
Ты противника побьёшь:
Всё, поймал, кати в обратку,
Ощетинившись, как ёж.
Но кому же интересна
Специфическая блажь?
Очень даже интересна,
Потому что есть кураж.
Потому что хоть зарежь ты,
Хоть запой, хоть запляши -
Ранит искорка надежды
На спасение души.
* * *
В доме висел портрет -
Прадеду сорок лет.
Был и другой портрет -
Бабка моя и дед,
Это уж после войны,
Молоды и стройны.
Подпись: «Василий, Анна» -
Жили себе, и ладно.
Вспомнилось что-то вдруг...
Вспомнилось - так, пустяк.
Был я их старший внук,
Слушал, бывал в гостях,
Бабкины байки эти
О трактористе-деде,
В целом житье колхозном
И ни о чём серьёзном.
Позже врубаться стал:
Трудная жизнь проста,
Вроде белёных стен,
Нет в ней мудрёных схем.
Война - хочешь пой-пляши
Да не забывай паши!
А если кого под ружьё -
Значит, ещё поднажмём,
Чтобы красноармейцу
Легче жилось, чем немцу.
К жизни себя принудь!
Только бы дотянуть...
Прадед мой стал солдатом,
Звали его Александром,
Кинул прощальный взгляд -
Без вести, говорят.
* * *
Не чипируй меня, не привязывай -
Я родился на том берегу.
Недоверчивый взор неприязненный
Мечет молнии в сердце врагу.
Устрашившись врага бессердечием -
Вкривь и вкось, поперёк да повдоль:
Не придумать страшнее увечия,
Чем душевная липкая хворь.
Прирастает бурьяном некошенным
Неживая ползучая рать.
Отпусти ты меня по-хорошему
На родной стороне проживать.
Присылай мне счета да квитанции,
И однажды в предутренней мгле
Я вернусь к соблюденью дистанции,
Чтобы вечно стоять на Угре.
