Люди, сохранившие верность юности, обладают особенно лучистым взглядом. Посмотришь даже мельком, и сходу опознаешь в них вечно любопытных и озорных подростков.

Такова в поэзии и Татьяна Шипошина – неуёмный дух её делает строку не просто, как любят выражаться, «непосредственной», а наполненной высокочастотным биением сознания, если и отвергающего, то мертвенность, соскальзывание в беспросветную усталость.

Само соприкосновение с этими стихотворениями дарует живость и вере, и взгляду на окружающее нас историческое и бытийное пространство

Сергей Арутюнов

---

***

 

Однажды – раскроешь объятья

И примешь Господни дары.

Все примешь – от тайны зачатья

До мудрости зрелой поры.

 

Весь опыт душевного жара…

Но будет высокой цена,

 

Чтоб сладостью главного дара

Тебе насладится сполна.

 

Распятье мученьем и болью

Как милость, ты примешь светло –

Ты примешь Свободную волю

Терновым венцом на чело.

 

Прот. Александру и сыну его Ефимию

 

О, Господи! Страшно!

Быть страшно пророком;

Как знание грузом ложится на плечи,

Становится болью, становится сроком,

Становится мыслью, становится речью.

 

Но речи пророка – не слышат, не слышат!

Ни части, ни четверти, ни половины.

У бездны стоящие – злобою дышат,

У бездны стоят, и кричат: «Неповинны»!

 

О, Господи! Больно! Быть больно пророком!

Нет, мне не по силам. Нет, всё бесполезно!

Но шепот чуть слышен:

– Постой у порога!

Ещё не пророк ты.

И это – не бездна…

 

 

    ***

Рядового солдата призыва последнего

Ты помилуй мя, Боже, на этой войне.

В этом тесном окопе, у края переднего,

Как же больно и трудно воюется мне.

 

 

Знаю – рать Твоя, Боже, в колонны построена,

Там великих стратегов сияющий блеск.

Там сокрытое взорам небесное воинство!

Здесь я, видишь, один – первогодок небес.

 

Рядового солдата призыва последнего –

Когда будет победа, победа и Суд,

Ты помилуй мя, Боже, почти убиенного,

В том обозе для битых –

где меня провезут.

 

 

Помилуй, Боже, участкового врача         

 

Причины тащат следствия свои.

Как следствие гипотез и посылок –

Придет весна, и обнажит слои

Дерьма собачьего и пробок от бутылок.

 

Кто хочет обрести, тот учится стучать,

Кто учится – не избежит сомненья.

Помилуй, Боже, участкового врача,

Сего страдальца здравоохраненья.

 

Покуда лифт скрипит в своем пути,

Как счастлива я, Господи, прости.

Ведь я свободна – и остаться и уйти,

И душу потерять

                   и душу обрести,

Покуда лифт скрипит в своем пути.

 

На лестничной площадке, в тишине,

Пред скрытою в дверях чужою болью,

Я слышу, как в небесной вышине

Торжественно

                       Твоя

                              вершится Воля.

 

 

Молитва (песня)

 

Господи, управи тело моё,

Господи, направи дело моё.

Мятое, клятое тело моё,

Да непочатое дело моё.

          Господи, направи руку мою,

          Господи, управи муку мою.

          Руку неверную, руку мою,

          Муку немерянную.

Господи, управи душу мою,

Господи, направи песню мою.

Ненасытимую душу мою,

Невозвратимую песню мою.

        Душу мою – да в волю Твою,    

        Душу мою – да в волю Твою,

        А песню мою – а песню

        Отпусти в даль поднебесну...

 

 

Прощание с морем

 

До горизонта ровного, как время

До волн, прозрачных, как агатовая брошь –

Рукой достанешь…

А потом вдохнёшь –

До боли в рёбрах –

До почти…

Паренье…

Ах, как бы мне дыханье удержать?

И как бы дальше жить, не выдыхая,

Не двигаясь, не рвясь, не достигая,

Не изменяясь.

Не размениваясь вдрызг...

Ещё минута…

И уже другая,

И вкус солёных брызг...

Поехали…

Однако, задышали,

И надо жить,

И надо уезжать,

И ветер невозможно удержать…

И что-то там сегодня мы решали

На узеньком диване на двоих…

*

Как дивен Бог в творениях своих.

 

 

 

Утро, или размышления у пункта

                          сдачи стеклотары

С утра безгрешные, бомжи,

Под небом солнечным и чистым,

Под старым деревом ветвистым,

Сидят, бутылки уложив.

 

Как солнце трепетно дрожит!

Как луч перебирает крону –

Как многоцветную корону!

И ей венчаются бомжи.

 

В своем обычном устремленье

Я очень близко прохожу.

Я не завидую бомжу;

Не презираю, не сужу,

Я просто близко прохожу –

В одной Вселенной.

 

Ты знаешь, Боже…. ведь не вдруг…

Всю жизнь я словно на пороге,

Всю жизнь я кланяюсь дороге

И миру, что лежит вокруг.

 

А тем, кто сядет отдохнуть,

Венчанный солнечной короной,

Под деревом с ветвистой кроной –

Всем, Боже, милостивый будь!

Всем, Боже, милостивый будь.            

 

 

Одиночество

 

От милосердия Божьего

Было ты мне положено,

 

Имя мое и отчество,

Ты – мое одиночество.

 

Может быть, до рождения-

Место для нахождения

 

В иночестве и зодчестве,

В мире и одиночестве.

 

Я расстаюсь с деталями,

Я ухожу все далее

 

Долгим путем прозрения

Сути сего дарения.

Ты – мое одиночество.

 

Автострада

 

Автострада, автострада,

Ежедневная страда,

То ли – Божия награда.

То ль – бегущая беда.

 

Видишь – в суете движенья,

В свете фар, в шуршанье шин -

Зрит Господь перемещенья

И внутри, и вне души.

 

Все сомнения да битвы!

Еле в сумерках видны

Чуть промолвленной молитвы

Габаритные огни.

 

 

Тайна

 

Разгадывать – не вижу смысла.

Я лишь взираю на неё,

Отбросив прочь блужданье мысли,

Не поддаваясь на враньё.

 

Возможно ль – осветить лучиной?

Возможно ль – отыскать края?

Сокрыты вечная причина

И содержанье бытия.

 

Сокрыты тьмою вариантов,

Учений, диспутов пустых,

И пылью толстых фолиантов,

И пылью – выжженных пустынь.

 

Прости, неведомая Тайна,

И Ты, взирающий с небес.

Я не страдаю от незнанья.

Я просто проживаю здесь.

 

 

Из храма

Солнце сквозь тучки.

Птичек орава.

Птички поют Господу Славу

 

Просто шагаю.

Некуда проще.

Длинную юбку ветер полощет.

 

Ветер качает

Душу живую –

Лет, может, сотню здесь проживу я.

 

Может, и завтра

В небо отчалю.

Было начало – есть окончанье.

 

Ну, так и что же?

Мало ли, много...

Мало ли, много – то не про Бога...

 

***

 

Я здесь чужой,

                      и мне не дали слова.

Я здесь чужой.

                    Мне предпочли другого.         

Слова, взлететь готовые уже –

Вернулись, молчаливые, к душе.

 

Вернулись...

Без триумфа, без провала.

Возможно, силы им недоставало,

 

Возможно, крик был нужен, а не стих...

Иль Воли Божьей

                       не было

                                  на них.

 

 

***

 

Кто ещё тебя не хаял?

Ты такая, растакая,

Что для жизни непригодна

И для смерти тяжела.

Кто не рвал тебя на части,

По куску для каждой власти?

Был монарх, была народной...

Ну, была, да и сплыла.

 

Где теперь твоя отвага?

От Цусимы до Гулага,

И от Бреста до Рейхстага,

Стоит, нет ли – вопрошать?

Вот застой зажал в объятьях...

Может, всё?

Да нет, не хватит:

Ты покушай демократий,

Как Европа и как США.

 

Воровали, воровали...

Лес и рыбу продавали,

Нефтью тундру заливали,

От бюджета пировали

И никто не вышел вон!

Есть ещё вода и недра,

Есть алмазы, белки, кедры,

И народ.

Настолько щедрый,

Ну, насколько нищий он.

 

Подпевали те, кто в теме:

Петухи клевали в темя,

А на сцене злое племя

Танцевало голышом,

В Думе что-то обещали...

Ты стыдилась?

Развращали.

И по ящику трещали,

Наслаждаясь барышом.

 

Кто ещё тебя не рушил?

Кто не рвал на части душу,

Кто не грабил море, сушу,

Налетай скорей, кто свой!

Обложили, как должницу.

Оболгали, как блудницу.

Есть, куда Христу спуститься

И промолвить:

– Бог с Тобой...

 

Ивы гнулись, птицы пели...

Руки, пальцы загрубели.

Ты качала колыбели,

Ты же – ставила кресты.

Ты иная. Ты – всё та же,

Ты – вразлёт, и ты на страже,

Ты смолчишь, и ты – расскажешь...

Ты, Россия.

Это ты.

 

 

Ещё я...

 

Ещё я бегу за трамваем,

Но если не добегу,

Не очень переживаю,

О том, что бежать не могу.

 

Ещё я о чём-то тревожусь,

Разглядывая пустоту,

Ещё отравлюсь чьей-то ложью,

И фразу поставлю не ту.

 

Ещё я, ещё я, ещё я –

И кверху, и книзу, и вбок...

Но солнца касаясь щекою,

Я чувствую:

Далее – Бог.

 

 

Псалом 151 (вольное переложение)

 

(Этот псалом, отдельно написанный о Давиде, и вне числа, когда он победил в единоборстве с Голиафом).

 

Я был младшим самым в дому отца,

Но я не был очень красив с лица.

– Всё поёшь? Зачем? – говорил отец, –

– Всё поёшь – иди и паси овец.

 

И решил я тогда сотворить орган.

Изогнулась дерево как дуга,

Натянул я струны. Пел, как во сне...

И от Бога Ангел

Пришёл ко мне.

 

Я не звал. Я пел. Одичал. Оброс.

Я не звал. Я пел.

И один вопрос –

Почему не братьев?

За что – меня?

Я не вышел статью, как вся родня...

 

Я же пел!

Но послан я был на бой.

Пред врагом стоял я, как пред судьбой,

Я схватил я меч... Как я это смог?

Обезглавил я его... Или Бог?

 

Со своей страны поруганье смыл.

И я стал царём...

Но пою псалмы.

Не дано нам знать,

Но дано нам сметь,

Если песня есть –

Надо песню петь.

 

И дано нам верить, что в нужный час

Бог откроет нам

И откроет нас...

И дано нам верить, что неспроста

Бог нам песню может

Вложить уста.

 

 

От разбойника справа

 

– Что ж так трудно!

Что ж так страшно!

Погибаю на кресте.

Как забытый день вчерашний,

Ржавый флюгер на шесте...

 

Старый пень. Осколок глины.

В сердце страх.

Под сердцем – тьма.

Есть и повод, и причина

В избавленье от дерьма.

 

Стража, стража!

Вот зараза!

Ну, скорее бей копьём!

Ну, скорей! Не жди приказа!

Ну, сильней!

О, нет!

О, йо…

 

Боже! Господи! Я справа!

Как мне больно…

Мы одни…

Без оправы…

Без отравы…

Заклинаю:

– Помяни…

 

 

***

 

Тихий Ангел, редкий гость –

Стукнет в небе дверию...

На тарелке рыбья кость

Моего неверия.

 

Что, без голоса, вопишь

По такому случаю?

Вон, в шкафу скребётся мышь,

А вверху – летучая...

 

В самом лучшем из миров

Правда ограничена.

Правда – только смерть и кровь.

Ничего

(дву)

личного.

 

А любовь дана нагим

С Тайною Вечерею.

Боже, Боже! Помоги

Моему неверию...

 

 

 

Покров

 

На родительский дом

На потерянный кров

Опусти, Богомати, небесный покров

Неневестной фаты

Тихий ангельский крой

Ты укрой нас пожалуйста, просто укрой.

 

Здесь когда-то на щепки рубили дрова,

А теперь – Покрова,

Покрова,

Покрова;

 

Здесь рыдали навзрыд, здесь качали права,

А теперь – Покрова,

Покрова,

Покрова;

 

Здесь на платье невесты дрожала канва,

А теперь – Покрова,

Покрова,

Покрова;

 

Вырастала трава, засыхала трава,

А теперь – Покрова,

Покрова,

Покрова...

 

На потерянный рай,

На остаток даров

И на мёрзлую землю слетает покров,

Первым снегом на нас оседает покров –

Наступает Покров.

Наступает Покров...

 

***

О Боже, как сладко ругать заговорщиков,

Налогосборщиков, власти, конторщиков,

Заброшены только

Цветные карандаши:

Не видно портретов

Своей души!

Вернее, собственных душ.

Жирный бы куш,

Да песни кликуш,

Остальным –

Кукиш.

 

 

Троица

 

А там, вдали, снисходит Дух Святой

На улицы Москвы, дома и скверы

Дух тихий и невидимый.

На веру

Прими его.

Ну, хоть чуть-чуть постой...

 

Не различаешь...

Трудно различить.

Как мошки, как назойливые мухи

Здесь всюду бродят несвятые духи,

Берутся строить нас,

Учить нас и лечить.

 

И рвётся, как душа, моя Москва,

Меж их присутствием, и небом с куполами.

Да я и сам...

Стою, распополамлен,

Но, Слава Богу,

Зелень...

И трава...

 

 

 

Савл

 

Стоял в открытых небесах,

Тебе протягивал ладони:

– Зачем меня ты гонишь, Савл?

Зачем же, Савл, меня ты гонишь?

 

Кто проклят – рвётся проклинать,

Глухой – вопит,

Слепой – глумится,

Уходят в вечность племена,

И тают, словно искры, лица...

 

Зачем меня ты гонишь, Савл?

Ведь знаю Я:

Твой путь продлится.

Ты будешь милость призывать

На тех, кто гонит и глумится...

 

Ночь...

 

Ночь-уравниловка. Блеск фонаря.

Дремлет в борделе последняя фря.

В тёплой постели спит депутат.

Спит олигарх. Спит адвокат.

 

Бара ночного стихло нутро,

Остановилось трудяга-метро,

Дремлет за кустиком пост ДПС,

Скальпель хирурга начал разрез.

 

Спит либерал в «голубых пижамАх»,

Спят просто люди, в просто домах,

Равенство-ночь.

Тренировка конца.

Мера полёта.

Мера свинца.

 

Стихла молитва,

Землю храня:

Господи, Боже,

Помилуй меня...

 

 

 

Художнику Иванову

 

Я двадцать лет.

Я двадцать лет.

Не в выгоду и не в угоду

Писал её

Писал его.

«Явление Христа народу»

Этюдов-то… Их тьма.

И тьма.

Писал я отроков и старцев.

Детей.

Лишался я ума,

В сомненьях -

«Стоило ли браться?»

И вот оно.

Вот полотно.

Стою пред Богом, раб заблудший,

И спрашиваю лишь одно:

«Скажи мне, Боже…

Мог я лучше?»

 

Это был Бог

 

Однажды болезнь забирала меня,

И доктор сказал, что осталось два дня.

Но, странное дело…

Продлился мой срок.

Но ты же не веришь, что это был Бог.

 

Однажды на море я начал тонуть,

Я еле дышал, опускался ко дну,

Но катер рыбацкий

Взял «право на борт».

Но ты же не веришь, что это был Бог.

 

Однажды вдруг слава меня догнала,

Манила, показывая купола,

Но стало понятно:

«Всё фальшь и лубок».

Но ты же не веришь, что это был Бог.

 

Однажды мой враг стал сильнее меня.

И был я растоптан. И попросту смят.

Смотрел он.

Но палец не жал на курок.

Но ты же не веришь, что это был Бог.

 

Однажды, и дважды, и тысячу раз,

Горит ли твой глаз, или меркнет твой глаз,

И взлёт, и падение,

И мзда, и оброк…

Скажи себе просто:

«Это был Бог».

 

Не ищите

 

Не ищите за Иудой

Философии и тайны.

За Иудой не убудет,

Ни нарочно, ни случайно.

 

Трудно. Очень трудно верить,

Что случаются иуды!

И в одни проходят двери –

Вместе с разным прочим людом…

Как узнаешь – кто ты, где ты?

Часа ждёшь, или минуты?

Черной завистью одетый,

Чёрной жадностью – обутый.

 

Не ищите за Иудой

Философии и силы.

Если б было…

Нет, паскуда.

Не было б тогда осины.

 

 

Другу, погибшему в Чечне

 

Он и родился – не спеша.

Он мать замучил:

Рожать-то больно – не спеша,

Быстрее – лучше.

Он рос средь луговой травы,

Почти на воле

И не спеша потом, увы,

Учился в школе.

Два года в третьем, и затем

Не шатко-валко,

И подрастал, по простоте:  

Река, рыбалка.

Он вырос годным к строевой,

Хоть и неспешным,

Став единицей боевой

Почти безгрешной.

Он не спешил. Он не играл.

Не брызгал матом.

Когда в Чечне,

В чужих горах,

Лёг на гранату.

Он так и умер – не спеша,

Такое дело.

Летела в небеса душа

И вниз глядела.

И горы, и цветы в росе -

Неспешно плыли…

И душу ангелы совсем

Не торопили.

 

 

 

 

 

 

ДОНБАСС

                        

Z

 

А не хотите ли сейчас

Чуть-чуть послушать про Донбасс?

Хоть вырви зуб, хоть вырви глаз –

Девятый год стреляют в нас!

Но вот про это дело –

Вам слушать надоело.

 

Про то не катит тут, у вас.

Не модно. Как про нефть и газ.

«Ах, русских бьют за дело!

Отстаньте, надоело…»

 

А бьют и тех, кому пять лет.

Вот дом разрушен. Дома нет.

Любая цель сгодится –

И школа, и больница.

«Нет, нет здесь холокоста.

Ведь русских бьют – так просто…»

 

Пусть не звезда. Пусть буква Z.

Но русский тем даёт ответ,

Кто свастику и стрелы

Нанёс себе на тело.

Вам память бы напрячь чуть-чуть.

Пришейте

Букву Z

На грудь.

 

 

***

 

Не умею, не умею –
Управляться с автоматом.
Управлять бинтом и ватой –
Лет бы в пятьдесят… смогла б.
Но под тёплым одеялом
Всё же лучше, чем в подвале –
Ну, а если что-то свалит?

Значит, просто умерла.

В небесах вершатся судьбы –
Молодым дают добавку,
Там трубят златые трубы
Ангел чистит ордена.
На свою больную спину
Я надену мешковину,
Ты, юродивая бабка, да кому ты здесь нужна?

Ты юродивая бабка,
Не мешайся под ногами,
Не шурши под сапогами…
Не кричи:
– Вставай!
– Война!

 

Раненый город (песня)

 

Раненый город притопал в пустой медсанбат.

Раненый город тёмен и подслеповат,

Температура скачет от низкой да самой взрывной.

Но на пороге город столкнулся со мной.

– Как хорошо, что ты здесь! Ты ещё не ушла…

Может, тут есть хоть зелёнка… такие дела…

Может, найдётся хоть бы десяток бинтов –

Перевяжи, если можешь…

Готов… Я готов…

Камня на камне

Нет

И затухает свет…

 

Раненый город от боли губу закусил:

Раненый город уже ничего не просил.

Раненый город даже стонать перестал –

Раненый город даже от стона устал.

Нет, я не профи в лечении городов,

Не разбираюсь в сплетеньях его проводов,   

Но как прекрасно, что я никуда не ушла.

Четно признаюсь – я знала! Я просто ждала!

Но

Камня на камне

Нет

И затухает свет…

 

Раненый город на койке лежит под стеной.

В этом пустом медсанбате

Вместе со мной,

Я же при нём. Я теперь на посту медсестра.

Скоро придут доктора.

Верю, придут доктора.

Камня на камне

Нет

И затухает свет…

 

 

                      

Я выживу

 

Я выживу.

Конечно, точно – выживу.

Пусть не зелёным молодым листом.

А всё, что было выбито и выжжено –

Так, значит, мне совсем не нужно то.

 

Я выживу.

Конечно, без сомнения.

Я от сомнений больше не дрожу.

И, может быть, продолжу поколения,

И пару дочерей ещё рожу.

 

Я выживу.

Пороги занебесные,

Земля, на ней весна, во всей красе,

Лук, сыр и соль. Вода, лепёшки пресные…

У Бога

Вообще живые все.

---