Взвихренность, но не взвинченность – так бы я определил основное свойство стихотворений Ивана Величко (Королёв Московской области).

В его письме и особенно в интонационной графике чувствуется школа волевого модернизма, намёк на двадцатые годы двадцатого века, в которые традиционно равнинное течение русской поэзии сделалось горным и вспененным. Конструктивисты и футуристы, казалось, переломили утреннюю дремоту Фета и томительную ночную тревогу Тютчева, и отправились в грохочущий сплав по урочищам Подкаменной Тунгуски! Кто победил в этой поистине великой битве стилей? Все. И футуристы, и конструктивисты добавили русской поэзии того, чего в ней прежде не было.

Иван же, говорящий голосом натуры огненной и взрывной, наследует профетические, как бы сказали лингвисты, интенции языка: апокалиптические картины в его поэтике – от пророка Иоанна Богослова и его «Апокалипсиса», и, возможно, потому что он удерживается на обломках времени и едва может – от молодости, от фонтанирующих эмоций – сохранять равновесие. Спаси, Господи, Ивана, и даруй ему, как и всем нам, грешным, усмиряющей раскалённую магму натуры Веры в то, что мир гораздо более устойчив, чем кажется

Сергей Арутюнов

СЛОВО. РЯДОМ.

Вначале было Слово,
у Бога было Слово,
и Слово было Бог.
А я в молчанье снова,
немой с рожденья словно,
тебе сказать не мог.

Мне быть с тобою рядом,
всегда с тобою рядом,
с тобою быть – судьба,
с тобой встречаться взглядом,
за жизнь сражаться рьяно,
хоть сводит жизнь с ума.

И слово будет строчкой,
что рядом очень точно,
и вытру пот с лица.
Люблю тебя, и точка.
Одну люблю, и точка.
До самого конца.

***

Единство или одиночество –
Что выберешь, моё Отечество?
И сохранит ли отрок отчество? –
Потомок твой в потёмках мечется.

О дивный новый мир! Кем станем мы?
Подопытные крысы в камерах.
И захотим, как встарь, при Сталине.
Но «Труд освободит» – на баннерах.

Свой кубик-рубик одиночества
Нести в руках, вращать, разгадывать,
Искать свершённые пророчества
У древа искушённым гадом нам.

Но в чём единства проявление? –
В простом молитвенном молчании,
В соборном пред врагом сплочении,
За правду против лжи стоянии?

Единство, где ты, в чём же, с кем же ты?
Наш ум – идеями израненный.
Мы никогда не будем прежними.
Какими – ныне выбираем мы.

БАЛ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Бал во время войны. Пир во время чумы.
Заражаемся от карнавала.
Пребывают на чаше весов мiр и мы.
Что останется в нас после бала?

Если снова на капище идол-кумир,
Души служат тлетворному зною,
И без мира в душе разлагается мiр,
Будет мiр наш наказан войною.

***

беспоповщина
безотцовщина
доморощенна
обесточена
в бунте тварная
безалтарная
вроде есть врата
только в них стена

ЗИМА БЛИЗКО

Близко зима,
и она будет долгой,
злой и голодной, как зверь, до тепла.

Если, сплочённые воинским долгом,
прочь не отринем другие дела.

Близко зима,
и она будет жадной,
души людские стараясь украсть.

Но если вовремя собрана жатва,
нам не страшна её льдистая власть.

Близко зима,
и она будет хищной,
в каждое сердце вонзая свой вихрь.

Но защитят нас молитвой и схимой
Наши отцы в ореоле любви.

БЛАГАЯ ВЕСТЬ

Зима в пустыне мёртвой длилась год.
Ползли по дну и о весне мечтали.
Вот судно поднялось, разбило лёд,
И в перископе голубые дали
Увидели. Ушла седая мгла!
Открыли люк и выпустили птицу,
И к нашей радости она смогла
С зелёной веткой вскоре возвратиться.
Благая весть! Из трюма вышли мы
И, наконец, вдохнули свежий воздух.
Он терпкой чистотой пьянил умы.
Мы с борта пали в снег, как будто в воду.
От солнца таял он, от наших тел,
Глаза от света с непривычки слепли,
И слёзы растопились в теплоте,
Текли ручьи и обнажались стебли.
Цвели цветы, и аромат волной
Нас обдавал живительной, бодрящей.
Шёл дождь, мы слово вспомнили: грибной –
Он был неядовитый, настоящий.
Сияла радуга, как в древности Завет.
Казалось, счастья бесконечно много.
Всё кончилось. И началось. В ответ
Шептали: слава Богу… Слава Богу!

***

Становясь очевидцами гибели ветхого мира,
На прошедшую жизнь, обернувшись, с тоской не гляди,
Чтобы не обратиться в тот миг в соляного кумира,
Ибо новая жизнь ожидает тебя впереди,
Будет выстраданная, слезами умытая.
Вот и Бог в виде путников-ангелов, ты да я.

Находясь в коридоре больничном, готовясь к разлуке,
От присутствия не отвлекаемся на суету.
Будут поровну в жизни грядущей и счастье и муки,
Только знаю, что преодолеем любую беду.
И любовь наша будет, небесным покровом укрытая.
Вот и Бог, два хранителя-ангела, ты да я.

***

Брат, я открою тебе секрет.
Знай, у тебя три матери:
Первая – Богородица,
Вторая – тебя родившая,
Третья – земля-кормилица.
Теперь не ругайся матерно!

СЕТИ

«Над пропастью во ржи»
Дж. Д. Сэлинджер

Христос призвал оставить сети
и с верой следовать за ним.
Беспечны мы, во ржи, как дети,
И слепо к пропасти бежим.

Бежим с повязками на лицах,
с цепями чисел на руках,
а в бездне той паук таится
и ждёт нас в иллюзорных снах.

Во снах-иллюзиях мы боги,
миры касанием руки
мы создаём, но однобоки,
весьма уродливы мирки.

Мирки без Божьей воли мерзки,
в них чудища и разный сор.
И нет того, кто словом веским
в духовной брани даст отпор.

Отпора нет, мы в пропасть метим,
и колос спорыньёй порос.
Играем по сети мы в сети,
а рядом тихо ждёт Христос.

ПОТЕРЯШКИ

Ходят люди-потеряшки
неприкаянно по миру.
Вид у бедолаг неряшлив,
хоть и сердцу чем-то милы.

В воздух задают вопросы:
кто они, куда идти им?
Вроде люди в теле взрослом,
но как дети все детины.

Им бы поиграть в игрушки,
солнышко, песок и травка…
Поведенье малодушно,
и не думают о завтра.

И беспечны, и наивны,
падают – встают, смеются.
Им упрёки необидны:
катят яблоки по блюдцу,

ищут к Царству Неба ключик
там, где старый ил да ряска…
вместе с ними невезучий
я такой же потеряшка.

В ТУМАНЕ

Город в тумане, тебя я не знаю.
Ты для меня нераскрытая тайна.
Перед глазами – серое знамя –
По-европейскому тикает тайминг.

Будто во сне, по тебе я блуждаю.
Знаки ищу я и ориентиры.
Мутные тени – люди у зданий –
Призраки потустороннего мира.

Мне в наказание или в награду? –
Камни ступеней и бронза от статуй,
Пики ограды – мрак из парадной –
Требуют за совершённое плату.

Лестница вниз, и сжимаются стены.
Время теряю, свой разум и силы.
Пахнет не влагой – серой и тленом –
Ты меня, грешного, Боже, помилуй!..

Матушка Ксения утром весенним
Перед собором придёт помолиться.
Мгла растворится – пара мгновений –
Солнце взойдёт, и проснутся синицы.

***

Ветхий человек
Замуровал меня в себе
И не даёт мне вырваться на свет.
Где-то в голове
Велит покорствовать судьбе,
Хотя давно позвал Второй Завет.

Ветхий человек
В общенье вежливый вполне,
Понравиться желает всем.
Припасён ответ,
В любом кругу он на волне
И для беседы знает много тем.

Ветхий человек –
Лукавый липкий лицемер,
Морщины замирают на челе.
Твой недолог век,
Довольно разводить химер,
Рисует крест святой на лбу елей.

Ветхий человек,
Да будет воскресенье мне,
Подобен ты яичной скорлупе.
Вспыхнет в синеве,
Пробьётся Пасха по весне,
И новая тропа падёт к стопе.

ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ

Чёрный квадрат
                чёрной дырой
Свет пожирает, чтоб мир оквадратить.
Пафосный трон,
                чёрный король.
Крик мой: спасайтесь от этого, братья!

Брошена тень,
                клякса растёт,
Множа в тетради ячейки-квадраты.
Низкий поклон,
                честь и почёт –
Чёрному гнёту покорные рады.

В наши края –
                «No pasaran!»,
Крепнет разумное сопротивленье.
Фениксу вновь
                вспыхнуть пора.
В пламени Солнца нет места для тени.

Ждёт нас борьба,
                Слово и боль,
Правды взалкали, пока ненасытны.
Вот шах и мат,
                голый король.
Силы малевича будут разбиты.

ТАЙНА ПЯТИ

На потерянном побережье
я стоял, как в песне Андрей,
ждал волны, что нити подрежет,
чтобы вырваться из сетей;
я запутался в бурой тине,
только подать хотел собрать,
ждал судьбы, что удачу кинет,
как Матфей, не нашёл добра.
Предо мной, не тревожа глади,
по воде проходил Христос.
«Дай мне руку, о Солнце Правды,
как Петру, и спаси от грёз!»
Иисус сказал: «Маловерный,
усомнился, сошёл с пути».
«Согрешил, – говорю, – безмерно,
Ты как Павла меня пусти».
«Твой улов это просто камни.
Видишь храм? Слышишь стон от ран?
Легион должен в море кануть.
Так иди…
Ибо ты Иоанн».