Священник Константин Кравцов (1963, Салехард)¸ принадлежит к редчайшему разряду русских лириков, воспринявших мелодику родной речи, не повреждённой ни советским казённым монументализмом, ни поверхностно понятой задушевностью «народных самородков». Нет в стихотворениях отца Константина и следа ледяной интеллектуальности «неподцензурной поэзии», и тем более – «интертекстуальных» прыжков и ужимок последних тридцати лет, называемых почему-то «русским постмодерном».
И первое, и второе, и последующие впечатления от чтения неопровержимо говорят о волевом внутреннем слухе, сформированным Золотым и Серебряным веками русской лирики, и потому превосходящем скоротечные поэтические моды: этот, именно этот поэт устремлён к себе и оттого – к собеседнику равному, или признаваемому таковым заочно.
Какому ветру в парус наш подуть
- и пушкинское «Куда ж нам плыть», и мандельштамовский «скрипучий поворот руля» являют себя в этой строке. А:
Молчи, жемчуга не мечи,
учись понемногу молиться,
иди стороной и молчи
- не перифраза ли тютчевского завета всем нам, глаголящим пусто и блёкло?
А сколько таких строк! – и каждая приоткрывает дверь вовсе не в «интертекст», но в родовую историю более чем трёхвековой поэтической страсти России к собственному языку, его волнующему звучанию, сокровенным смыслам.
Речь возвышенная, питаемая одновременно и критическим складом ума, и любовью к Сущему, не должна быть простой. Она призвана пробудить сознание к великой битве за Добро, и обязана здесь преуспеть, потому что иного шанса сбыться у неё нет. Сама она – усилие почти невыносимое, преодолевающее тяготение обыденности и вырывающееся туда, на просторы вечности, с тем, чтобы свидетельствовать о человеке, его боли, его труде, отчаянии и счастье.
Окончивший Литературный институт имени А. М. Горького, отец Константин принял сан священника в 1999 году. Он – автор шести книг стихотворений («Приношение» (1998), «Январь» (2002), «Парастас» (2006) и «Аварийное освещение» (2010), «На север от скифов»(2013) и «Арктический лен» (2017)), а также публикаций в «толстых» литературных журналах и поэтических антологиях. Константин Кравцов – лауреат Филаретовского конкурса христианской поэзии в Интернете (2003), премии журнала «Новый мир» «Антология» (2013) и Волошинского конкурса (2014).
Прислушаемся же к строкам, в которых душа высокая, искушённая говорит и веке и о себе так, как в современной поэзии говорить мало кто способен.
Сергей Арутюнов, главный редактор портала "Правчтение"
15 ОКТЯБРЯ
Какая странная задержка с холодами!
Все медлит свет и, кажется, у тьмы
нас тщится искупить, забытый нами,
за что-то зацепиться в нас, хоть мы
кто, как не тьма, и где ему, и надо ль
искать свое подобие, струясь
сквозь эту синеву, сквозь эту падаль,
как будто обнаруживая связь
хрусталика и солнца, и такую,
о коей здесь и слух давно простыл?
Ему видней. Все медлит он, тоскуя,
и, мнится, всех и каждого простил.
ПРИТЧА О ТАЛАНТАХ
Все медленней, безропотней, скудней
речушка Трубеж, дно ее видней
из года в год, и словно вопреки
себе самой течет она: ко сну
вот так, стихая, склонны старики,
что зрят кувшинок этих желтизну
и астры в цветниках, и ноготки –
все то, чего в платок не заверну,
но вряд ли преумножу: утекло
сквозь пальцы серебро Твое и лишь
глядящаяся в тусклое стекло
загубленной страны ночная тишь,
где монастырь – безлюден, нелюдим –
срастается с молчанием Твоим,
как все что было, было и прошло.
***
Какие прекрасные лица…
Георгий Иванов.
Землянки, телег вереницы
и вся срамота мерзлоты,
сиянье, которому литься
из ям, где гниют мертвецы,
сиянье и эти вот лица…
Молчи, жемчуга не мечи,
учись понемногу молиться,
иди стороной и молчи.
СКУДЕЛЬНИЦА
А вот земля горшечника: из ямы,
где разлагаться странникам, плывет
скудельный свет – такой же безымянный,
но кем он зрим и кто его поймет,
отыщешь в ком хоть каплю состраданья?
Надгробных плит замшелых валуны
и в молоке полярного сиянья –
жасмин, когда врата затворены.
ШАРЫ МОНГОЛЬФЬЕ В ПЕРЕСЛАВЛЕ-ЗАЛЕССКОМ
Как над Парижем или же над Ниццей
они плывут – один, затем другой
над Федоровским, Горицким, Никитским,
Никольским, Соколиною горой,
но для чего? И мне ли это снится,
Плещееву ли озеру, открой,
обитель чудотворца Даниила.
Вот год как опечатанная дверь,
игумена убитого могила,
вот жертвенник. До лирики ль теперь,
коль всюду смерть? Раздуй-ка, брат, кадило
в воню благоухания и в путь,
сообразив, где руль, а где ветрило,
какому ветру в парус наш подуть.
DE PROFUNDIS
В тишине, в глубине, вне всего, что вовне
и всего, что внутри – в глубине, в тишине,
отрешенно, как лодка по сонной воде,
и лишь сфера, окружность которой – везде,
центр – нигде, лишь безмерность, бездонность вины,
Ты, чуть слышно взывающий из глубины…
2018
