Сбываются сроки, и в одном и том же году выходят у поэта три заветных издания – и в том числе книга стихотворений, которая называется «Осенины».
На таком-то десятке лет каждый задумывается о краткости каждого бытия, и своего собственного, конечно, однако именно осенние, казалось бы, строки Николая Головкина, с рассказом которого «Ванечка» мы знакомили вас на прошлой неделе, производят исключительно весеннее впечатление!
Весна бушует в них повсюду, и даже погода наша январская в 2025-м году – как минимум ранний октябрь или как максимум поздний март, что само по себе удивительно и настраивает на восприятие тончайшего Божьего чуда, его Откровения всем нам. Что в нём? Ощущение того, что истинно, каждый день веровать и тяжко, и блаженно.
Да прочтутся вами, дорогие наши читатели, «Осенины» как иды мартовские, и да придёт Великий Пост на Русь, а за ним грянет и Пасха – таков круг нашей жизни, и горький, и сладостный, как лучшая наша поэзия
Сергей Арутюнов
Рождество Христово
Протоиерею Владимиру Колобанову,
клирику московского храма
святителя Николая в Кленниках
Перед Образом свеча,
Как печаль, растает.
Храм, души моей причал!
Вьюга вновь стихает.
А лампадный огонёк,
Тонкий лучик света,
Протянулся за порог,
Светит до рассвета.
Освятился каждый дом.
Прочь ушла тревога:
Ведь родился в мiре сём
Сын Предвечный Бога.
***
А мне бы вот только услышать Твой голос.
И слышать Его до скончания века.
Кто я без Тебя? Я – колосс или колос,
что чахнет без человека?
И рушится всё. Неприкаянна нива.
И зёрна от плевел очищу едва ли.
Твой голос мне – манна. Твой голос мне – диво.
Есть в голосе Слово, что было вначале.
* * *
Господи, помилуй,
Господи, прости.
Помоги мне, Боже,
Крест свой донести.
Ты прошёл с любовью
Свой тернистый путь,
Ты нёс Крест безмолвно,
Надрывая грудь.
Протоиерей Николай Гурьянов
(1909-2002)
Молитвою согреем мы сердца.
Не будет дружбе и любви конца.
Не будет расходящихся дорог.
В делах благих нас окормляет Бог!
Господи, помилуй!
Господи, спаси!
Пусть в душе не меркнет
Свет Святой Руси!
Господи, помилуй!
Господи, прости!
Помоги по жизни
Крест мой пронести!
О, сколько расходящихся дорог!
И расставанья попускает Бог.
Когда ж придёт единство на Руси?!
От разобщения нас, Господи, спаси!
Господи, помилуй!
Господи, спаси!
Пусть в душе не меркнет
Свет Святой Руси!
Господи, помилуй!
Господи, прости!
Помоги по жизни
крест мой пронести!
***
Великий сонм
святых судеб.
В нём первые –
Борис и Глеб.
Молитва –
наш духовный хлеб.
Молюсь я вам,
Борис и Глеб.
***
Преподобного Сергия день.
Золотые листы облетели.
Лес – собор. Благодатная сень.
Мы гуляли. И в небо глядели.
Голубое. Ни облачка в нём.
Богородичный цвет. Без печали.
Отче Сергий! Молюсь я о том:
в Отчем Доме, чтоб нас защищали.
От скорбей, от болезней, от бед...
В сонме русских святых ты – игумен.
День погожий. И шаг наш бесшумен.
И в душе тихий радостный свет.
Евстафий
Икона «Преп. Сергий Радонежский в житии»,
написанная в 1591 году
троицким иконописцем Евстафием Головкиным,
воплотила образ Игумена Земли Русской –
преподобного Сергия Радонежского,
который благословил святого
благоверного великого князя Димитрия
Донского на Куликовскую битву
Возможно, мой предок – Евстафий,
иконы писавший?! Сейчас
важней мне в наш век фотографий
другая – духовная связь!
Душа как святая обитель,
а Сергий – наш мир, мой народ.
Евстафий! Ты старца не видел –
легенда в иконе живёт.
Я Сергия верю завету:
«Добро порождает добро».
Вот – Бог! Веру светлую эту
напрасно чернит серебро.
Эпохи прошли. Между нами,
Евстафий, родство, если есть,
мне наша фамильная честь –
свечи негасимое пламя.
Бортсурманы
Протоиерею Владимиру Вигилянскому и его
предку святому праведному Алексию Бортсурманскому
(Нижегородская митрополия)
Ангел был у вас в роду
в незапамятные годы,
вёл вас к Богу сквозь невзгоды,
отводя порой беду.
И о праведнике том
ничего совсем не зная,
вы пошли его путём,
души светом наполняя.
Кропотливо, день за днём,
в них залечивали раны.
И по Промыслу, потом
вам открылись Бортсурманы.
Алексия есть там храм,
его мощи почивают,
лик святого утешает.
И Дневник вернулся к нам.
По молитвам, по благим
праведного Алексия
да стоят всегда Россия,
град Москва, наш Третий Рим!
Колокол
Звон колокольный позвал.
Утреня в храме идёт.
Это – начало начал.
Молится Божий народ.
Колокол, нас причасти,
звон, разливайся окрест!
Держит Господь нас в горсти.
Храм наш – души Эверест.
Русские судьбы
Виктору Юлиановичу Мединскому,
генералу Русской армии,
прапрадеду по материнкой линии
Проходят незримо меж нами,
восстав из Россiи иной,
родные, что спят в Туркестане,
душой возвратившись домой.
В России же их позабыли.
Никто – и чужбине, и тут.
Забвенье заносит могилы.
А души скорбят, но живут.
Однажды, почувствовав рану,
Россия, о них помолись!
И души – поднимутся ввысь,
как звёзды, зовя к Туркестану.
Андрей Рублёв
Сдающим ЕГЭ (для сведения)
Рублёв? Слыхали… Кажется, с Рублёвки.
Крутой! Вот бренд купил не за рубли.
А что! Прикинь, и мы бы так смогли.
Устали мы от школьной дрессировки.
Ребята, вас попутал интернет,
его, его лукавые уловки.
Рублёв тому назад жил много лет,
когда ни VIPов вам и ни тусовки.
Что знанья?! Лохотрон… И бред – ответ …
Такая на дворе теперь эпоха.
И истины давно в ответах нет.
Глаголите, не ведая подвоха.
Тускнеет и глупеет в школе Слово.
Растут, уходят в жизнь нЕдоросли.
Конечно, ныне вам не до Рублёва.
Да, сложен. Ну а вы не дорослИ.
Но Троица нас осеняет вдруг,
творение бессмертное Рублёва.
Разорван Ей порочный этот круг.
И из блокады новой выйдет Слово.
О, интернет! Подножки да уловки.
Андрея помнят, любят перелески.
Рублёв не жил и не был на Рублёвке.
Через века его сияют фрески.
Юрий Долгорукий
Памяти академика РАН
Юрия Александровича Полякова (1921–2012)
Княжий град – великая столица.
Словно меч, ковали Русь века.
Долгорука Юрия десница.
И плывут сквозь вечность облака.
Много раз мы возрождали веси.
У побед – цена так высока.
Божьи книги живы в поднебесьи,
Летописи наши – облака.
«От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей» …
Долгорукий – Жуков и Гагарин.
Летопись он пишет наших дней.
И когда земной покинем Дом,
Там, у Господа, неспешно всё прочтём.
Переход
Столичные были
В полутёмном переходе –
жизнь, пленённая в штрих-коде.
Суета, как пенопласт.
И, хотя не наш он вроде,
в нас живёт Екклесиаст.
Очередь полуживая,
переход весь заполняя,
вспениваясь, как ситро,
по мобильникам болтая,
поглощается метро.
– «Что во сне обычно снится?» –
в переходе соцопрос.
– «Снятся дорогие лица.
Мама в платьице из ситца
и в колхозе сенокос».
И рабочий в микрофон:
– «Про завод наш снится сон.
Я теперь – не гегемон.
Кто же я? Наёмный класс.
Дела нет властям до нас».
– «Снится надоевший босс.
Задаёт такой вопрос:
– А у вас давно психоз.
Я грызу вас двадцать лет.
У меня психоза нет.
Вот на пенсию идти.
Стресс и служба, и дорога.
На работу к девяти.
Но другую как найти,
хотя фирм и очень много?!»
– «Поезд, мчащийся всё время.
Не по рельсам, просто так.
Эти сны – такое бремя.
Не избавиться никак.
Всходит вновь кошмара семя».
Вот дрожат солдатки плечи:
– «Полегли в Чечне сыны
и про них всё снятся сны.
На могилках, словно свечи,
две высокие сосны...».
В переходе – соцопрос…
Что ж, на них сегодня мода!
Знает лишь толпа два входа.
Так какой с прохожих спрос?!
Это – тени от народа.
Бойкий торг ведут индусы.
В кучках всё – браслеты, бусы
и заморский всякий хлам.
О, доверчивые русы!
Так горят глаза у дам!
Наши Оли, наши Веры
изменили имидж свой.
Кошельки покуда целы,
охая, в свои пределы –
кто на службу, кто домой!
Знают ведь, как оплошали:
моль давно сожрала шали,
что от бабушек хранят.
Жизнь, несущую печали,
разве скрасит маскарад?!
Рядом сердце рвёт афганец.
Песня соберёт зевак.
Не чужой, не иностранец.
Но в расстёгнутый рюкзак
редко бросит кто пятак.
Просит нищенка на хлеб.
Словно клоны,
и китайские щенки
бьют поклоны.
Сколько здесь течёт судеб
ежечасно!
Кто подаст,
кто так пройдёт безучастно.
И Россия, как та дочь, ох, несчастна.
Суета, унынье, страх...
Разве это ново?
В переходе и монах –
не понять в каких годах! –
сказывал с Ростова.
Позабыл он счёт часам.
Горяча молитва.
Жертвы мизерны на храм.
Отче, здесь Спаситель сам.
Здесь за души битва.
Отче, отче, помолись
Сергию святому.
А ступеньки вниз да вниз.
Отче, в чём же жизни смысл?
Как не впасть нам в кому?
В выпавший мне уикенд
выбрался я из столицы.
Эти были – небылицы
записал – пришёл момент! –
чтобы с вами поделиться.
Всё!
Во что бы то ни стало
отсылаю вас в начало…
В полутёмном переходе –
жизнь, пленённая в штрих-коде.
Суета, как пенопласт.
И, хотя не наш он вроде,
в нас живёт Екклесиаст.
Закат
Облакам золотым
на закате дивлюсь.
Солнце село за тын.
Здесь и там, всюду – Русь.
И вечерняя сень,
и лягушки в пруду
подытожили день
в скромном сельском саду.
Я мечтаю о том:
вот ещё бы часок.
Но пора уж и в дом.
Да и дверь на замок.
Буду я вечерять,
а потом будет сон.
Буду в нём величать
золотой небосклон.
