Как различить среди звучащих словес истинное? По сокровенности. А что такое эта самая сокровенность? Чувство голоса, стоящего за словами. Там, где голос и слово слиты друг с другом так, что одно непредставимо без другого, нет ни безверия, ни пустоты.

Елена Величко (Королёв Московской области) не делает себе «имени» и не поминает всуе Имени Господнего в чаянии неких благостей от возрождения Русской Церкви. Органическое чувство ведёт её по иному пути: пока есть чувство, чувствовать, и пока есть мысль, мыслить, и пока есть вера, верить. Иного поэту не полагается, а если он попытается «превзойти» узкий путь, пустота охватит его ледяным холодом и заставит умолкнуть или сделаться пустым же салонным болтуном о том-о сём, что намного хуже молчания…

Неимоверно тонок в русском словеснике внутренний настрой. Недремлющее чувство будит от немоты, но словно бы по мосту шириной с ладонь приходится идти над безднами себялюбия, не отрывая от них взгляда.

Сколько ни всматриваюсь в эти строки, ни разу не заметил в них ни фальшивой экзальтации, ни попытки заговорить себя до блаженной будто бы упоённости собой, впасть в прелесть сюсюканья, порождаемого порочностью или душевной ленью... Зная о безднах и различая их, Елена не лжёт ни себе, ни другим. Тем и войдёт она, надеюсь, в круг чтения многих и многих, ибо у человека на земле лишь один стоящий соблазн – Истины. Она перед вами

Сергей Арутюнов

Храмы Руси

1. Церковь Вознесения в Коломенском

Коломенское – лебединый лад.
Бело без снега, в небе – два крыла
То сложат облака, то разметают:
Не приручить их ветреную стаю.
Ну а подклет не брезгует землёй –
Берёзовые корни в почву вплёл.
Но, вняв в своей невинности древесной
Тому, что лишь юродивым известно,
Вытягивает церковь стройный стан,
Одетый в подвенечный сарафан,
Стремясь расслышать песни херувимов,
Ведь каждая из них неповторима.

2. Храм Покрова на Нерли

Заря в сердца вольётся,
Подарит зоркость солнце –
И в мареве с утра
Над топкими местами
Видение предстанет:
Надземный Китеж-град.

Кто сказочную эту
Игру теней и света
Предрёк и соотнёс
Объёмы и размеры –
Был исповедник смелый,
Не косный камнетёс.

Не искусившись мелкой
Избыточной отделкой,
Три прясла он сопряг.
Так камнем стало Слово,
Так «Троица» Рублёва
Переборола мрак.

Искусство без искуса.
Всё просто, чисто, русо,
Сродни лесам, степям.
Храм на просвет так тонок,
Как отрок на иконах
В сиянии до пят.

3. Храм Знамения в Дубровицах

Есть храм в Коломенском, а есть – Дубровицы,
Что за московскою растут околицей.
Шедевр безвременья, заморский саженец –
Неужто бренный он, неужто ряженый?
И, коронованный по-европейскому,
Надменно-новый он? В лукавом блеске он?
Да нет же, милые сестрички-братики!
Могучей силы он, велик в обхвате он.
С горы – дозором он, из туч проявленный,
Дождями-зорями оправославленный.
Как ствол древесный он, резьбой украшенный,
Похож на местные дубы над пашнями.
Осадок древности, душок язычества –
Но стены верные, молитвы зычные.
С барочной пышностью облагороженный,
Но Русью дышит он – той, неисхоженной.
С горы спускаешься, нет-нет – оглянешься:
Где было капище, теперь – сияньище.

4. Владимирский храм в Быково

Готика к русской груди привилась,
Веточкой чахлой на ней прижилась.
В стороны выбросила ростки –
Стройного пламени языки.
Пламя застыло ступенчатым льдом.
Вырос холодный стекольчатый дом:
Выставил стражу – масок дозор.
Стены изрыл морозный узор.
Вверх по ступеням стучат каблуки.
Жаждут перила касанья руки.
Выше ступени и всё светлей,
Корни их тают в промозглой мгле.
Я пробуждаю касанием храм:
Крепость на откуп врагу не отдам.

5. Преображенский храм в селе Остров

Словно остров, из леса поднялся холм.
На холме, как из плеска солёных волн,
Из Гвидоновых чаяний, птичьих чар
Проявлялась звезда о пяти лучах.
И царю на неё не поднять ресниц,
Если даже апостолы пали ниц,
Если даже Рублёв прикрывал глаза,
Тонкой кистью по гладкой доске скользя.
Белый камень – текучей души оплот.
А пернатая церковь рвалась в полёт,
Из тяжёлых и тянущих вниз веков
Вышелушивалась, как побег, легко.
В исстрадавшихся душах гасила страх
И выстаивала на семи ветрах.

***

В смутное время всё смутно, смешаны снег и трава.
Ночь переплавится в утро, звёздами вспыхнув едва.
Жжёт нас углями известий, прут табунами стихи.
Небо сквозь тучи нас крестит, словно сквозь епитрахиль.
В смутное время всё тонко. Нити легко перетрёт
Всуе эпоха, и только выбранит ветер её.
Сны как резные картины. Въяве – неон голограмм.
Жизнь обели, смерть прости нам, прошлое переиграй!
В смутное время всё просто, если ты мудрый аскет.
Тучи над вечным погостом льют исцеляющий свет.
Что бы теперь ни случилось, всё повторится опять,
Запеленает в лучи нас Некто в хитоне до пят.

***

Не множь многоликую пустоту,
С достоинством выйди вон
Из комнаты – или за ту черту,
Где ангельских крыльев звон.

Пускай копошатся в твоём мозгу,
Как будто писал их Босх,
Мыслишки и образы – их разгул
Уйми, укрощая мозг.

Так камня излишки отсечь могли
Великие мастера.
Так тварь создана была из земли
Как будто ещё вчера.

И в этой нахлынувшей тишине,
Звучащей в ушах, как туш,
Глаголы, которым замены нет,
Торжественно обнаружь.

Человек и Слово

/человек превращает себя в слова,
которые так же мало значат,
как и его муравьиная жизнь,
а должны расширяться львиным рыком/

Но как ему превзойти себя,
Когда мегаполис, пробки, семья,
Варёные макароны на дне кастрюли...
И зачем его только
В это дохляцкое тело впихнули?
Вместо сладости жизни
Предложили сгущёнку,
Дали ему
Дешёвую эту душонку,
И впору ему грозить кулаком небу – да
Сам себя урезонит: грозить кулаком некому.

Так и живёт:
Жалкий, словесный,
Сам в себя невместимый,
Будто бы на Земле он не местный –
Так, проходящий мимо.

/но вот наконец он находит Слово,
как потерянный ключ от квартиры,
его произносит, словно
алиби на суде –
и всё на свете становится поправимо/

Поэт и Ангел

Повторился знакомый сюжет:
На окраину в сумерках выйдя,
Повстречался усталый поэт
С тихим ангелом в белой хламиде.

И промолвил посланник небес:
«Сыт по горло ты горькой судьбою.
Вечный отпуск положен тебе
Там, где небо всегда голубое».

И ответил поэт, не тая
Бескорыстно-мятежного взгляда:
«Ближе к сердцу родные края,
А далёкого рая не надо».

Ангел в сумерках долго молчал,
Проступая, как месяц сквозь тучи.
Ветер голые ветки качал
И мороз подбирался трескучий.

Ждал поэт, в землю вперив глаза,
Наказания за непокорность.
Наконец Божий вестник сказал,
Словно дунул в отверстие горна:

«Я с проверкой пришёл должностной –
Испытать тебя блажью пустою.
Кто отречься готов от земной,
И небесной Отчизны не стоит».

Рождество 2023 года

И бьёт мороз наотмашь по лицу,
И подставляем мы другую щёку.
Безмолвные ряды побитых стёкол,
Как поезда, по сторонам ползут.

И дан приказ солдатам «Не стрелять!»,
Пусть даже рухнет на головы небо –
Но нет, его удержит крыша хлева,
Что под собой скитальцев собрала.

Одна звезда особенно ярка,
Пока снаряды воздух не дырявят.
Обстрел, но кто сидит в подвале рядом,
Та женщина с младенцем на руках?

***

Благодарю Тебя за этот снег,
Который мне перерезает бег,
Слепит глаза и залепляет линзы.
За то, что он не судит, кто по чём,
Всех равно хлещет призрачным бичом
И мокрый след впечатывает в лица.
Порядок прорывает, как изгой,
Манерам не обученный, другой,
Безумный и светящийся надсадно.
Мне по его полёту не гадать:
Минутная дана мне благодать –
Ожить и наслаждаться снегопадом.

Вербное воскресенье

Люди ищут, ищут в храме,
Но чего – не знают сами.
Где оно? В церковной лавке?
В бестолковой этой давке?
У престола золотого,
Там, где поп глядит сурово?
Вдоль стены, где за свечами
Лики с кроткими очами?
Где оно и что такое?
Каждый впрямь обеспокоен.
Только сладкий запах вербы
Успокаивает нервы.
Может, всё-таки сегодня
Снидет благодать Господня,
Все вместятся – дверь узка ли? –
И поймут, чего искали.

***

Если Ты не захочешь со мной говорить –
То зачем мне весь мир,
Зачем мне весь этот мир?

Если Ты не захочешь мне дверь отворить –
То зачем мне весь мир,
Зачем мне весь этот мир?

Если Ты отвернёшься и мимо пройдёшь –
То зачем мне весь мир,
Зачем мне весь этот мир?

Если Ты – только выдумка лживых святош,
То зачем мне весь мир
Зачем мне весь этот мир?

Бесконечная песня

Едет всадник налегке,
Лишь соколик на руке.
Стук о камень бел-горюч –
Зазвенел целебный ключ.
Верба на краю села
Почки-свечечки зажгла.
Точно к сроку каждый год
Яйца курица несёт
Все в узорах расписных,
Свет расходится от них.
Любит солнце поутру
С ними детскую игру.
На полянке во леске –
Строгий образ на доске.
Старца выгорел наряд,
А глаза в нутро глядят.
Где тропа вовек жива,
Там не сходится трава.
Лодка-лебедь вдалеке
Проплывает по реке.
Кто гребёт, не разглядишь,
Только бьёт челом камыш.
А воды седая гладь
Не дерзает трепетать.
Как на площади стоит
Дурачина, рот открыт.
Пух налип и сам нелеп,
Крошит птицам белый хлеб.
Выше маковки горят
Да зубцов остреет ряд.
Змей уполз к себе в нору,
Морщит дерево кору.
Ёлки – чёрные стволы,
А берёзоньки белы.
Зарумянилась сосна,
Словно девица красна.
Лёд ковали кузнецы,
Звон летел во все концы.
Панцирь – озеру покров,
Немцам – гвозди для гробов,
А своих надёжный лёд
Тайной стёжкой проведёт.
Церковь взорвана была –
Что же тут за купола?
Колокольня прогнила –
Где же бьют в колокола?
Не бросай на снег ты соль:
Ходит Матушка босой...

Жаворонки

Летели сорок птиц
Из Ирия домой.
Навстречу сорок душ,
Исторгнутых зимой.
Сошлись на островке,
Присев передохнуть.
Спросили сорок птиц:
«Куда лежит ваш путь?»
И хором сорок душ
Промолвили в ответ:
«Мы держим путь туда,
Где зародился свет.
Пускай не летуны,
Уже недалеко.
Мы на ладонь Творцу
Опустимся легко.
А ты, небесных птах
Весёлый хоровод,
Зачем тебе в края
Морозов и невзгод?»
«Мы песни будем петь
И торопить весну.
Мы выведем птенцов –
И взмоют в вышину.
Вам – Вечности простор,
Нам – суматоха дней.
А сколько проживём,
То Господу видней».