Сергей Козлов - известный мастер прозы, но когда он соприкасается с поэзией, то преображается в тонкого и чувственного стихослагателя. В своих стихах Козлов становится народным сотайником и сопереживателем. Ему до дрожи больно вглядываться в минувшее и происходящее, он словно затаивает в каждой строке слёзы, и только мужественный характер не позволяет закрыть лицо руками и разрыдаться. Он верен молитвенной тишине, понимающей и спасающей его, и в своём спасении он ощущает присутствие Избавителя, которое чудотворно убеждает Козлова в воскрешении всех, кто крещён в Христа.

Александр ОРЛОВ

* * *
Приснились мне сегодня мать с отцом…
Ушли давно в небесные обители.
Приснились где-то в пятьдесят шестом
На Невском… Так бывать любили в Питере.

Им бабушка помашет из окна –
Обед готов, перекусить – не лишнее.
Она растила четверых одна –
Безграмотная - но у всех есть высшее…

А я приду к ним через десять лет,
Любимчиком… наверное, за книжками.
Я сёстрам принесу один букет,
Нас трое – и у каждого есть высшее…

Идут они по улицам без слов,
Влюблённые… И не проходят мимо,
Где дядя Боря с блеском орденов
Встречает их на улицах Берлина.

Где дядя Павел их на Эльбе ждёт,
Обняв на фото двух американцев.
Движенье их похоже на полёт.
Я был там, но не смог пока остаться…

Там есть какой-то негасимый свет,
Предвечный – до всего когда-то бывший…
Отца и мамы здесь со мною нет,
Но верю я, что и у них есть Высшее…

* * *

Идёт война по расписанью,
Идёт торговля всем и вся,
И лишь Христос над этой хмарью
Идёт сквозь время в Небеса…

Мчат поезда, идут куранты,
Идут на митинг демонстранты,
Идёт подмена всех основ…
Лишь Богородицы покров

Над нашим домом остаётся…
Идут по трубам нефть и газ,
Идёт программа про сейчас,
А жизнь во весь опор несётся.

Идут последние уроки,
Идёт какое-то кино…
Идут и исчезают сроки
Найти горчичное зерно…

* * *

За что держусь? За деньги? Вещи?
За нить морщин? За стрелок бег?
За славу? Образ человечий?..
За грязь дорог? За чистый снег?
Держусь ещё, покуда, братцы,
За веру и за Святый Дух!
А вот за бренное держаться
Мне просто не хватает рук.

* * *

Этот ветер несет мою тень
То под снег, то под жухлые листья,
А за ним невесёлые мысли
В невесёлый уносятся день…

Вроде вновь приподнялась страна,
Вроде вспомнила вдруг Святогора,
Но не смытые пятна позора
Прожигают мне душу до дна.

И в масштабах огромной страны
Я какая-то малая точка,
Хоть общественный, но одиночка -
Из натянутой сделан струны.

Из всех букв выбирая Омегу,
Разбегаюсь и руки вразброс,
Где босыми ногами Христос
Шёл по грязному русскому снегу.

Но взлететь не могу. Не дано.
Только ветер унёс мою душу,
Только вряд ли под райские кущи,
Впрочем, мне, как и вам, всё равно…

Там – набат, у других - благовест,
Но подорвана первооснова,
По планете шагает прогресс…
А во мне надрывается текст -
Колокольчик звенит Башлачёва…

* * *

Вдруг обновились лес и поле,
И содрогнулся свод небес,
Всё сотворенное глаголет:
Христос Воистину Воскрес!

Иссякла смерть, открылась вечность,
И шепчет, зеленея лес,
Что видел Богочеловечность:
Христос Воскрес! Христос Воскрес!

Как можно верить в смерть и тленье?!
Как жить без Божеских чудес?!
Как не понять, не слышать пенье –
Христос Воскрес! Христос Воскрес!

Куда и как идти без цели?
И жизнь - какой имеет вес?
Когда б не знать, что в новом теле
Христос Воистину Воскрес!

Ослепший мир несётся в пропасть,
В неправде тонет лжесловес,
Но каждый год приходит новость:
Христос Воскрес! Христос Воскрес!

Мир без Спасителя бесплоден,
Не осушить без веры слёз.
Грядет сквозь вечность День Господень!
И Судией грядет Христос!

* * *

Так странно ныне повстречать странника,
Все на машинах несутся в ничто, в пыль времени,
И в поездах уж давно не звенят подстаканники,
Время летит пленников быстрого племени.
Зимние грозы стали дождями майскими,
Гром в январе кто разобрал? Слышал ли?
Эти плоды, кто посчитал райскими?
Кто небеса нам заменил крышами?
На красный свет странник прошёл. Времени,
Видно в обрез - мерил небес рокотом.
Не ускользнуть пленникам быстрого племени -
В душу бензин, что заливать? Проку-то…

* * *

Отчего не поёт Россия?
Зато как беспробудно пьёт…
Раньше, помню, траву косили:
Хоть один вдруг да заведёт…
И в автобусе песни пели,
Если долгий случался путь.
Что же так вдруг все онемели?
Что же песня не ломит грудь?
Пели в поле, в лесу и в клубе,
Пели дома и у станка,
А теперь лишь кусают губы
Да катают в руках стакан.
И романса вечерней зорькой
Не поймать золотую нить.
Молодёжной скороговоркой
Песен русских не заменить.
Как бы мир не казался тесен,
Но не сдвинешь плотней ряды.
Точно знаю, народ без песен –
Он, хоть море, но без воды.
То ли русское небо меркнет,
То ли жить уж невмоготу…
Слава Богу, хоть в Русской Церкви
Вместе с ангелами поют.

* * *

Как быть, когда мне надоело
Давно уж собственное тело?
Кормить его, таскать повсюду,
Водить за угол! – Нет, не буду!
Лечить, беречь – осточертеет.
Как ни храни его – стареет.
И разлагаться не спеша…
Лети куда-нибудь душа!

* * *

Когда на небе рвутся облака,
Душа за ними вслед бумагой рвётся,
И сердце упадёт на дно колодца,
И кровь стремится вспять. Издалека
Несётся мимо окон песня ветра.
Как притча Соломона: всё пройдёт…
Как зуммер телефона: нет ответа…
И не понять, куда она зовёт.
Так хочется открыть грудную клетку,
Навстречу солнцу начиная путь.
И выбросить подальше сигарету,
И в новый день с улыбкою шагнуть.

* * *
Есть то, чего не вернуть никогда,
Есть там, куда не дойти,
Есть время, во времени есть вода,
В воде отражаешься ты.
И ты из воды не шагнешь ко мне…
Воды бы напиться – где бы?
Ведь я отражаюсь в седой земле,
А мне бы хотелось – в Небе.
Но камнем на сердце лежит вина,
И рвётся всегда – где тонко,
Когда мир смотрит на меня
Глазами слепого ребёнка.
И хочется, чтобы пришёл Христос,
И даже судя строго,
Он руки над нами свои вознёс,
И мы бы прозрели оба.

* * *

В распинающих снова Христа ныне даже не целюсь,
Можно просто стрелять наугад, всё равно попадёшь,
Можно молча молиться сквозь этот безумный галдеж,
Потому и молюсь, что ещё хоть на что-то надеюсь.

Из каких появились помоек, бездонных трясин
Предающие Бога и Родину, сына и дочку?..
Апокалипсис длится, скорей бы поставили точку…
Лишь боюсь, что иудам в России не хватит осин.

* * *

Со мной моя соседка – тишина,
И чуть подвижный снег, и телевизор,
Меня уже давно послали на…
А я среди лекарств как тот провизор
Чего-то выбираю или жду
От Бога то ль прощенья, то ль микстуру,
И свечку возжигаю, словно мзду,
Он в небе гонит вниз температуру.
Написанные книги в ряд стоят,
А ненаписанные – в очередь за дверью,
Издатели мне гонорар сулят,
Но я давно и никому не верю.
Уныние, конечно, смертный грех,
Но слово наполняется страданьем,
Понятным, как понятно, не для всех,
Наполненного вялым умираньем.
Я выйду под большой желток Луны,
Почувствую, как снег на веках тает,
Почувствую горчащий вкус вины,
Увижу, как куда-то отступают
Тот образ женщины, которую любил,
И образы друзей - по телефону,
И улыбнусь – восторженный дебил,
Тому что не любил я Лизу Моно.
Я этим одиночеством дышу,
Дышу, хотя давно в саду не райском,
Лишь потому что помню, как Ему
Дышалось и молилось в Гефсиманском…