Поэму Александра Оглоблина «Иов» можно было бы назвать переложением одной из наиболее ярких притч Ветхого Завета, если бы не одно обстоятельство – вся Россия сегодня Иов, и каждый из нас теперь исповедник обстоятельств непреодолимой силы.
И вовсе не случайно поэма будто не доведена до конца – до искупления, конца испытаний, где несчастному страдальцу было возвращено всё его имение и крепость и тела, и духа.
Мы не знаем, чем кончится наше сопротивление несправедливому, выстроенному на вражде мировому порядку, и пока можем лишь вопрошать небо о том, за что наслано на нас новое испытание. Но внутренне уже знаем ответ – за грехи.
И чем искренне мы станем исповедовать надежду на единственный свет в мире, тем скорее отступят пагубы. А если этого не сделаем мы, искупать наше промедление и душевную скупость придётся нашим детям и внукам. Не будем же перекладывать столь тяжкого бремени на их плечи
Сергей Арутюнов
ГЛАВА I
Слабое эхо преданий далеких
Тихо доносит нам шелест веков.
В ныне забытые давние сроки
Жил человек, его звали Иов.
Был он умен, справедлив, непорочен,
И удалялся от всякого зла.
Чистою верою дух его прочен,
Тихие дни и благие дела.
Жил он безбедно, трудами счастливый.
Дружной росла у Иова семья:
Дочери были скромны и красивы,
Добрыми были его сыновья.
Часто они собирались все вместе
И приводили с собою внучат.
С ними влетала веселая песня
Вешнею птицей в родительский сад.
Были богаты они и здоровы,
Тучны стада их, послушны рабы.
И возносились молитвы Иова
Благодареньем счастливой судьбы.
В это же время в небесных чертогах,
Там, где не знают усталости сна,
Вместе предстали пред Господом Богом
Ангелы. С ними пришел сатана.
Молвил Всевышний отступнику слово:
“Долго ходил ты по грешной земле.
Но обратил ли ты взгляд на Иова?
Он всех надежней и преданней мне”.
"Да, повстречал. Он в почете и в силе.
А не задаром Тебя полюбил.
Боже Всесильный, скажи, а не Ты ли
Сам от несчастья его оградил?
Это Твое Всемогущее Слово
Оберегало его от вреда.
Все отбери - и молитвы Иова
Ты не услышишь уже никогда".
Богу ответил отступник лукавый,
Тихо полшага назад отступил,
Воздух наполнив сомненья отравой,
И лицемерно главу опустил.
"Горечь неверья в твоей укоризне.
Жало насмешки в сплетении слов.
Все отними у него, кроме жизни,
Чтоб убедиться, как верит Иов."
Если бы люди о будущем знали!
Демоном ночи крадется беда.
Люди лихие внезапно напали,
Слуг перебили, угнали стада.
Вряд ли слова утешенья отыщем.
Стерло мгновение годы трудов.
Небо померкло, и сделался нищим
Щедрый, богатый когда-то Иов.
Вестник закончил печальные речи.
Входит другой и, не глядя в глаза,
Смерть опустил на отцовские плечи.
И по щеке пробежала слеза.
Дети! Любимые, милые дети
Дружно сидели за общим столом.
Вдруг налетел обезумевший ветер:
Стены упали, обрушился дом.
Смерч растворился в пустыне безбрежной.
Вновь беззаботна небесная высь.
Сердце Иова рассталось с надеждой.
Стала бессмысленной долгая жизнь.
Встал Человек, разодрал свое платье,
Голову выбрил, на землю упал.
С губ старика не слетели проклятья.
Он поклонился и тихо сказал:
"Вышел нагим я когда-то из чрева.
Время пришло - и нагим возвращусь.
Нет в моем сердце постыдного гнева.
Только безмерно глубокая грусть.
Все, что любил я, ушло безвозвратно.
Жизнь опустела и нет никого.
Дал мне Всевышний и взял все обратно...
Благословенно будь Имя Его!"
ГЛАВА II
Снова собрались в небесных чертогах
Божии дети. Пришел сатана
И отвечал по велению Бога:
"Да, высока его веры цена.
Мудрый Иов, на других не похожий,
Вышел достойно навстречу судьбе.
Не пожалел бы и собственной кожи,
Сломленный жизнью, он верен Тебе".
“Так-то! А ты в своей злобе звериной,
Видно, такого исхода не ждал
И погубить человека безвинно
Долго, но тщетно, Меня убеждал”.
"Господи! Нету во мне прежней злости!
Спор продолжаю, лишь правду любя.
Если задеть его бренные кости,
То отречется старик от Тебя.
Стоит немало великая вера
Для человека: ведь это мечта.
Но назначается высшая мера
И побеждает любовь пустота.
Если недуг его силы повяжет,
Обезобразив бесценную плоть,
Вряд ли Иов перед гибелью скажет:
"Благословен будь, Великий Господь!"
Вот и Всевышний молчанье нарушил:
"Жизнь его в руки твои отдаю.
Но сбереги непорочную душу.
Знаю, Иов устоит на краю".
Воздух пропитан незримой заразой.
В дымке тумана поблекла луна.
Полночью, в облаке серного газа
Снова на землю сошел сатана.
Взял он Иова бессильное тело,
Когти в невинную жертву вонзил
И, завершая ужасное дело,
Лютой проказой его поразил.
Содрана кожа. Пропитано солью
Мясо живое до самых костей.
Время застыло тягучею болью
Неразличимо безрадостных дней.
Всякая мера имеет границу,
Дальше которой бессмысленно жить.
Поднял Иов на дворе черепицу,
Чтобы гниющее тело скоблить.
Ночью, тайком, чтоб никто не заметил,
Тихо пробрался в разрушенный дом,
Сел у стены в остывающий пепел,
Язвы прикрыв полусгнившим тряпьем.
Утром Иова жена отыскала,
Все потерявшая, старая мать.
В горе безумная мужу сказала:
"Хватит на Бога тебе уповать!
Дряхлое тело проказа догложет.
Горе усталую душу добьет.
Бог отвернулся, и Он не поможет.
Твердая вера тебя не спасет.
Что тебе дали надежность и точность?
Плачем встречаешь рожденье зари.
Стала ненужной твоя непорочность.
Бога за все прокляни и умри".
Муж отвечал ей печально и строго:
"Будь рассудительной, бедная мать!
Если добро принимали от Бога,
Надо и злое от Бога принять."
Вскоре, услышав печальные вести,
Трое - Софар, Епифаз и Вилдад –
Вышли в дорогу, собрались все вместе,
К старому другу на помощь спешат.
В горе Иова они не узнали.
В плаче возвысив свои голоса,
Ткани одежд на себе разорвали,
Бросили пыль над собой в небеса.
Сели на землю и рядом с Ивовом
Были безмолвно семь дней и ночей,
Не нарушая молчания словом
И не смыкая усталых очей.
Слово не в силах облегчить страданье,
Если оно, как земля, велико.
Только такое святое молчанье
Выразит то, что сказать нелегко.
ГЛАВА III
Жизнь обернулась насмешкою грубой.
Не заслужил такой жизни Иов.
И, разомкнув почерневшие губы,
Воздух наполнил отчаяньем слов:
"Если имел я несчастье родиться,
Пусть этот день потеряет свой свет,
Пусть он в тумане веков растворится
И не сочтется во множестве лет.
Да омрачит его полною тьмою,
Тучей кромешною смертная тень.
Мертвым дыханьем пустынного зноя
Пусть напугает людей этот день.
День этот первый, нелепый и лишний,
Самый последний в собрании дней.
Пусть его больше не взыщет Всевышний!
Пусть он погибнет от боли моей.
Хуже убийства минута зачатья,
Ночь беспросветная, злая, как враг.
Пусть она канет в пучину проклятья,
Пусть обладает ей гибельный мрак!
Пусть она станет безлюдно глухою,
Ночь без веселья, любви и огней.
Пусть захлебнется пугающим воем
Ныне неведомых лютых зверей.
Не оживят ее звезды рассвета.
Не освежит ее пение птиц.
Не успокоит цветущее лето
Шелестом нежных зеленых ресниц.
Не было в мире печальней посева,
Чем в эту гиблую ночь из ночей.
Если бы мертвым я вышел из чрева
И не открыл бы для горя очей!
Если бы узы уютного плена
Не разорвал я в желании жить!
Если б меня не приняли колена,
Если бы грудью не стали кормить!
Или как выкидыш, тайно сокрытый,
Я не пришел бы младенцем на свет
И, до рождения мудро убитый,
Был бы избавлен от множества бед.
Спал бы спокойно в объятьях могилы,
В тихой долине загробной страны,
Там, где ни страха, ни боли, ни силы,
Там, где великий и малый равны.
Там, где царит молчаливое братство:
Рядом с рабами - владыки земли.
Были у них и почет, и богатство,
Да ничего в землю взять не смогли...
Там отдыхают от окриков строгих
Узники жизни на сонных полях.
Нет ни божественных там, ни убогих-
Все обратилось в забвенье и прах.
Боже! На что огорченным душою
Подлая жизнь, если выхода нет?
Если Господь окружил темнотою,
Вряд ли поможет мне солнечный свет.
Ждущие смерти, от жизни болея,
Выроют сами могилы свои.
Найденный гроб и веревка на шею
Радуют больше, чем клады земли.
Вздохи мои не нуждаются в пище.
Льются стенанья мои как вода.
Кто хоть крупицу надежды отыщет
В жизни, названье которой Беда?
Ибо все то, чего я ужасался,
То, что сжигало кошмаром во сне,
То, что я днем даже думать боялся,
Все это в жизни явилось ко мне.
Нет мне покоя и нет мне отрады.
Некому вытереть слезы отца.
И растекается каплями яда
Время ненужное, время конца…
ГЛАВА IV
Голос померк и слова догорели,
Но не погасло отчаянье глаз.
Трое утешить Иова хотели.
Первым ему отвечал Епифаз:
"Знаю, мой друг, тяжело тебе слушать,
Если осмелимся мы говорить.
Но не могу тишину не нарушить.
Впрочем, кто может словам возбранить?
Вспомни, и ты наставлял очень многих.
Сколько ослабленных рук поддержал!
И, укрепляя дрожащие ноги,
Словам своим от паденья спасал.
Ну, а теперь, в час печали безбрежной,
Сам изнемог, нету силы идти.
Вера должна быть твоею надеждой,
А непорочность - опекой в пути!
Разве невинного Бог покарает?
Праведных нет среди нас никого.
Хищник от Божьего Гнева сгорает.
Сеющий зло пожинает его
Слушай! Однажды, в часы размышлений,
Ночью, когда человеческий дух
Тихо уходит, во тьму сновидений,
Тайное Слово пронзило мой слух.
Кто-то нездешний пришел ко мне в гости
И пролетел в темноте надо мной.
Страх сотрясал мои старые кости,
Дрожь овладела смятенной душой.
Сполохи молний фигуру меняли
И рассмотреть не давали лица.
Волосы дыбом от ужаса встали.
Понял я: это - посланник Творца.
Тихое веянье мира иного
Воздух наполнило запахом роз.
Вестник сказал свое грозное слово
И опалил мою душу вопрос:
"Может ли смертный быть праведней Бога?
Может ли отблеск быть ярче, чем свет?
Нет совершенства в небесных чертогах.
Без недостатков и ангелов нет.
Много ли чистых в обителях бренных,
Строящих счастье свое на песке,
Жизни которых сгорают мгновенно,
Гибнут, как моль, в безысходной тоске?
Жизнь - это день в ожидании ночи:
С каждой минутой все ближе закат.
Годы все уже. Мгновенья короче.
Мир уcкoльзaeт... Забвенье... Распад...
Жившие миг умирают слепыми,
Мудрости Божьей не в силах познать.
Гибнут достоинства их вместе с ними.
Нечего вспомнить и некого звать...
ГЛАВА V
Где на земле отыскать справедливость?
Вряд ли отыщется верный ответ.
Горю едва ли поможет гневливость.
В крике и плаче спасения нет.
Нет. Не из праха выходят стенанья,
Не из земли вырастает беда.
Сам человек порожден для страданья,
Чтоб устремиться, как дым, в никуда.
Время земное проносится быстро,
Будто виденья в предутреннем сне.
Вспыхнула жизнь чуть заметною искрой
И догорела в ночной тишине.
Гнев и упреки беде не помеха.
Ветром уносятся жалобы прочь.
Звуки подхватит безликое эхо,
Но не сумеет страдальцу помочь.
Только Господь - наш оплот и спасенье.
В нем лишь опора от происков зла.
Только Господь отведет униженье
И вдохновит на благие дела.
Он разумеет коварные планы
Властью обласканных мнимых жрецов.
Он же срывает личины обмана
С купленных золотом лжемудрецов.
Мукой наполнены долгие ночи
Тех, кто грешили, противясь Ему.
Слепнут от света лукавые очи.
День превратился в могильную тьму.
Станет бессильным богатый и грубый.
Выронят руки отточенный меч.
И запечатает подлые губы
Ядом смертельным бесчестная речь.
Дождь ли ласкает весеннее поле,
Злая ли засуха землю сожгла –
Все в Его власти и все в Его воле:
Чудны Дела Его, нет им числа!
Нам ли постигнуть все помыслы Божьи,
Если так быстро кончается жизнь?
Мы лишь смиренно стоим у подножья,
Он - в бесконечном движении ввысь.
Слабую душу Господь вразумляет
Мощным порывом Отцовской Любви.
Он поражает и Он исцеляет,
И перевяжет все раны твои.
Тщетно судьба поднимает свой молот -
Не сокрушить ей опущенных плеч.
Вера спасет в изнуряющий голод
И отведет убивающий меч.
Чистого сердцем Господь не оставит,
Если душа его Богу верна.
Верного бич языка не ужалит,
Не испугают ни мор, ни война.
Мир для тебя станет вечной весною.
С Богом не страшен змеиный укус.
Камни - и те будут в дружбе с тобою.
Птицы и звери заключат союз.
Будет шатер твой стоять безопасно.
Дом недоступен нужде и врагу.
Дети чисты и собою прекрасны,
Словно цветы на зеленом лугу.
Все, что наметил ты, в жизни свершится.
И на исходе отпущенных дней
Ляжешь снопом золотистой пшеницы
В гроб, неизбежный в конце всех путей.
ГЛАВА VI
Если бы горе мое и стенанья
Вы положили на чаши весов,
Вниз опустилась бы чаша страданья,
Вверх поднялась чаша воплей и слов.
Муки мои, как огонь, нестерпимы.
Боль - тяжелее морского песка.
Но для холодных сердцами незримы –
Им непонятна чужая тоска.
Стрелы Всевышнего в тело вонзились,
Яд их, как засуха, выпьет мой дух.
Ужасы гор и небес ополчились.
Воздух сгустившийся жарок и сух.
Стих бы мой крик, если б не было боли.
Замер бы плач, если счастье в руке.
Жизнь без надежды, как пища без соли.
Много ли вкуса в яичном белке?
Бык не мычит у корыта с едою.
Дикий осел не ревет на траве.
Все, чем я жил, все, что было со мною,
Скрылось в холодной, чужой синеве.
Стала печаль моей горькою пищей.
Слезы соленые стали питьем.
Жизнью такою побрезгует нищий
И обойдет этот брошенный дом.
Если б Всевышний простер Свою Руку,
Если б услышал мой страстный призыв,
Он бы прервал эту страшную муку,
Смертью мгновенной меня поразив.
Я бы крепился, безмерно страдая,
Я бы терпел свою дряхлую плоть,
Я бы смирился, но веря и зная,
Что не забыл про Иова Господь.
Только чиста и молчит безмятежно
В тихом сиянии лазурная высь.
Бог позабыл и напрасна надежда.
Смерть не пришла и бессмысленна жизнь.
Нет мне опоры: больной и усталый,
Долго ли это смогу я стерпеть?
Воля моя не прочнее, чем скалы.
Тело мое - не звенящая медь.
Мне у друзей не найти сожаленья,
Не услыхать утешительных слов:
Думы изменчивы их, как теченье
Быстро несущихся горных ручьев.
Тающий снег их весной наполняет.
Струи темнеют от серого льда.
Лето приходит, потоки мельчают,
Чтобы исчезнуть в жару без следа.
Зря к ним спешит по пустынной дороге
Странник, уставший от тягот пути.
Не освежить ему пыльные ноги
Чистой водою: ручья не найти.
Так вот и вы: увидав, испугались
Боли моей и в ненужных словах
Будто в пустыне ручьи затерялись
И растворились в зыбучих песках.
Если вам правда милее и краше
Пошлого звона напыщенных слов,
То ни к чему обличения ваши,
Не заслужил их сраженный Иов.
Вместо того, чтобы муки недуга
Лаской облегчить и муки смягчить,
Роете яму для старого друга
И не хотите его пощадить.
Вот же, смотрите! Я весь перед вами!
В гное и рубище, все потерял.
Но ни душой, ни больными губами,
Взглядом ни разу еще не солгал.
ГЛАВА VII
Богом сосчитана доля любая.
И на исходе отпущенных дней
Я, словно раб, об одном лишь мечтаю:
Сбросить проклятие ноши своей.
Вечером, кончив свой день безнадежный,
Долго ворочаюсь, мучаюсь зря.
Только забвенье найти невозможно:
Снова вспухает над миром заря.
Месяцы суетны, горестны ночи.
Сердце в оковах. Дыханье, как стон.
И не смыкает усталые очи
Мне до рассвета целительный сон.
Маетный день закипает лучами
И порождает неистовый зной.
Дряхлое тело одето червями,
Лопает кожа и капает гной.
Господи! Жизнь моя - лишь дуновенье,
Слабая тень Твоего бытия!
Только мигни и исчезнет виденье.
Взор обрати - и не станет меня.
Бледное облако по небу бродит,
Быстро редея в туманной дали.
Так же и смертный бесследно уходит,
Тихо угаснув в объятьях земли.
Нет, не желаю быть жертвой немою!
Нет, я не буду удерживать слов
В час, когда смерть над моей головою,
Боже! Услышь мой рыдающий зов!
Чаша моя - не бескрайнее море.
Совесть моя - не злопамятный зверь.
Ну почему после смерти и горя
Ты не пошлешь мне покоя теперь?
Я, оглушенный лавиной ударов,
Только засну, убаюканный сном,
Как погружаюсь в пучину кошмаров
И просыпаюсь на ложе своем.
Стало чужим надоевшее тело.
Я не могу бесконечно страдать.
Жизнь опротивела мне до предела.
Горе убило желанье дышать.
Ноги мои - неподъемные гири.
Дни суета. Оборвались пути.
Кто я? Зачем я Тебе в этом мире?!
Боже Всевышний! Молю, отпусти!
Кто я такой, чтобы столько вниманья
Ты на меня одного обращал?
И, посылая с небес испытанья,
Каждое утро меня посещал?
Ты же мирами великими правишь.
Ты - повелитель святого огня.
Боже! Доколе меня не оставишь?
Боже! Когда отойдешь от меня?!
Боже? Прости мое дерзкое слово.
Я говорю его сердцем скорбя:
Только зачем ты поставил Иова
Жалким соперником против Себя?
Разве нельзя отпустить прегрешенья
И погасить опостылевший свет?
Лягу я в прахе, исчезну в забвенье.
Завтра поищешь - меня уже нет.
