Мой Господь, меня не бросай
Фото: предоставлено автором
Эти стихи и впрямь уникальны.
Пламенеющая днем и ночью совесть человека совершенно безгрешного – почти не встречаемая сегодня редкость.
О чём сокрушается дух молодой и прелестной женщины? О Господе, недостижимости Его для смертных нас. О величии Его, которое немыслимо себе представить и вообразить, как бы ни приближались, кажется, в молитвах к Его очагу. О вечном Его свете, проходящем сквозь миллиарды людей почти незаметно.
Стихов сегодня много – поэзии мало. Чтобы сделаться поэтом, недостаточно пройти суровый искус Литинститута, скептические смешки товарищей, десятки и сотни разговоров с ними. Поэт испытывается молчанием лет, проходящих уже после институтской выучки, пусть и блестящей.
Наталья Мамлина – редактор Издательства Московской Патриархии. Смиряя гордыню, которой у нее меньше, чем у кого бы то ни было, она избегает говорить о себе, публиковаться, мелькать в собраниях.
Но если ещё в силах мы все что-то чувствовать, то только-то нам ощутить, какого качества эти строки, какой высоты. Такая – от самой Церкви, и лишь от неё.
Сергей Арутюнов
***
Сорок лет эта буря во мне завывала,
Так что сделался я и безмолвен, и сед.
Кто сберёг меня в бездне девятого вала,
Тот воистину был милосерд.
Стал я нищим скитальцем, идущим по суше.
Это, новое, бремя мне было легко.
Раб Господень себе не послушен — послушен
Побеждающей воле Его.
Предстояло мне каяться, в двери стучаться,
Сеять сердце своё сквозь Его решето,
Приближаясь к последнему страшному часу,
Когда будет о мне решено.
1990-е гг.
Мы — бражники, блудницы, наркоманы —
Вошли в полуразрушенные храмы
И различили запад и восток.
В нас чувства, пробудившись, стали резки.
Нас окружили выцветшие фрески —
На уцелевших полыхали раны.
И было ясно, где добро, где зло.
В те дни мы восставали против тлена,
Мы приносили к стенам Вифлеема
Свои окаменелые сердца.
Мы даже не мечтали о прощенье,
Но (притчу испытавши до прочтенья)
Почувствовали, выходцы из плена,
Навстречу нам спешившего Отца.
Смерть солдата
Ты очнёшься под небом,
И природа предстанет как встарь.
Над собою, нелепым,
Ты услышишь благое: «Восстань!»
Обернувшийся ситцем
Обернёшься не фрицев проклясть,
А разорванным сердцем
К разорённому дому припасть.
И к избе твоей полем
Приведёт тебя Ангел, солдат,
И до третьего полдня
Будешь возле калитки стоять.
***
Мой Господь, меня не бросай,
И начав смирять немотой,
Если нужно — то продолжай.
Ничего не страшно с Тобой.
Отними мой слух, оборви,
Если нужно, песню мою.
Я смирюсь, Равви, мой Равви —
Золотые слёзы пролью.
***
Афганское солнце в твоей голове заалеет,
И ты меня больше не видишь.
Вы были мальчишки.
В каком-нибудь ямбе каким-нибудь жгучим спондеем
Когда-нибудь после я выражу то, как молчишь ты.
Сегодня я руку кладу на горячий твой лоб.
Не важно, не страшно, что я постарела, поблекла.
Душа моя, хватит ли милости нам с тобой, чтоб
Пригодными быть для дороги, ведущей из пекла?
***
Тогда февраль вступал в свои права.
Мне было очень холодно — настолько,
Что не согрела б ни одна настойка.
И в сердце у меня чернел провал.
Тогда я перестала ждать тепла.
И чуда ждать я тоже перестала.
Меня чурались люди, кем я стала.
И вот тогда, поверишь ли, тогда
Животные с картонок Пиросмани
Пришли и зализали боль мою.
«Спаси Нико!» — Тебя, Господь, молю
О дивном уроженце Мирзаани.
Спасителю
I
От крутости до кротости
свершая узкий путь,
отречься бы мне гордости —
хоть воздуха глотнуть!
От безнадёги к чаянью
(уже нет сил зане!),
отречься бы отчаянья,
во чтоб ни встало мне.
От ненависти к совести,
от зла идя к добру,
отречься бы мне зависти.
А я всё не могу.
II
Сойди в мой ад и вытащи меня.
Как ждёт солдатка мужа с поля брани,
я жду Тебя.
Никто не отменял
ни веры, ни терпения, ни рая.
***
Давнишние страхи вернулись — твои конвоиры, —
Несут нам раздоры, разлуки, безумством звеня.
В пруду отражаются ветки заплаканной ивы,
И пепел с твоей сигареты летит на меня.
В тот год, когда я родилась, рыжеватый манул
Афганской степи распознал в тебе дикого брата.
…Зачем мы знакомы, ведь я никогда не смогу
Унять твою боль, послужив тебе верой и правдой?
***
Ты не премудрый, но и не пескарь,
А жизнь — она умнее всех, и точка.
Под золотом афганского песка
Погребена была твоя отсрочка.
И понял ты, вернувшись, старый сын,
Что будет очень трудно выжить снова,
Что лучшее лекарство — это сон,
И что заснуть никак без омнопона.
…Но той, кто любит — матери — позволь
С тобою говорить о высшем знанье —
Когда умрёт, Кому поведать боль,
За рамки выходящую сознанья.
***
Верни мне мужество былое,
Бесстрашие моё верни —
Быть строгой перед аналоем
И снисходительной к другим.
Верни мне то, что я попрала,
Сама себе и враг, и тать, —
Мой голос, данный не по праву,
А даром, словно благодать.
Прости мне, Господи. Я плачу,
Раба греха, его холуй.
Что без Тебя переиначу? —
Намерение поцелуй.
***
Был каждый шаг в раю оправдан,
и все слова — себя нежней,
пока не правота, а правда
была мне воздуха нужней.
Сиянье звёзд и шелест кущей —
горели радостью сердца.
…Адам, прости меня.
Где лучше,
чем в поле зрения Творца?
***
Весь август мы будем ходить по коврам
Из трав полевых да знакомою просекой
От крова на самом краю Покрова
До Шитки и дальше до Чёрного озера,
В ночи возвращаться, стоять и смотреть
На небо и видеть Большую Медведицу.
Так всякому дню предстоит догореть,
Во что на рассвете не очень-то верится.
Нам будет легко на краю городка
Узреть, что природа склоняется к осени,
Что жизнь так прекрасна и так коротка,
Как наша дорога до Чёрного озера.
Великопостное
До того разболелась душа,
мелким прихотям века служа
и извечным страстям потакая,
(мы тебя с ветерком покатаем!),
что выдерживать стало невмочь.
Только Церковь и может помочь.
Ты, Кто блудного миловал Сам,
приведи меня вечером в храм,
умири мои мысли каноном,
научи моё тело поклонам,
засвети в моей левой свечу —
я со дна на свободу хочу.
Удержи меня ринуться вспять,
Ты, Кому предстоит пострадать
за горячку мою и за стужу —
за мою одичалую душу.
Вслед прошу за разбойником тем:
помяни меня в Царстве Твоем.
Пасха 2020 года
И они сказали друг другу:
не горело ли в нас сердце наше?..
Лк. 24, 32
Не по красным свечам прихожан,
не по крестному ходу,
не по звону, что нас поражал
ликованием с ходу,
не по золоту милых нам слов
Твоего Златоуста
не по Чаше Пречистых Даров —
по единому чувству
мы поймём, наш Господь и Равви,
что воскрес Ты от гроба, —
по горящему сердцу в груди,
как Лука и Клеопа.
