Поэзия Юрия Ключникова узнаваема по тону практически с первых строк: в поэзии он – трибун. Естественно, народный, как в первом Риме.
Но в том-то и дело, что старейший поэт Сибири – не италик. Он наш, и стихи его, сокращающие сами себя, как дроби, порой отливают блеском плакатов ОКОН РОСТа.
Но как же вера - спросите вы – она же тиха, и чужда любой патетики? Как не так! Скоро же мы забыли язык пророков, содрогающийся от восторга и негодования, временами оглушительно броский, язык пророков, обвинявших направо и налево мир в преступлениях, трусливо себялюбивом отходе от Божьей воли! Ключников – от пророков. И сам пророчит настолько же часто, как чувствует: о Руси, об истории, правде, душе, словесности.
Ему просто довериться – пойти, за строкой строка, по тропе слога так далеко, как и сам он вряд ли догадывается, что ведёт – к оконечности духа для смертного. Дальше – только прибой. Океан, простирающийся за границами всех мыслимых слов, беспределен, и лучшие поэты стоят у его края, вдыхая солоноватый воздух. А что он, вера, беспредельность или что-то иное, каждый почувствует сам
Сергей Арутюнов
***
Произнесу молитву в тишине
И пламенем живым омою сердце.
Пытаюсь в одиночку отогреться.
А как зажечь дрова в родной стране?
В стране, что так соскучилась по Богу,
По нежности, по свету, по теплу?
Как выбраться России на дорогу?
Как выбрать отгоревшую золу
Из печки, на которой наш Емеля
Совсем зачах и дышит еле-еле?
ВЗГЛЯД ИЗ ОКНА В ПРАЗДНИК ПОКРОВА
Дождь лить не прекращает,
Все хмуро, все намокло:
Пустые тополя,
Поникшая трава…
О празднике забыв,
Сереет через стекла
Шинельное сукно
Святого Покрова.
Я помню в сорок первом
Ту осень тоже свято —
Окно в сплошных крестах
От взрывов вражьих бомб.
В себе я приоткрыл
Поэта в сорок пятом,
Подросток, охраненный
Сибирью и трудом.
Теперь я стар. И снова
России гнут колени,
А Бог опять зовет
Окно души на бой
С неверием и страхом,
С унынием и ленью, —
На главный для России —
На бой с самим собой!
ЛЕГЕНДЫ О СЕРГИИ РАДОНЕЖСКОМ
1
Сгущались тучи над долиной,
Когда посланник россиян
Входную занавесь откинул
И юрту взглядом осиял.
— Что за зловещее подобье
Недавних снов и странный свет?
Метнул хозяин юрты копья
Из-под тяжелых тёмных век.
И возвратились копья к хану,
О ясный отразившись взгляд.
И это хану было странно.
Качнулся даже хан назад.
— Зачем пожаловал сюда ты,
Мой давний враг?
Скрестим мечи!
Зевали темники в халаты,
Борзо трудились толмачи.
Вилась кудель беседы чинной,
А между взглядов,
Среди слов
Двух молний длился поединок,
Двух молний, связанных узлом.
И грянул гром,
И дождик брызнул,
И хан великий осовел,
Руками замахал капризно.
И Сергий встал.
Незримый свет
Над старцем снова вспыхнул.
Следом
Шагнули стражники под гром,
И солнце лезвием победы
Меж туч блеснуло под шатром.
2
Князь в небо шлет просительные взгляды:
— Дай знак, Отец,
Душа моя чиста.
Но бледных звёзд безгласны мириады,
Кострам же вражьим
Несть и несть числа.
И страх арканом стягивает чресла,
О нет, не за живот
И не за власть!
Могу ли бросить войско бесполезно
В татарскую разинутую пасть?
Отец, пошли знаменье в час рассветный,
Дай зреть благословенье в грозный час.
Но тают звёзды
В небе безответном,
И даль доносит радонежский глас:
— Мужайся, князь!
Земля твоя решила
И страхи, и сомнения давно,
В безмерных муках принимая в жилы
Татарской крови жаркое вино.
Поклон Орде за родники Востока.
Но прозвонил
Славянской воли час.
Отныне в битве долгой и жестокой
Благие силы осеняют нас.
Иди же, князь,
Иди в огне и в славе
За дело несомненное свое!
И Пересвет нательный крест поправил,
И Челубей к плечу поднял копье.
3
На Куликовом злая сеча,
А в монастырской тишине
Игумен зажигает свечи
Пред ликом Спаса на стене.
Ежесекундно в сердце битва,
Но не об этом тишина.
Немая Сергия молитва
В грядущий день напряжена.
Он знает токи высшей правды —
Не может быть проигран бой,
Когда Божественное Завтра
Потянет сердце за собой.
4
И каплет кровь
На стол из-под холстины,
И капли чаши в общее пятно.
Воистину святой евхаристией
Напитано победное вино.
Пирует Русь.
Ликующее сердце
Звенит, как монастырский благовест.
И веселится братия,
Лишь Сергий
Тропой привычной
Поспешает в лес.
Духовный взор
Событий цепью длинной
Ровняет времена в одну строку —
От Куликова поля
До Берлина,
От княжеского сына к скорняку.
И шепчут губы,
Пламенны и сухи:
— В сраженьях, проливая кровь и пот,
Не оскудей, возлюбленная,
В духе,
Всё прочее свершится
В свой черед.
5
Настанут времена —
И змии
Остерегутся у черты,
И станут изнутри Россию
Точить трусливые кроты.
Настанет день —
И мрак безбрежный
Безбрежную исторгнет грусть,
И синим пламенем надежды
Срединная займется Русь.
Настанет час —
И копья Знанья
России будут вручены,
И под рубиновое знамя
Сойдутся Сергия сыны.
ПЕРЕСВЕТ
Всю-то ночь не смыкаются очи,
Занимается свет в облаках.
Над обителью громы грохочут,
Блещут молнии в дальних лугах.
«Отче наш» я шепчу,
Но в часовне
Не молитвой полна голова,
В голове чем темней и бессонней,
Тем светлей вызревают слова:
«Я обет монастырский нарушу,
У посада вериги сложу
И надену кольчугу, и душу,
Как за друга, за Русь положу.
И уста ратным кличем отверзну,
И отправлю его в Небеси:
Солнце битвы, желанное сердцу,
Утоли все печали Руси!»
В ЭПОХУ МЯТЕЖЕЙ
П.И.Ткаченко
Читаю книгу о царе Иване.
Кровава наша русская заря.
В её былом и нынешнем тумане
Жалею я не только жертв —
Царя.
Усопшие давно в загробной бездне,
Наверное, прошли Последний Суд.
Цари же и теперь из Поднебесья
«Московию разбойную» пасут.
Так с древних пор Россию окрестили
Соседи с европейской стороны.
До нынешней поры нам не простили
Растущего величия страны.
То западного яда подмешают,
То сунут новыхкурбских в древний Кремль.
Всегда корвету русскому мешает
То собственный, то чужеземный крен.
О эта бесконечная кривая
Падений, возвышений и надежд,
Где за победой каждой вызревает
Какой-нибудь очередной мятеж!
А мы его пропили и проспали…
Топор бы нам да крепкий царский кнут!
И возникают Грозный или Сталин
В неразберихе вечных наших смут.
Конечно, всё равно прорвемся к Свету
И на просторах наших, и в душе…
О Господи, не дай судить поэту
Крутых царей в эпоху мятежей!
ЛЕГЕНДА
Пока сметают грозы пыль
И ночь роняет звёзды с неба,
Не прекращает эта быль
Жить, как таинственная небыль.
Сто восемьдесят лет тому
Царю российскому дорога
Надела на плечо суму
И увела из Таганрога.
Ушёл бродягой по Руси —
Иисусе, Господи, спаси!
Пропал из виду царский след,
Монарший гроб спустили в склеп.
Зажглась легенда, как свеча,
Про старца Федор Кузьмича.
Его под батогами видели,
А также в Саровской обители.
В худых лаптишках и босой
Он брел куда-то под грозой,
Глядел на дальнюю звезду,
Шептал в беспамятстве:
— Дойду,
О светлом дне твоем моля,
Многострадальная земля.
Но средь твоих великих бед
Моих обид и жалоб нет.
Дойду — куда?...
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ КНИГИ АСТОЛЬФА ДЕ КЮСТИНА «РОССИЯ В 1839 ГОДУ»
Нам обезьянничеством власти
Не победить чужую тьму.
В России слишком много страсти,
Чтоб подчинить её уму.
Но и немало смердяковых,
В том, несомненно, прав Кюстин,
Судья совсем не пустяковый
Из европейских палестин.
Куда мы ездим за наукой,
Глотаем, что ни попадет.
И давимся фольгой и скукой,
Об этом зная наперед.
Маркиз проехал по столицам,
Глубинку тоже посетил,
В необразованные лица
Лорнет небрежно наводил.
Узреть сумел в нас и холопов,
И бунт грядущий, и напор
С оглядкой вечной на Европу —
Всё сохранилось до сих пор.
Лишь не узрел грядущей участи,
Не понял будущей зари,
А также корневой живучести,
Зарытой впрок под алтари…
В ПОИСКАХ РАЯ
Плуг —на поле, поле —словно камень.
На пределе люди и быки.
В этот рай тянули нас веками
Грозный,
Пётр,
потом большевики.
Нас к мечтам о рае приучили,
Приручили к сказкам и дымам,
Мол, по ней, по борозде бычиной,
Попадёшь в свой розовый туман.
В стороне от западной свободы
На восточном ледяном ветру
Путь наш лег через огни и воды,
А теперь —под звуки медных труб.
Искушают многие прилоги
Родину усталую мою.
Мы бредём, угрюмо ставим ноги
В тот же след и в ту же колею.
В сторону зовёт от вечных пашен
Нас куда-то медная труба.
Самый хмурый путь для нас не страшен,
Нас пугает легкая судьба.
***
А спрос с годами только строже
Суровей путь, сильнее зной.
-Я упаду, Великий Боже!
-Не упадёшь, пока со Мной.
Я скоро уберу все грани,
Пойдёшь, отбросив посох Мой.
-Куда ж я без Тебя в тумане?
-Куда ещё, как ни Домой.
-Домой?..
-Конечно, здесь мы гости.
-Твоя тропинка не нова —
На каждом явленном погосте
Растёт зелёная трава.
Жизнь безгранична и безгрешна,
И только ты один скорбишь.
-О чём?
-Да о себе, конечно,
Что вечно просишь или спишь…
ПО ПОВОДУ ОБРАЩЕНИЯ «ГОСПОДА!»
С архивных наших пробуем картин
Снять копии «господские» натужно.
Но сам я никому не господин,
И мне господ вернувшихся не нужно.
Искали затерявшийся эдем
В кровавых распрях наших революций
И заблудились там мы не затем,
Чтоб к барам новоявленным вернуться.
Пускай живут, пусть пряники жуют,
Иные сны среди людей ищу я,
Как, сбрасывая с сердца чешую,
Глядеть в глаза друг другу без прищура,
Без зависти, без тайного ножа,
Без слова, где до правды не добраться…
Пусть расцветёт заблудшая душа
В сиянии вернувшегося Братства.
РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ
Она надежду нам несла от века,
Вела за перевалом перевал…
В её кастальских белопенных реках
Любой прохожий губы омывал.
Вмещала всех,
Терпела и прощала,
И обещала розовый туман.
И в грохоте базарном замолчала,
Чтоб не сойти от грохота с ума.
Как выжить ей, когда повсюду прорва
Словес в соседстве с аспидной тоской!
Вон даже Пушкин наклонился скорбно
Над полоненной пошлостью Тверской.
Нет выхода, как всё разрушить снова
И разобрать завалы всех дорог.
И пусть опять вначале будет Слово,
Прекрасное, живое Слово — Бог.
***
Кто говорит, что Бог нас всех оставил,
Что он планету погубить готов?
А солнце, восходящее во славе
Под птичий звон?
А россыпи цветов?
Ребёнка смех и преданность собаки?
Твои босые ноги по росе?
Костёр, горящий в полуночном мраке,
Огни его в глазах твоих друзей?
Ручьев весенних вечная забота
Об урожае,
Тёплый летний дождь?
Любимая твоя —подарок Бога?..
Каких ещё Его знамений ждешь?!
И даже гнев природы на безумье
Заблудших нас, когда теряем путь, —
Всё это Бог. Печалуемся всуе,
Творца ни в чём не можем упрекнуть.
ПОСЛЕДНЯЯ МОЛИТВА
Как дальше жить?
Куда от грязи деться?
Тоска легла на сердце, словно снег,
По чистоте, по радости, по детству.
О Боже, положи конец вертепству,
Куда нас всех заталкивает век!
Последний гнев
И гной последний вызрел,
Простёрлась бездна тёмная у ног,
России бесы шлют последний вызов,
Глумится над минувшим телевизор.
И меч над этим всем заносит Бог.
Пусть молнии заблещут в русском небе,
Преобразятся души в их огне,
Да сбросим с наших крыльев серый пепел!
Уже судьба внутри нас что-то лепит.
К СВОЕМУ 77-ЛЕТИЮ
Я не однажды погружался в морок,
Но как-то продержался на плаву.
Сумел прожить одиннадцать семерок,
Двенадцатую вряд ли проживу.
Зачем она? Того, что видел, хватит,
Чтоб не цепляться за житейский крест.
Я много повидал слепых распятий
И сам на них не раз без толку лез,
Как всякий русский.
Ждал от жизни чуда,
Оно не шло, в отчаянье устал…
Пока блаженство смерти не почуял
В сраженье за страну и за Христа.
Когда меня коснётся смертный иней
И позовёт Небесный Отчий Дом,
Я ничего так не хочу, как в синих
Очах России
Встретиться с Христом.
ХРИСТОС ВОСКРЕС
Христос воскрес!
А значит, время выстирать
Все ветхие одежды дум и чувств.
Какое счастье вымолвить:
-Воистину!
К былому возвращаться не хочу!
Не только Он воскрес,
И я теперешний
В себе раздул святой огонь Его.
Нет разделенья – веруешь, не веришь ли,
Пасхальное мы оба торжество.
Мы вместе пробудились к срокам новым,
К весеннему творящему теплу.
И Он и я, мы стали общим Словом,
Зовущим всё живущее к добру.
ПАСХА
Смерть в этот день сменило чудо веры:
Отец сошёл к недвижному Ему.
И откатился камень от пещеры,
И хлынул Свет в могильную тюрьму.
Он встал, Он вышел к нам, не оглянулся
На тёмный вход в последний скорбный дом.
И смертный мир стеной за Ним замкнулся,
Бессмертный вспыхнул в нимбе золотом.
И шар земной стал для Него жилищем
В любой душе и в хижине любой,
И сделалась спасительною пищей
Для нас его незримая любовь.
Увы, мы эту пищу отложили
На многие столетия.
Отцу Небесному молились, но служили
Всё той же смерти, суете, тельцу.
Невидимый, Он ходит между нами,
Пытливо смотрит в каждые глаза:
Когда же в них зажжется это Пламя,
Что движет Землю, Жизнь и Небеса?
* * *
Учись с улыбкою страдать
И никогда не знать унынья.
Найти в сегодняшней пустыне
Родник, где льётся благодать.
Плыви через житейский смог,
Сквозь дым несбывшихся желаний.
Твоя забота — плыть в тумане.
Куда — об этом знает Бог.
