По счастью, сугубая простота и максимальная наполненность строк нашу поэзию не оставляют, потому что присущи ей изначально.
Представляем вам стихотворения номинанта Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия Геннадия Иванова (Москва). Об этом поэте сказано многое, и всё-таки кажется, что лучшие слова о нём и его поэзии у него ещё впереди. И помните: слово о нём – не только за высоким жюри Патриаршей премии, но и за вами, нашими чуткими и внимательными читателями
Сергей Арутюнов
ОДУВАНЧИКИ
Боже, сколько цветёт одуванчиков,
Этих жёлтых цветов – миллион!
Сколько много цветёт одуванчиков –
Словно жёлтый мне видится сон.
Чтоб так много цвело одуванчиков –
Никогда я не видел, нигде.
Что ж так много цветёт одуванчиков?
Это к радости или к беде?
Говорят: ни к тому, ни к другому –
Просто выпало много дождей…
Всё же это к чему-то такому,
Отчего на земле веселей.
Боже, сколько цветёт одуванчиков!
Боже, это Твои чудеса –
И к тебе полетят одуванчики
Белым пухом потом в небеса.
* * *
В этом мире хорошо и плохо,
В этом мире грустно и светло.
Но какая б ни была эпоха,
А зимой за окнами бело.
Снег идет так чисто, благодатно,
Делает пушистым все кругом,
Черные закрашивает пятна,
На стекло садится мотыльком.
Снежный воздух радостен для внучки!
Мы пойдем по снегу погулять.
«Дедушка, возьми меня на ручки».
Снег, Россия, внучка – благодать!
ВНУЧКИНА ВЕСНА
Щебечет зяблик частенько:
«Идёт по лесу Настенька».
И вторит ему пеночка:
«Послушай меня, девочка».
Поют скворцы и горлинки,
Что Настя ходит скоренько,
Что Настя будет взрослая –
Разумная и рослая.
Поют овсянки разные
И звонкий соловей,
Что Настя очень классная
И классно всё на ней!
* * *
Выйдет луна – всё светло до опушки,
Снежные горы блестят.
В нашей избе соберутся старушки
И допоздна говорят.
В их разговорах: колдуньи да бесы,
Сказки, догадки о снах –
Всё о таинственном, всё о чудесном,
Мало о тяжких трудах.
И над испугом моим посмеются…
Снова я слушать их рад:
Чай подливают в уютные блюдца,
Долго, легко говорят.
РЕКА ТЕКЛА…
Река текла, склоняя по теченью
Кувшинок стебли. Я поплыл по ней
С каким-то безоглядным увлеченьем!
Внизу был холод ила и корней.
На берегу траву щипали козы,
И собиралась вдалеке гроза,
Летели рядом бабочки, стрекозы,
Заглядывали ласточки в глаза…
Была такая лёгкость и беспечность,
И к сердцу не примешивался страх.
Река текла. И жизнь текла. И вечность
Текла куда-то в Божьих берегах.
МАЛЬЧИК В ХРАМЕ
Мальчик в храме совсем не смущен
Ни торжественной службой, ни ликами –
И глядит непосредственно он
На Христа и на стражников с пиками.
То Распятьем большим увлечен,
То Распятьем серебряным маленьким…
Позади всех молящихся он
Ходит тихо в рубашке и в валенках.
Впереди где-то бабушка здесь
Повторяет молитвы заученно…
Мальчик, службой овеянный весь,
Тихо ходит и смотрит задумчиво.
Что-то будет с ним в жизни большой?
Дай-то Бог ему истинной ясности,
Пусть останется чистым душой,
Проходя все земные опасности.
В АРКТИКЕ
Душа познала, что это такое,
Когда тоску восторгом утоля,
Глядишь вперёд, на поле ледяное,
На белый мир с надстройки корабля!
Порой тут есть такое ощущенье,
Что век далёк, что в вечной тишине
Ещё не начиналось исчисленье.
О, как душа возвысилась во мне!
Ещё часы не пущены как будто,
Ещё творенье мира предстоит.
Ещё душа не знает о минутах –
От бренность гнетущей не болит.
Ещё тут всё свежо и незнакомо,
Ещё не искупались мы в крови –
Ещё как будто можно по-другому
Устроить мир – по правде и любви.
* * *
«Или в ноздри песок, или деньги в карман» -
Так помор говорил, выходя на путину.
Уплывал в неизвестность, во мрак и туман,
И смотрела жена ему в спину.
Беломорский песок под ногами скрипит.
Нынче время настало другое –
Пароходов огромных один только вид
В сердце чувство внушает покоя.
Но покуда есть море и есть небеса,
Реет, реет меж ними тревога,
Отражаясь тоской у матросов в глазах,
Возникая в домах, у порога…
* * *
То здесь, то там моя лопата
Копает, в камень бьёт кирка…
Я до сих пор искатель клада,
Хоть нет его наверняка.
Но иногда в воображенье
Мне видится издалека
Так зримо местоположенье
Того, что нет наверняка.
Уйдёт желанное виденье,
И видишь – на твоём столе
Ещё одно стихотворенье
О невозможном на земле.
* * *
Верхом на Пегасе юноша Беллерофонт
пытается штурмовать небо,
но боги сбрасывают его на землю.
Греческий миф
Поэзия принадлежит земле –
Полям и рощам, ветру и прибою,
Глазам девичьим, женской доброте,
Первопроходцам, мудрецам, влюблённым…
Поэзия принадлежит земле.
И сколько б мы ни поднимались в небо,
И как бы дерзко или же смиренно
Богам не заявляли о себе,
Нам не откроются глубины неба –
И снова скачет по земле Пегас.
Богам как будто очень интересно
Знать наше мненье о земной юдоли:
Мы знаем этот мир, а что до неба –
То что же можем мы сказать о нём? –
Как муравей о жизни человека…
Поэзия принадлежит земле –
Беллерофонт напрасно рвётся в небо.
…Но если он не будет рваться в небо,
Крылатый конь угрюмой клячей станет –
Брюзгливым будет, злым Беллерофонт.
И что же он расскажет о земле?..
* * *
Подстроенная радость – это глупо,
Когда ты просишь похвалить себя.
Пусть промолчат, пусть упомянут скупо,
Чем щедро хвалят, в сердце не любя.
Зато какая истинная радость,
Когда не плёл заботливо интриг,
А слово твоё на глаза попалось –
И человек душой к нему приник.
Подстроенная радость – это вредно:
Поэт теряет первородный свет.
И сердце – сердце не стучит победно
От загодя подстроенных побед.
ОБЫЧАЙ
Последний русский человек,
Когда входил – хотя бы к князю, –
Вначале кланялся святыне,
Лишь потом
Отвешивал хозяину поклон.
Прекрасный,
Очень русский был обычай.
Как измельчали мы. Как суетимся.
Князей земных боготворим лукаво.
Себя при них так унижать готовы,
Что если б жили мы в волшебном мире,
То превращались каждый раз то в птичку,
То в мышь пугливую, то в гибкую траву…
А зачастую – в тряпку у дверей.
* * *
Опять всё смутою затянуто.
Темно над отческими кровлями.
Судьба народа – быть обманутым.
Судьба властителя – быть проклятым.
Куда ведут нас в этой темени?
Чем новый кончится прогресс?
Как будто мы без роду-племени,
Как будто нет у нас очес…
Опять трагедией и драмою
Вся эта кончится любовь?
Опять поставят перед ямою,
Куда польётся наша кровь?..
МОЛЕБЕН
Над площадью с молебенными звуками,
Над небольшой толпой, как будто встарь,
На чёрном стяге золотыми буквами
Сияет ярко: БОГ, РОССИЯ, ЦАРЬ.
Сегодня день рожденья Николая:
Май, девятнадцатое по календарю.
Нет на царя хулы теперь и лая,
Но мало тех, кто тянется к царю.
Людей немного, просто даже мало
Перед крестом на камне закладном.
Во всём Россия выдохлась, устала,
Измучилась, изверилась во всём.
Ото всего ей хочется укрыться,
Собраться с духом, с силами, понять:
Куда стремиться и зачем стремиться,
Чтоб не попасть в трагедию опять.
Дадут ли ей укрыться? И возможно ль
Такой стране, открытой всем ветрам,
Сбежать в какое-нибудь запорожье
И за порогами укрыться там?
На что надежда? Как всегда, на чудо
Да вот на этих молодых людей,
Явившихся неведомо откуда
С молитвами и с выправкой своей.
Как в старину: и стяги, и хоругви,
Портрет царя, погоны казаков…
Среди молящихся стою в казачьем круге,
Спаси нас, Бог, от адовых кругов.
Спаси нас, Бог, мы молим, Пресвятая
Заступница, пропасть стране не дай!
Мы молимся, прося и заклиная.
Молись о нас, убитый Николай.
* * *
Со мною разговаривает рожь.
Колосья шепчут, что уходит лето,
Что скоро поле всё пойдёт под нож…
И вспомнилось из Нового Завета –
Что мы колосья тоже, и придёт
Великий срок последней самой жатвы,
Снопы свезут на Божий Обмолот,
И будет всё, о чём читали жадно.
И будет всё, о чём читали впрок,
Что страшно и таинственно, и дивно.
Но так должно быть. Милосерден Бог.
Мука и мука – это неразрывно.
Со мною разговаривает рожь.
Колосья шепчут, что уходит лето.
По сердцу зябко пробегает дрожь –
То дрожь любви из Нового Завета
* * *
Окропи меня, батюшка, грешника,
Намолённой водою святой –
Разных бесов большого приспешника.
Окропи меня, батюшка, грешника,
И спасительных тайн удостой.
Я в грехах бесконечных покаялся
И мечтаю быть чистым, как свет.
Я в грехах бесконечных измаялся,
Дни и ночи похожи на бред.
Знаю, знаю, что грязь поналипшая
Долго будет меня тяжелить,
Но душа моя – нет, не погибшая,
И хочу я её сохранить.
Окропи меня, батюшка, грешника
Намолённой водою святой.
Не хочу я быть больше приспешником
Этой похоти мира пустой.
* * *
Началась неделя Страстная.
Неделя страданий Христа.
Апрель. Дорога лесная.
Ещё нет ни одного листа.
Вот Христос пронесёт свой крест тяжёлый
На место казни, на кресте умрёт,
А потом воскреснет – и лес весёлой
Жизнью наполнится, оживёт.
И всё в России наполнится светом,
Верой в доброе торжество.
Повеет победой, повеет летом,
И Господь не забудет никого.
Только надо пройти эту неделю Страстную,
Пройти, прося прощенья у бога.
На Пасху мы все сидим у Господа одесную,
Это потом будет грозно и строго.
* * *
Завтра Пасха, завтра Воскресение,
Завтра радость мира без границ.
А сегодня, значит, освящение
Куличей да крашеных яиц.
Завтра православное веселье,
Я его со всеми разделю.
А теперь в московском подземелье
Еду в храм, который я люблю.
Собрала пасхальную поклажу
Мне жена – и осторожно с ней
Еду я. И под землёю даже
Радостно душе моей.
* * *
После зимних ледяных щедрот
На природу я смотрю, как школьник…
Бабочек любовный треугольник
Полетел в соседний огород.
Птахи заливаются, лучится
Солнышком прогретый небосвод…
Надо жизни заново учиться,
Жизнь она ведь только настаёт!
Как отрадна рукоять лопаты!
Как свежо копается гряда!
И лесные звонкие палаты
Хороши для песен и труда!
* * *
Владимиру Крупину
«Прощай, Россия, встретимся в раю», -
Конечно, это сказано красиво.
Но я ещё Россию узнаю
Здесь, на земле, как за окошком иву
Я узнаю и узнаю сарай,
И на перроне сумрачные лица…
Сарай вот этот не годится в рай,
А ива, так мне кажется, годится…
«Прощай, Россия, встретимся в раю».
А может, ещё встретимся в бою…
Как встретились тогда на «Баррикадной»
Той осенью, холодной и блокадной.
* * *
Куда бегут все эти «мерседесы»,
Все эти дорогие катафалки?
Они везут покойников духовных –
А я живой, а я иду пешком…
Конечно, всё не так прямолинейно,
И всё не так, наверно, безнадёжно,
Но всё-таки никак я не поверю,
Что вот они Россию и спасут.
Монах спасёт Россию и священник,
Спасут Россию воин и крестьянин,
Спасут Россию тихие молитвы
И громкие орудия спасут.
* * *
Встаёт мой дед и говорит: «А где Россия?»
Встаёт мой прадед и опять: «А где Россия?»
И третий, и четвёртый: «Где Россия?»
«Россия где?» - мне предки говорят.
А я в ответ: «России больше нету».
А я в ответ: «Она осталась с вами».
А я в ответ «Её уже не будет.
России нету места на земле».
И дед, и прадед, третий и четвёртый
Глядят в глаза мне. «Быть того не может!
Не может быть! Хоть что-нибудь осталось.
Ищите, мы поможем», - говорят.
* * *
Свои сердца мы равнодушно студим:
День прожит, ну и ладно, новый день…
На ложах из огня в аду простёрты будем
За нашу праздность и за нашу лень.
…И мне лежать на ложе из огня,
И я отчизне жертвую не много.
А многое зависит от меня
И от тебя,
А уж потом - от Бога.
* * *
Ни тропаря, ни кондака не зная,
Стою стыдливо, слушаю, молюсь.
Я за тебя молюсь, родная Русь.
Не может стать бесовскою святая.
Я за тебя молюсь, святая Русь.
За обновленье русского народа.
Пусть наносное сгинет, отпадёт,
Пусть сохранится в Боге наш народ,
Лукавого пускай не ищет брода…
Да сохранится в Боге наш народ.
Пускай его рассеются враги.
Прошу: «России, Боже, помоги».
ЧТО БУДЕТ С НАМИ?
Что будет с нами, да что будет с нами…
Если не будем себя защищать,
Нам не позволят быть даже рабами –
Нас убивать будут, не укрощать.
В нашей безвольной, безропотной стыни
Всё нам припомнят и всё нам зачтут:
Наши победы и наши святыни
Испепелят, изолгут и сотрут…
Хватимся вдруг, чтобы вырвать зубами,
Но будет поздно. И надо понять:
Нам не позволят быть даже рабами.
Так что не стоит об этом мечтать.
ГЛЯДЯ НА ИКОНУ
Нет времени и нет пространства –
Христос распят сейчас и за меня распят:
За празднословие моё, за блуд, за пьянство…
Нет времени и нет пространства,
А есть Христа страдающего
Взгляд.
Когда я забывал об этом взгляде, -
А забывал я часто в суете, -
То жил и в мерзости, и в подлости,
В распаде…
Без мысли о страдающем Христе.
И было хуже: мысль-то приходила
Порою среди мерзости моей,
Но некая во мне другая сила
Не позволяла укрепиться ей.
И вновь, и вновь я в этом был распаде.
О, дай мне силы одолеть распад!
Напоминай
О страшном, жутком аде.
Не отводи
Страдающий Твой взгляд!
В ПУСТЫНЕ
Я помню, в песках Кара-Кума,
На ящериц глядя и в даль,
Я думал: весь мир – только дума,
Весь мир – только Божья печаль.
Что нету песков Кара-Кума,
Что нету лесов и морей,
Что всё это вечная дума…
О, Господи, думай скорей!
НАДПИСЬ НА КНИГЕ
Полюби свою родину малую,
Полюби и цветы, и снега,
И студёную воду, и талую,
Полюби эту землю усталую
И прошедшие здесь века.
* * *
Для чего и живём,
Для чего и тоскуем?
Чтобы выйти однажды
На берег морской
И увидеть:
Громадами волн атакуем,
Берег выстоял,
Выдержал бой.
А зачем – и не знать.
Так должно быть – и точка.
И не думать,
Что путь наш нелеп.
Исчезает не жизнь,
А её оболочка.
Будет новая жизнь –
И дорога, и хлеб…
ВЕЧНОСТЬ
Когда-нибудь все кончатся туманности,
И мы вернёмся к ясной первозданности.
Но после этой ясной первозданности
Ведь нам опять захочется туманности.
Но есть ли путь обратный – до туманности.
Поэтическая подборка опубликована на портале «Российский писатель»
