Некоторые рассказы раскрываются только под конец…
Татьяна Таран – дальневосточница, и умеет выдержать и паузу, и интригу. О чём «Девятый форт»? О далёком от Москвы крае, суровом и прекрасном? Об окрестностях Владивостока? Об отставке военного моряка? О его одиночестве? Нет.
Рассказ этот о том, как близко ходит ко всем нам правда и Божия, и, следовательно, человеческая, и приблизиться к ней порой у нас не хватает ни времени, ни сил. Но когда сама идёт в руки, но когда выходит на нас, будто лиса из лесу… тогда и говорим «ставь свой крест», подразумевая, что крест наш – давно общий
Сергей Арутюнов
Егоров ехал на Русский остров, где туманы как молоко, а воздух − влажный, напитанный солью. На острове Евгений Петрович не первый год следил за старой крепостью: он сам себя назначил здесь старшим. Кому ещё нужен этот заброшенный форт? Для него тут память о службе в дивизии морских десантных сил, а другим случайным посетителям интересно лишь фотографироваться на фоне моря.
В каждый свой приезд Егоров первым делом обходил форт по периметру. 850 метров вдоль изогнутого бетонного бруствера, построенного во времена последнего русского царя, и столько же – обратно, с другой стороны.
Началась егоровская «вахта» в 2012-м, когда построили на Русский остров вантовый мост-красавец. Петрович тут же опробовал его на малой скорости, стремясь рассмотреть стоящие на рейде суда. С высоты моста-громадины они казались муравьями на синей волнистой скатерти. Прокатился по свежему асфальту, но далеко в лес не поехал – мало ли, куда дорога приведет? Остров большой, повсюду развилки налево-направо, за ними военные посты да шлагбаумы, недолго заплутать или колеса пробить и остаться без помощи посреди леса. Потом по картам, по тонким ниточкам грунтовых дорог нашел безопасный проезд к бывшему месту службы. Для себя отметил:
− Первый раз иду к причалу с берега, а не с моря...
До этого бывший командир корабля Егоров швартовался к острову только со стороны залива. Но всё меняется в жизни. Иногда к счастью, иногда к сожалению.
Машину оставил на вершине сопки, спустился к берегу по тропинке.
Смотреть там оказалось нечего: размытый причал, заброшенные постройки. Капитан второго ранга в отставке Евгений Петрович Егоров тяжёлым шагом прошёл вдоль бухты, повернул обратно. Вспомнил, как мощно и красиво смотрелись на берегу «кальмары» − белые десантные катера на воздушных подушках, готовые в любую минуту сорваться с пирса для выполнения боевой задачи. Как утыкались «носом в грязь» БДК − большие десантные корабли, как опускали аппарели, высаживали на берег обученных бойцов.
Ничего этого теперь не было и в помине. Как волной смыло. Петрович недобрым словом вспомнил правителей 90-х годов, разваливших армию и флот. Перестройка и конверсия отправили его БДК сначала на консервацию, потом и вовсе на металлолом. А его самого – на пенсию.
Егоров дал себе слово больше никогда не приходить на место бывшей службы.
Вернулся к машине, но прежде чем уехать, решил осмотреть невысокие бетонные постройки, едва проступавшие сквозь заросли травы. Обошёл вокруг, заглянул в подземные ходы. Пройти внутрь без фонаря не решился.
Егоров знал, что по всему Русскому острову раскиданы объекты старой Владивостокской крепости. Из её орудий не было сделано ни одного выстрела: система обороны города не оставляла шанса противникам, да они и не пытались. Но снизу, от причала, крепость выглядела лишь тонкой, едва заметной лентой вокруг макушки сопки. А здесь, на местности, сооружение оказалось внушительным.
− Да этот старый форт выглядит гораздо лучше, чем остатки нашего дивизиона! – удивился старый капитан. − Видимо, бетон в царские времена замешивали из других материалов, или не воровали со строительства, как сейчас.
Бывалого моряка поразила сила инженерной мысли, так удачно вписавшей мощные огневые рубежи в природные складки местности, и высокое качество строительства, над которым время проносится, не причиняя вреда.
− Хоть что-то остаётся после нас. Корабли сдали на лом, зато крепость построили на века. Но что, разве это кого-то волнует? Битые бутылки вокруг валяются, добрались и сюда «любители природы». С постройкой моста начнется теперь паломничество, замусорят, разрисуют картинками бетонные стены, как уделали пушки в городе. Ничего святого, ни памяти, ни уважения. Поколение «пепси», что с него взять…
По дороге домой бывший капитан второго ранга решил, что будет присматривать за укреплением. На всякий случай. На какой – он не знал, но рассуждал так:
− А, что? Вон, начальник аэропорта в Сибири сколько лет косил траву на бетонке, мусор убирал? Никому ничего не надо было, забросили ненужный аэропорт, а он делал своё дело, и пригодилась взлётная полоса! Пассажиры живы, и самолет цел, − убеждал сам себя флотский отставной военный.
С той поры у форта № 9 появился командир.
Бывший «кап-два» (так Петрович называл себя на гражданке, сокращая воинское звание) теперь командовал сухопутным объектом. Поздней осенью обходил вокруг него с тесаком, срубал сухостой высокой травы вокруг бруствера и казематов. Из метровой полыни мастерил метлу, очищал лестницы и подземные ходы. Выносил на пригорок осыпавшиеся камни, из которых постепенно росла пирамида.
Дорога к старому форту, построенному еще до революции, была долгой и тряской. После Русского моста асфальт недолго петлял среди сопок, переходя в разбитую лесную колею. Суглинок на ней размывало так, что от края до края поперек дороги плескались озера. Так что на летнюю «вахту» Петрович старался приехать сразу на два-три дня, чтобы не колотить рессоры почем зря. Ночевал в машине, откинув задние сиденья в багажник своей Тойоты-универсала. Мог бы поставить палатку, не барин, но змеи вокруг, видел на дороге клубок. Соорудил себе мангал, ставил чайник на угли, встречал солнце из-за сопки, а провожал его взглядом среди островов, раскиданных по заливу Петра Великого, словно камни в японском саду…
Он представлялся случайным визитёрам как «смотритель форта», а те верили, старались не сильно качать свои права. Задавали вопросы, Петрович как мог, отвечал. Нашёл в магазине книжку про строительство крепости, пораскинул, какой форт где находится, определил местоположение «своего», девятого. «Экскурсии» проводил со знанием дела, но денег не брал. Только просил не мусорить и не портить стены вековой постройки.
В дни, когда дежурил на работе, или не мог приехать к форту по другим причинам, непрошенные гости оставляли после себя заметные следы. Тогда Егоров молча собирал мусор в большие чёрные пакеты и вывозил с острова. Весной в подземных лабиринтах обновлял стрелки с надписью «Выход», которые сам же и нарисовал, обойдя все подземелья. На крыше-багажнике завёз горбыль, смастерил из него лестницы для спуска в подземелья. Крепостное сооружение оказалось хлопотным хозяйством высотой с двухэтажный дом и глубоким подвалом со множеством коридоров-потерн.
Занимаясь своим «объектом», как про себя Петрович называл форт, между делом посматривал на бухту, где четверть века назад базировался флот. Но больше к берегу не спускался, держал слово.
В лесу, окружавшем форт, не нашел ничего интересного. Редкие низкорослые деревья цеплялись за жизнь на высокой сопке. По их дружному наклону в одну сторону легко было определить преобладающее направление ветра. Грибов мало, клещей много. Ни ягод, ни лиан лимонника. Суровая земля, словно созданная для защиты от неприятеля.
Только однажды лес подарил ему яркое впечатление. Весной на левом фланге форта Петрович услышал чьё-то тявканье. Пожал плечами: откуда? Ближайшее жилье – за десять километров. Пошёл на звук, за поваленным деревом увидел играющих щенков. Хотел подойти еще ближе, рассмотреть, но дорогу преградила лиса. Рыжая, худая, с черной точкой на носу и белым кончиком на хвосте. Поначалу Петрович не понял: при чем тут лиса? Но животное оскалило зубы, выказывая дурное намерение. Щенки же продолжали клубиться в своей возне, не обращая внимания на человека.
− Да это твои лисята, что ли? – Петрович удивился схожести детёнышей дворовой собаки и лесных обитателей. – Ладно-ладно, ухожу, извини, что потревожил.
Пятясь назад (мало ли, вдруг бросится вдогонку?), Петрович отступил на несколько шагов. Лиса потеряла к нему интерес и скрылась за комлем поваленного дерева. Егоров видел в новостях, что по острову бродят лисы, но сам еще не встречал.
Через неделю, отстояв смену дежурного по институту, Петрович заехал в супермаркет.
− Вот загадка, что им дать-то? Или набрать еды для лисы, а она сама решит, съесть или детёнышам своим дать. И ведь не один продавец не скажет, за дурака сочтут… Колбасу возьму вареную, печенье. И сыр, как в басне, − решил проблему Егоров.
У форта покромсал колбасу ножом, высыпал вперемешку с печеньем и сыром в обрезанную пятилитровую бутылку из-под воды и пошёл с едой на левый фланг. Но там уже никто не пищал, не скулил, не играл. Моряк не знал, что после встречи с человеком лиса обязательно поменяет нору – безопасность потомства прежде всего.
− Куда теперь это девать? – Петрович пожал плечами, вернулся к форту, поставил еду на землю. – Проголодается, придёт на запах колбасы. А нет, так и ладно, перемешано теперь всё уже.
Через пару часов вернулся с обходом – пластиковый короб был на месте, а еды в нем не было. С тех пор в каждый свой приезд оставлял гостинцы для лисы. Иногда, заслышав мотор, она выбегала из леса и ожидала Петровича на взгорке, метрах в двадцати от крепости. Свыклась с новым знакомым, к еде подходила без опаски, только гладить себя не давала. Да Петрович и не стремился к этому: животное лесное, наслышан про бешенство. За три летних месяца на хорошей кормежке рыжая обитательница леса приобрела благородный вид: шерсть стала пышной, мордочка гладкой, а хвост распушился так, что стал размером с лису.
Место кормёжки было у люнета – убежища для пехоты под защитой трёхдюймовых пушек. Укрытие было спроектирован грамотно, с переходом в подземную галерею – Петрович разобрался в замысле проектировщиков по рисункам в книге. Но стройка прервалась самой историей. Революционные события бушевали не только в Петрограде, но волнами, с опозданием, докатывались на Дальний Восток, к берегам Тихого океана. То белые придут, то красные. То японцы, то французы с англичанами…
Так и остался недостроенным девятый форт. Центральная часть вышла массивной, годной к обороне, а боковые постройки для артиллерии остались только в планах. Да вот еще выемка в скале, словно арка с каменной кладкой, напоминала о замыслах военных инженеров. Петрович запоминал новые для себя термины – контрминная галерея, кофр, бруствер, горжа, потерна…
Пулеметные ячейки и подземные ходы бывший моряк рассматривал так, будто раскрывал для себя военные секреты столетней давности. Он ходил вокруг укрепления, представлял себе живых людей, строивших форт. Как человек военный, понимал, для чего нужно было строить оборону. Но время шло, крепость ветшала без присмотра. Вот и в этом люнете обрушилась задняя стенка, запечатав сквозной проход.
Здесь, в нише с ажурным входом из кирпича, Петрович оставлял еду для лисы.
Сам занимался привычной работой – покосом. Не скосишь – вырастет жёсткая трава в рост человека, засохнут бодылья к ноябрю, а там и до пожара недалеко. Два года назад туристы или шальные люди пустили пал по сопке, огонь подобрался к самому форту. Большого вреда качественному бетону огонь-низовка причинить не мог. Но сам факт сожженной вокруг объекта земли Петровичу был не по нутру.
− Бардак на корабле не потерплю! – сказал он сам себе, и с тех пор пять метров от бруствера тоже вошли в зону его ответственности.
Две крупных трещины по фасаду главной галереи заботили смотрителя. Четырёхметровые стены были рассчитаны на огонь с корабельной артиллерии, но выдержат ли разрушение временем?
− Непорядок, непорядок, − сокрушался капитан Егоров и замазывал цементом трещины, не давая возможности дождям просочиться вглубь форта.
Отставной офицер был убежден, что рано или поздно к людям придёт понимание красоты военной фортификации. Сто лет простояла крепость, простоит ещё триста. Если следить за ней, очищать трещины от прорастающей травы, от мелких камней. Да охранять от людей.
С людьми Петрович встречался не часто. Место дальнее, труднодоступное. Чаще других сюда наведывались диггеры – они сами себя так называли. Молодые люди, в шнурованных ботинках, в камуфляже, с рюкзаками за спиной, с палками в руках. Появлялись как из ниоткуда, шныряли по подземным лабиринтам, фотографировали, но вреда крепости не причиняли. Егоров держался с ними сухо, но претензий не предъявлял: да и кто он им?
Худшими гостями были пьяные кампании на мощных джипах. Этим высокий подъём на гору давался легко, каменистые осыпи четыре ведущих колеса преодолевали без проблем. Из больших багажников визитёры выгружали ящики со спиртным и закуску. С задних сидений выпархивали девицы в шортах или джинсах – смотря по погоде. Если обычный в этой местности туман рассеивался, компания по-хозяйски усаживалась на бруствере, и с восторгом тыкала пальцами по сторонам:
− Ты гляди, а! Красотища-то какая! А вон тот остров, как называется?
– Да бес его знает.
– А вон там, за косой, что под нами, там пирс, что ли?
– Да может рыбаки швартовались, а может вояки, их тут по всему острову в советское время понатыкано было.
– Закат шикарный…
− Девочки, сфотайте меня!
– Давай, наливай ещё, за тех, кто в море…
Петрович в такие моменты шёл в лес, будто за грибами приехал, или по другим каким делам − чтобы не вступать в контакт с шумным контингентом. Всё равно к вечеру уедут, может, и бутылки пустые с собой увезут. Что бывало нечасто.
Женщина однажды забрела – вот уж кого не ожидал Петрович здесь увидеть. В одиночку, бесстрашная! В спортивном костюме, рюкзачок за спиной, кроссовки, кепка с надписью Sochi, с рокады (кольцевой дороги вокруг острова) сама поднялась на сопку. Оказалось – дама из учёных, исследователь. Рассказала Петровичу, что форт № 9 носит имя Князя Рюрика, а заодно и названия других батарей и фортов объяснила. Тоже фотографировала всё на телефон, сказала, что снимки нужны для монографии. Капитан Егоров не был бы офицером, если бы не предложил подвезти до города. И даже визитку гостьи в бардачок машины положил, может, пригодится. Если заинтересуется ещё кто-нибудь восстановлением крепости – а у него уже и специалист знакомый имеется, расскажет, как тут всё было, до забвения.
Прошлым летом на форт приехал необычный странник. Высокий, в джинсах и тёмной рубашке, в вырезе которой просматривалась тельняшка. Длинные волосы схвачены шнурком в хвост, узкая бородка аккуратным кантом легла по подбородку. Глаза впавшие, будто не спал несколько ночей. Подошёл к собранной Егоровым пирамиде из камней, перекрестился на восток и долго стоял, о чём-то думая.
− Приветствую, любезный! – Обратился к нему Егоров. – Машина у вас хорошая, багажник большой.
Петрович кивнул на стоящий невдалеке пикап «Ниссан».
− Здравия желаю! – церемонно, с небольшим поклоном приветствовал Петровича путник.
– Да, по военной дороге только на такой и ездить.
− С чем пожаловали, интересуюсь? – Петрович держал в руках метлу с высоким черенком, выглядел хозяином здешней территории.
− Место для креста ищу. Решил пройти по нашим русским фортам, обозначить христианское присутствие. Вы здесь часто бываете, работаете дворником? – кивнул незнакомец на орудие труда.
− Я-то? Быва-а-ю, да-а-а, − протянул в ответ Егоров.
Он не знал, как реагировать на слова визитера. После штормов в Тихом океане Петрович не верил ни в Бога, ни в чёрта.
«С одной стороны – пусть ставит, не жалко. В конце концов, в то время, когда строился форт, все жили под девизом «За веру, царя и Отечество», так что вроде в тему его замысел. А с другой стороны, зачем крест ставить, кладбище ему тут, что ли?»
− Вижу, сомнение вас одолевает, на лице написано, − длинноволосый путник глянул на Петровича так, словно считал его мысли. – Так я расскажу вам. Исстари повелось: на возвышенности у моря, или у крутого берега реки ставить крест. На корабле издалека видели, какой веры народ придерживается в этом поселении, какому Богу молится. Как система опознавания на флоте по принципу «свой-чужой». Знаете?
После этих слов, прозвучавших как пароль, бывший моряк перешёл с гостем на «ты»:
− Да какой разговор? Ставь свой крест, кому он мешает? Меня Петровичем зовут. А тебя?
− Зови Диомидом. Как бухту на той стороне залива, − путник махнул рукой точно в район Владивостока, невидимый с этой стороны острова.
− Да только вряд ли моряки увидят крест: туманы здесь такие, что с одного конца форта другого не видно, − высказал сомнение Петрович.
− Credendo vides, − ответил ему Диомид.
− Не понял, что это значит?
− Латинская поговорка. «Уверовав, увидишь».
− А, вон ты куда… Понял. То есть, не по-церковному это? – прищурился Петрович.
− Да как сказать… Вот мы с тобой сейчас видим берег моря, а через час туман накроет его. Но мы же знаем, что море там есть? Знаем. И верим в то, что туман уйдет, бухта откроется, и мы снова увидим её. Так?
− Философ ты. Я в таких вопросах тебе не собеседник. Пойду, лестницу подмести надо… − ушёл от разговора хранитель форта.
В следующий свой приезд Диомид привез мешки с цементом, воду, замешал раствор, стал укладывать камни плоской стороной наружу, формируя четырёхгранный постамент. В середине оставил пространство для основания креста.
Когда нижняя часть сооружения была почти готова, Егоров заметил:
− Высокую ты подставку соорудил, сюда трёхметровый крест нужен. Как потащишь на гору? Помочь тебе?
− У тебя своя вахта, капитан, а у меня – своя. Ты за фортом присматриваешь, а я буду за крест в ответе. В следующий раз привезу, сам дотащу. Так надо. Поможешь только ровно установить, со стороны посмотришь.
Когда Диомид водрузил крест в нишу и стал ровнять его по сторонам света, Егоров увидел металлическую чайку, прикреплённую штырём к левой стороне перекладины, будто парящую в воздухе.
− А птица зачем? – полюбопытствовал Егоров.
− Догадайся сам, Петрович, – улыбнулся человек в тельняшке. − Ты же моряк!
07.12.2020
