Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Екатерины Рыловой - финалистки IX сезона Конкурса среди учеников 6-7 классов
ЕКАТЕРИНА РЫЛОВА
ЧОУ "Православная школа имени свт. Тихона Задонского"
(Ивановская обл., г. Шуя)
Педагог: Анна Александровна Маслобойщикова
Династия учителей на страницах семейного альбома
Заочный этап
Мы с бабушкой сидим на диване в ее комнате, уставленной книгами, под уютным теплым светом ее лампы с абажуром. Как хорошо, что сегодня не надо никуда бежать! Мы неспешно напились чаю с булочками с корицей, и бабушка выполнила свое давнее обещание – достала с самой верхней полки своего громоздкого шкафа-секретера семейный альбом.
Мне давно хотелось его рассмотреть. Ведь это настоящий альбом: в кожаном переплете, с толстыми картонными страницами, проложенными тончайшей бумагой. Фотографии не приклеены, а вставлены в специальные прорези. Напечатаны они на специальной бумаге, уже пожелтевшей от времени. Со страниц смотрят на меня лица. Чужие? Незнакомые? Нет, всмотревшись, я понимаю, что я этих людей знаю. Нет, не то что знаю – чувствую.
Вот одна из самых старых фотографий, сделанная в 1938 году. На ней – выпускной курс Шуйского педагогического училища. На крыльце среди молодых учителей начальных классов третья справа в третьем ряду снизу моя прабабушка, Ленкова Анна Семёновна. Ой, да я же прекрасно знаю это крыльцо – на нем мы в ожидании помазания или причастия вместе с моими младшими братьями и сестрами читаем книги или играем в игры, стараясь не шуметь, ведь в храме идет служба. Бабушка объясняет, что наш храм Александра Невского – это бывший домовый храм Шуйского духовного училища, в котором, кстати, учился будущий святитель Афанасий Ковровский, написавший службу всем святым, в земле Российской просиявшим. Да, я помню эту службу, на ней во время литии читают длинный-длинный список святых. Сначала стоишь – скучно, столько имен, а потом вдруг услышишь: преподобного Сергия Радонежского... преподобного Серафима Саровского... блаженной Ксении Петербургской – и обрадуешься: знаю, молюсь им, столько раз они помогали! А потом, уже к концу этого длинного перечня, святые начинают проходить длинной чередой, вот они уже наполнили весь храм – наполнили и души нас, молящихся.
А как же прабабушка? Она тоже училась в духовном училище? Оказывается, нет, после революции духовное училище закрыли, а на его базе было основано училище педагогическое, в котором готовили учителей начальных классов. Это училище и закончила моя прабабушка. На обороте ее рукой написаны фамилии всех выпускников и учителей, запечатлённых на фото.
А вот две другие фотографии – бабушка, совсем молоденькая учительница, сидит со своими первыми учениками. В 1938 году они были в 1 классе, а в 1940 – уже в третьем. Фотография сорокового года примечательна тем, что на коленях у прабабушки сидит пушистенькая беленькая собачка с черными ушками и внимательно смотрит в объектив. А учительница уже не такая испуганная, как на фотографии 1938 года. Окруженная ребятней, она держится уверенно и смотрит чуть кокетливо. Мол, знаю, что не по форме, что не должно быть на классной фотографии этого зверя, но так уж получилось, и кстати, получилось неплохо, не правда ли?
Сороковой год... Уже грохочет в Европе Вторая мировая война, через год докатится она и до России, и пойдет молодая учительница Анна Семеновна не в класс, а на окраины города рыть окопы, помогать возводить оборонительные сооружения. А с этими ребятишками разделит пайку хлеба, и скольких получивших похоронку матерей придется ей утешать, скольким сиротам сочувствовать, пытаться помочь хоть чем-то, хоть ласковым словом, добрым взглядом.
А вот фотография 1951 года. На ней блестящий военный, офицер, с медалями и орденами – мой прадедушка Сергей Дмитриевич Петров. Рядом с ним в нарядном платье с кружевным воротничком моя прабабушка. А между ними – в платьице с рукавом реглан маленькая девочка. Неужели это ты, бабушка? И бабушка, смеясь, рассказывает, что мама-учительница рано научила ее читать и писать, а уж стихи она начала декламировать с года. С мужем-офицером бабушке пришлось много переезжать с места на место, найти работу удавалось не всегда, поэтому все внимание доставалось единственной дочке. В поездах ее часто ставили посередине вагона, и она читала стихи Зинаиды Александровой, Корнея Чуковского, Самуила Маршака, "Тучкины штучки" Владимира Маяковского.
Бабушка любила рисовать, и ее отец, которому очень нравились рисунки дочери, советовал ей поступить в знаменитое Палехское училище. Лаковые шкатулки, которые изготавливали палешане, стали одним из любимых сувениров из России, они шли в основном на экспорт, и художники были людьми очень обеспеченными. В качестве примера приводил товарища по детским играм с соседней, Колхозной, улицы Колю Лопатина, который уже закончил училище и начал работать в мастерских. Какую шкатулку он матери в честь своего выпуска подарил! С жар-птицей, у которой все перышки прописаны, да такими красками – как живые, ярким огнем горят-сияют! Но бабушка, следуя примеру своей матери, талант художника решила применить в профессии учителя.
Училась она в том же самом здании бывшего духовного училища, где и прабабушка. Только учебное заведение называлось уже Шуйский государственный педагогический институт. Бабушка, очень любившая читать, решила стать учителем русского языка и литературы.
На фотографии 1971 года моя бабушка Татьяна Сергеевна Петрова со своими первыми учениками – ребятишками из с. Новопокровка, затерявшегося в степях Казахстана. Сюда двадцатилетняя учительница вместе со своим столь же молодым мужем и подругой Надеждой приехала сразу после свадьбы по распределению. В Новопокровской школе ей поручили вести русский язык и литературу в четырех классах: в двух пятых и двух десятых.
И началась для юных жителей средней полосы России настоящая школа выживания. Погода в Казахстане была очень суровая, а бытовые условия, которые смогли предложить власти села учителям, – практически нищенские. Щадный домишка продувался всеми ветрами. Нужно было постоянно топить печь, а за водой ходить на озеро Тарангул, на берегу которого располагалось село. Зимой озеро замерзало, и, чтобы добыть воду, нужно было топориком наколоть лед в ведро, дотащить ведро до дома и там растопить на дровяной плите.
Ни за что бы не выдержала привыкшая совсем к другой жизни молодежь, если бы не ребята. Не избалованные внимание детишки, родители которых жили так же небогато, горячо откликнулись на доброе отношение к ним новых учителей. Что они только ни делали: и устраивали интеллектуальные игры, и проводили поэтические вечера, и организовывали заседания литературного клуба, и ходили в походы с песнями под гитару у костра. Директору школы такая бурная деятельность казалась подозрительной, и он часто, недовольно скривившись, ворчал на педсоветах: "Ох уж эти шуйцы!"
Дети настолько привязались к совей учительнице, что после того, как бабушка вернулась в Россию, писали ей письма, слали фотографии. Вот они - в том же альбоме. Фотографии со свадеб, изображения младенцев, деток постарше, читающих стихи под новогодней елкой.
Однажды бабушка поделилась с нами, внуками, своей радостью. Ее нашла ученица из того самого класса 5"а" в Новопокровке, где она была классным руководителем. Она писала, что поселилась в поселке Пушкинские горы, и горячо звала бабушку с внуками в гости. Можно будет съездить и в Михайловское, и в Тригорское, а самое главное, побывать в Святогорском Успенском монастыре на могиле поэта. "Вот доживем до лета и отправимся все вместе!" – ликовала бабушка. И прибавляла: "Читайте Пушкина, читайте! Все увидим своими глазами! Ты, Катюшка, читай сказки, учи наизусть "Я помню чудное мгновение...", а ты, Серафим, перечитывай "Евгения Онегина", прочитай "Графа Нулина", "Маленькие трагедии" – это все там написано".
Вернувшись в Россию, бабушка работала учителем русского языка и литературы в школе, а потом стала кандидатом филологических наук и сорок лет преподавала русский язык в Шуйском пединституте. В альбоме есть знаменательная фотография 1997 года: на ней бабушка с первокурсниками историко-филологического факультета, среди которых – моя мама Анна Евгеньевна Рылова (третья слева в верхнем ряду).
Мама моя закончила наш вуз через 30 лет после бабушки, в 2002 году, когда он стал уже университетом. Потом она училась ещё в аспирантуре, защитила диссертацию, стала кандидатом филологических наук и преподавателем кафедры литературы и культурологии Шуйского вуза. "Смотри, Катюша, – показывает бабушка цветную фотографию в самом конце альбома, – это мама в Италии, в Ассизи". Я, конечно, слышала историю о том, как моя мама, ожидая рождения пятого ребенка, моего брата Виктора, полетела с папой и старшим сыном в Италию, чтобы собрать материал для своей книги, посвященной писателю-эмигранту Борису Зайцеву. Вот эта книга стоит у бабушки на полке на самом почетном месте. На обложке красивая фотография Венецианского залива в лучах заката и заглавие: "Куда ведут все пути...": Италия в творчестве Бориса Зайцева". Эта книга – воплощение бабушкиной мечты: ей так хотелось, чтобы мама стала литературоведом, исследовала творчество писателей и поэтов русской эмиграции. Правда, мама после рождения восьмого ребенка совсем отказалась от карьеры ученого. Она учит нас, своих детей, каждого по своей программе: дошколят учит читать, младших школьников – работать с текстом, старших школьников готовит к экзаменам, а со старшим сыном-студентом просто с интересом обсуждает его доклады и творческие работы.
Переворачиваю последнюю страницу. Ой, да это же я – это мой 1А вместе с учительницей Ольгой Борисовной. Бабушка, а когда я вырасту, я продолжу династию учителей? Правда ведь, бабушка?
