Ранней весной 2017 года подведены итоги третьего Международного детско-юношеского конкурса «Лето Господне» имени Ивана Шмелёва[1].
Наиболее яркими впечатлениями третьего сезона делится с редактором конкурса, поэтом, преподавателем Литературного института Сергеем Арутюновым эксперт конкурса, поэт, главный редактор журнала «День и Ночь» (Красноярск) Марина Саввиных.
– Марина Олеговна, как протекала ваша экспертная работа на конкурсе? Расскажите о ней поподробнее – вот вы, литератор не только со стажем, но и со звучным именем в поэтической среде, получаете файлы детских сочинений, начинаете читать, отмечать нестандартные «тропы и фигуры»: вырабатываются ли у вас какие-то личные принципы оценки, и если да, то какие именно и в зависимости от чего? Что – «сразу нет», а что – «да, и только да»?
– Первое – и сразу: испытываю глубокую неприязнь к попыткам рассуждать о предложенных проблемах в стихотворной форме. За этими попытками неизбежно просматривается рука не слишком чистоплотного в делах литературы взрослого. Как правило, никаких оригинальных «тропов и фигур» в подобных сочинениях не бывает. Всё то же, что и обычно у школьников, претендующих на высокую оценку за работу на заданную тему только в силу демонстрации умения по шаблону рифмовать и не сбиваться с ритма. Будто бы это само по себе заслуживает высочайшего поощрения... На самом же деле талантливые стихи – как, впрочем, всегда – встречаются среди конкурсных работ не просто редко, а почти никогда. И если вдруг сверкнёт среди унылых рифмованных проповедей нестандартный взгляд на, кажется, уже до дыр истёртый вопрос, взгляд, подкреплённый к тому же свойственным поэтическому дарованию чувством языка, - сама радуешься, как дитя.
Другое дело – проза, публицистика, особенно – литературоведческая. Здесь тоже главное – самостоятельность автора. Повторю: стоявший за плечом ребёнка взрослый ощущается буквально с первых строк. Но в прозе детская непосредственность, чистота восприятия мира, искренность проявляются наиболее естественно. Слава Богу, таких среди присланных на конкурс текстов было достаточно.
– О детском творчестве, а особенно о детском воспитании, у нас в стране рассуждают так же часто и легко, как об экономике, геополитике, сельском хозяйстве и методах ведения гибридных войн. К великому сожалению для тех, кто судит о молодом поколении по сетевым «приколам» – ответам выпускников на ЕГЭ и выдержкам из школьных сочинений – картина, формируемая СМИ, изобилует явными передержками и изъянами, если так можно выразиться, неполноты и тенденциозности.
Какими вам показались конкурсанты «Лета Господня»? Кто они, о чём думают, куда стремятся? Высок ли уровень их образования, даёт ли он надежду на быструю и безболезненную адаптацию молодых авторов в современную российскую действительность, или, напротив, только даёт основания для острого конфликта с ней? Страшно ли вам порой за чистые, невинные души?
– Участники конкурса очень разные. Одно из негативных впечатлений – та невероятная лёгкость, с которой многие – увы, слишком многие – школьники выдают компиляции всевозможных материалов, почерпнутых в интернете – за результат собственного творчества, демонстрируя при этом полное непонимание того, что в авторском тексте чужое надо особым образом оформлять, иначе это будет – воровство, плагиат. Нет, ребята «на голубом глазу» считают подобный набор отовсюду нахватанных цитат – собственными сочинениями. Это – итог соответствующей деятельности школьных учителей. И масштаб бедствия сего нынче поверг меня в уныние.
Слава Богу, организаторы конкурса подключили в помощь жюри специальную компьютерную программу, позволяющую отсечь плагиат в самом начале проверки. А если говорить о действительно творческих работах – во многих подкупает искренность, неординарность взгляда на вопросы, казалось бы, многократно рассмотренные с разных сторон и уже не подлежащие рассмотрению. И, конечно же, в таких работах порадовала хорошая русская литературная речь. Будто и вправду тень Ивана Шмелёва незримо витала над головами пишущих детей.
Вся информация об авторах была зашифрована, но, честное слово, сочинения учащихся православных школ и гимназий и воскресных школ при храмах сразу специфически ощущались – именно свободным, но строгим обращением с фактами, историографической грамотностью. Просвещенностью, так сказать. Некоторые из них отмечены даже отчётливыми стилевыми признаками проповеди, страстной идейной заострённостью, «истовостью», как раньше говорили. Возможно, так вот и подрастают будущие священники.
Но были и просто очень добросовестные литературоведческие исследования, может быть, даже на уровне хороших вузовских курсовых. Много было работ краеведческого плана. Отрадно, что учителя и дети интересуются историей и культурой родных мест, поднимают затаённые пласты их духовной жизни, большей частью трагической, но и подвижнической, героической. Понятно, что приобщение к памятным вехам этой истории воспитывает патриота, гражданина… впрочем, главное, наверное, - христианина. А значит - борца.
Иметь убеждения нынче немодно. Быть убеждённым православным христианином – не только немодно, неудобно, а даже подчас – опасно. Мы словно возвращаемся во времена гонений на первых христиан. Зато и цивилизационные смыслы становятся – как тогда – огненными, страстными, живыми!
Так что «чистым, невинным душам» предстоит крепко постоять не только за себя, за свою чистоту и целостность, но и за Христа – воплощённого в человечестве. Уверена, они – справятся. Ведь и современная российская действительность – как никогда за последние сто лет – напряжена до предела, наэлектризована разнонаправленными потоками энергии, так что вписаться в неё сереньким обывателем, похоже, ни у кого уже не получится.
– Давайте мысленно просмотрим стадии развития русской литературы в прошлом веке: диктатура соцреализма, «неподцензурщина», вылившаяся в диктатуру же постмодерна… Какая стадия, по вашему мнению, – «здесь и сейчас»? Если качели «качнулись вправо, качнувшись влево» - что это нам даёт, как нации? Всего лишь «новую назидательность» (тогда «дежавю» неизбежно) или – новый всё-таки виток самосознания и самореализации?
Какова здесь роль Веры подлинной, а не придуманной в высоких кабинетах для всех нас, грешных?
– Думаю, Ваш вопрос восходит к старой, как мир, проблеме «свободы творчества»… может быть, возраст и опыт всё чаще склоняют меня к признанию того естественного факта, что сама по себе «свобода» никак не может быть основополагающей ценностью для человека. Понятие свободы пусто, бессмысленно, если не связано с понятием цели, долга.
Для чего человеку свобода? Животное в дикой природе – свободно? Само представление о свободе, ощущение свободы возникает лишь тогда, когда возникают препятствия в осуществлении какой-либо необходимой деятельности. Грубо говоря, «свобода» познаётся лишь постольку, поскольку над ней, как Дамоклов меч, висит «несвобода». Поэтому для творческого человека важнее всего, какая цель перед ним… Откуда она берётся, эта цель? Сам ли он её себе полагает – или какие-то внешние обстоятельства формируют её? Размышляя об этом, я часто прибегаю к образу Орфея, сходящего в ад за Эвридикой… вот, по-моему, исчерпывающий символ современного художника – художника слова в том числе. Эвридика – душа человеческая. Чтобы вывести её из ада – нужно, как минимум, сойти за нею в ад, но не для того, чтобы смаковать адские «прелести», а для того, чтобы постичь его и превозмочь. Иначе человек навеки окажется потерян в дебрях мрака и безнадёжности.
Что касается русской литературы… она сейчас переживает собственную «гражданскую войну». Крайне жестокую, бескомпромиссную. Разлом иной раз – как сто лет назад – проходит по дружбам и семьям. Но на краю разлома писатели чувствуют себя, в сущности, много свободнее, чем когда-либо прежде. Беда в том, что почти никто не держится «золотой середины». А ведь это и есть, мне кажется, та «сердечная жила», уклоняясь от которой, человек теряет Бога. Вот Вам и ответ о подлинной Вере.
Ставшая уже расхожей фраза Григория Померанца о пене на губах ангела – как раз об этом. «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах – и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца». А дело Художника – сопротивляться духу ненависти. Так, например, поступал эллин Гомер, равно оплакивая и греков, и троянцев в неправой и неправильной войне, и равно же восхищаясь доблестью тех и других.
– В связи с предыдущим – много ли вы отметили работ с «элементом заданности»? Я поясню, что имею в виду: как в предыдущую эпоху, когда в школьных сочинениях детей мягко подталкивали благодарить за всё сущее партию и комсомол, так и сегодня особо ретивые педагоги не понукают ли детей верить – на словах – в то, что непостижно их уму, к чему нужно приходить через череду испытаний и искушений уже в зрелом возрасте? Идеологизированы ли, иными словами, наши дети, или это действительно «первое свободное, не поротое поколение», появление которого свободомыслящая интеллигенция предчувствовала и ждала столько долгих лет?
Как сегодня, по вашему мнению, должны строиться отношения науки, образования и Церкви, чтобы избежать популярного соблазна удариться в чистую идеологию («вчера КПСС, сегодня Господь»)?
– Куда же деться от «руководящей линии»? Конечно, и таких работ было немало. Но всё же лучшие – свидетельствуют о самостоятельном духовном поиске юных авторов. Нередко предметом их внимания становятся судьбы святых подвижников, мучеников, особенно – новомучеников, что говорит о том, что дети, в общем-то, примеряют их жертвы на себя…
Если это искренне – а в лучших сочинениях, уверена, искренне, - значит Россия за последние 10-15 лет подняла из своих глубин новое героическое поколение.
Как могло это случиться? Чья заслуга? Школы? Семьи? Учителей-одиночек? Исследования, которое бы ответило на эти вопросы, никто не проводил. Но не думаю, чтобы Церкви надобно было напрямую идти в школу. А вот поощрять литературное движение в том его виде, о котором я говорила выше, - пожалуй, необходимо. Сейчас РПЦ немало делает в этом направлении – включая и Патриаршую литературную премию, и детский конкурс им. Ивана Шмелёва, - но этого не достаточно. Можно и нужно – больше и шире.
– Какие и, может быть, чьи сюжеты детских работ и особенно их исполнение остались в памяти, и почему? Каких тем вы от конкурса, скажем так, ожидали, но каких ракурсов их раскрытия – ничуть? Что по прочтении работ оказывается определяющим, и даже в таком предварительном макете настоящей литературы, как сочинение, – сугубая достоверность, зримый показ подспудной сердечной муки, стальная последовательность аргументации, что-то иное?
– Особенно трогательны, конечно, сочинения, в которых дети пытаются понять историю своей семьи в потоке общероссийской и даже мировой истории. Это ведь по сути – попытки осмысления собственного места в мире.
Вот рассказ девочки о том, как в её руки попала тетрадь со стихами погибшего во 1943 году родственника… ему было тогда чуть больше 20 лет (Мария Головина, «Последние строчки»). Юного талантливого человека нет на свете уже столько лет, а стихи его живут, пусть даже так – в сердце человека другого поколения его семьи. Что может убедительнее свидетельствовать о бессмертии Рода?
Не раз удивили опыты прочтения школьниками произведений русской классики. Кажется, там-то уже нива пахана и перепахана. А – нет! Новое поколение читателей находит новые точки обзора… Что нового можно написать о «Капитанской дочке» после всей нашей великой пушкинистики? А девятиклассница Маша Ухова увидела в повести, прежде всего, мысль семейную в её духовном, православном движении. Таких примеров можно много привести. Хотя, конечно, в лучших работах юных писателей обращаешь внимание не только на тему, идею, но и на мастерство – пусть в самом начале становления, но оно всегда заметно. Композиционные приёмы, индивидуальный стиль, работа с образом… ведь для одарённого ребёнка творчество – это ещё и увлекательная игра в слова. Прекрасно, когда она в соотношении с верно поставленной художественной задачей приводит к результату серьёзному и значительному.
– На что важно обращать внимание детей и организаторов при проведении четвёртого сезона конкурса, который начнётся уже этой осенью? Способен ли ребёнок в принципе продуктивно затрагивать такие темы, как революция, репрессии, гонения на Веру, война, новомученики, без ущерба себе и общему смыслу?
Как должна строиться работа молодого человека с Историей, семейным преданием, книгой? От каких факторов в основном зависит процесс его самопознания и самоидентификации?
– Учителям и воспитателям, полагаю, надо здесь действовать «возрастосообразно». И прежде чем принимать решение об участии в конкурсе, прочесть и обсудить с детьми (с классом, с группой) какие-нибудь произведения великой русской прозы и нашей великой поэзии о революции и гражданской войне.
Вот – навскидку – хотя бы «Сорок первый» Лавренёва и «Думу про Опанаса» Багрицкого… Именно прочитать – и обсудить, с полным вниманием и уважением относясь к впечатлениям и оценкам детей. А организаторам конкурса, может быть, стоит провести какой-то предварительный этап – в форме онлайн-конференции (онлайн-чтений?)…
Вы, Сергей, задаёте вопросы, на которые уж сколько лет не могут ответить вместе взятые учёные-педагоги всех континентов. Ответы, конечно, есть. Но они лежат в плоскости философии и психологии, тут однозначными формулировками не обойдёшься. Меня, например, воспитала отнюдь не школа, а случайно попавшие мне в руки книжки серии «Философское наследие», многочисленные тома которой стояли – никем не востребованные – на отдельном стеллаже в нашей районной библиотеке. Помню, я начала с Фейербаха – «История новой философии от Бэкона Веруламского до Бенедикта Спинозы». Мне было лет 15, пожалуй. Это и был для меня процесс самопознания и самоидентификации. Думаю, что и у современного подростка просто должна быть такая возможность.
– Как вам кажется, куда в пределе стремится этот детский конкурс, к формированию какого поколения/какой генерации если не профессиональных писателей, то людей с развитой способностью к письму и к слову, как таковому? К чему, опять-таки в пределе, должна привести эта уже довольно заметная в СМИ деятельность организаторов конкурса, к каким изменениям нашего общего гуманитарного климата? Станет ли он по пришествии подросших конкурсантов в жизнь более искренним, отзывчивым на чужое страдание, непосредственным? Иными словами, что ждёт Россию? Ваш прогноз.
– Очень хотелось бы, чтобы все подобные начинания вели к формированию умных, порядочных, высокообразованных людей, патриотов России и «всемирно отзывчивых» носителей русского духа, людей, самостоятельных в суждениях, способных к принятию решений, умеющих разумно подчиняться необходимости и разумно же преодолевать необходимость… знаете, Сергей, исчерпывающий ответ на эти вопросы даёт… помните? «Моральный кодекс строителя коммунизма».
А Россию ждёт – великое будущее. Не сомневаюсь.
Беседовал Сергей Арутюнов
[1] При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 №68-рп и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи».
